Третье откровение - Макинерни Ральф. Страница 70

— Нет-нет. В Нью-Гемпшире. Он прилетел оттуда на личном самолете Игнатия Ханнана.

— Трэгер намеревается обменять отчет ЦРУ о покушении на Иоанна Павла Второго на фатимские документы, — сказал Харрис.

— Откуда вы узнаете?

— Чековский, российский посол, поведал об этом Пувуару.

— Зачем? — спросил Трепанье.

Харрис задумался.

— Ну, многие доверяют Реми разные тайны. На самом деле Чековский просил забрать из архива документ, что посвящен покушению, и передать ему, Чековскому.

— И Пувуар отказался?

— Похоже, этот отчет также исчез.

— Хорошо. Очень хорошо. — Просияв, Трепанье огляделся по сторонам. — Это в очередной раз доказывает, сколь неважным хранилищем является Ватикан.

— Не надо осуждать Реми Пувуара, — беспокойно заерзал Харрис.

— Расскажите, как собираются осуществить обмен.

Все выглядело достаточно просто: два человека встречаются на крыше Североамериканского колледжа, передают друг другу папки и расходятся в разные стороны. Вот только один из них — слетевший с катушек бывший агент ЦРУ, которого разыскивают в Соединенных Штатах по подозрению в убийстве.

— А второй — убийца, — добавил Трепанье.

— Убийца!

— У меня есть все основания считать, что это он проник в гостевой дом «Эмпедокла» и зарезал отца Брендана Кроу, когда тот застал его врасплох. Вне всякого сомнения, именно тогда он и завладел похищенным из Ватикана документом.

— Реми убежден, что именно Брендан Кроу забрал папку Фатимы из архива, — кивнул Харрис.

— И вылетел с ней к Игнатию Ханнану, — подхватил Трепанье. — Быть может, он собирался вытянуть из Ханнана деньги, как это затем сделал Габриэль Фауст.

— Так как же нам поступить? — спросил Катена.

Встав, Трепанье улыбнулся.

— Ваше преосвященство, благодарю за гостеприимство. Полагаю, мне лучше устроиться в другом месте.

Харрис и Катена ждали.

— Я поселюсь в общежитии Североамериканского колледжа.

V

«У нас на улицах тоже толпы!»

Послы Сирии, Ирана и Саудовской Аравии в Италии приехали в Ватикан на машинах, присланных кардиналом Пьячере. Автомобили избегали главных улиц, остававшихся во власти толпы — толпы, чья ярость только возросла бы при мысли, что представители этих стран приняли приглашение временного исполняющего обязанностей государственного секретаря Ватикана. Проскользнув по Борго-Пио, машины въехали через ворота Святой Анны, открытые предупрежденными швейцарскими гвардейцами. Кардинал Пьячере примиряющее спустился навстречу высоким гостям.

Согласно протоколу, все четверо поклонились друг другу. Пьячере указал на распахнутую настежь дверь. В лифте разговоры велись ни о чем. Отец Ладислав, замещающий Бернаньи, провел дипломатов в комнату, где обитые гобеленом стулья были расставлены, словно в лектории.

— Я очень признателен вам за то, что вы откликнулись на мое приглашение, — начал кардинал Пьячере, когда послы расселись.

— Этот визит нужно сохранить в тайне, — сказал сириец с неподдельным страхом в голосе.

— Наша встреча защищена строжайшим обещанием соблюдать полную секретность.

Представитель Саудовской Аравии кивнул. Конечно, только после таких гарантий послы и приняли приглашение, но все же лучше было начать встречу именно с такого официального вступления. У Пьячере мелькнула мысль, что гости напуганы бесчинствующими толпами не меньше его. Глупо думать, что демонстранты являлись орудием в руках дипломатов, скорее — наоборот.

Пьячере сложил пальцы, словно в молитве.

— Позвольте начать с напоминания о том, что документ, породивший все эти неприятности, вне всякого сомнения, подложный.

— Отрекитесь от него!

Требование слилось в единодушном многоголосье.

— У вас будет возможность ознакомиться с заявлением его святейшества.

На самом деле Папа составил два обращения, оба, как было ему свойственно, совершенно заумных. От своего имени Пьячере также осудил подделку, заявив, что преступно утверждать, будто небеса призывают к новому крестовому походу против мусульманского мира. Составляя текст, кардинал старался не думать о святом Бернаре Клервоском, который в двенадцатом веке вдохновлял крестоносцев.

— Этого недостаточно, ваше высокопреосвященство. Одних осторожных отговорок мало. Папа обязан извиниться перед исламом. И назвать того, кто изготовил фальшивку. Виновный должен понести наказание.

— Наказание по заслугам, — мягко добавил посол Саудовской Аравии.

До этого момента Пьячере видел его только в просторном белом халате и характерном головном уборе члена правящей королевской семьи. В одежде западного покроя он напоминал актера Омара Шарифа.

— По-моему, в подземелье замка Святого Ангела сохранились одиночные камеры.

Пьячере внимательно слушал. Ладислав украдкой делал пометки. Исполняющий обязанности государственного секретаря сказал, что прекрасно понимает желание подобающим образом наказать тех, кто искусственно раздул этот кризис.

— Искусственно раздул? — переспросил сириец.

— Как я уже сказал, взрывной документ является фальшивкой.

— Но разве он не выражает истинное отношение католической церкви к исламу?

Взяв с пола чемоданчик, посол открыл его на коленях. Достав несколько листов, он начал читать, и его гневный голос сорвался на фальцет.

— Кто это написал? — перебил его Пьячере.

— Ориана Фаллачи, — выплюнул имя дипломат.

— Друг мой, Ориана Фаллачи не была католичкой, — развел руками Пьячере. — Она называла себя атеисткой.

— Католичкой-атеисткой.

— Эти определения противоречат друг другу.

— В таком случае почему Папа дал ей личную аудиенцию? — подхватил иранец.

Такого Пьячере не ожидал. В тот момент он посчитал действия понтифика правильными. Однако как их восприняли представители другого мира?

— Она лежала при смерти, — сказал кардинал. — Это был акт сострадания.

— Понтифики благословляют всех атеистов? Или только таких?

Затем сирийский посол перешел к лекции Папы в Регенсбургском университете. Не была ли его речь прелюдией к тому, что происходит сейчас?

Вспомнили и требование Папы упомянуть в Конституции Европейского союза о значительной роли христианства в становлении Европы.

— Ваше высокопреосвященство, это был прямой выпад против миллионов мусульман, проживающих в настоящее время в Европе.

— Его святейшество имел в виду историческое прошлое.

— В таком случае почему он не сказал о той значительной роли, какую сыграл в Испании ислам?

Беседа продолжалась, и Пьячере размышлял о том, почему его так удивляет позиция этих людей, которые обвиняли церковь во всех оплошностях католицизма. Поддельное откровение Богородицы стало только поводом воскресить былые незабытые обиды. Как и подобает дипломату, Пьячере сохранял внешнее спокойствие, внимательно следил за тем, что ему говорят, и ухитрялся в своих ответах ничем не компрометировать Святой престол. Наконец он мягко перешел в наступление.

— Господа, мы были бы очень признательны, если бы правительства ваших стран осудили беспорядки, поджоги и осквернения святынь, которые продолжаются и по сей день.

— У нас на улицах тоже толпы! — воскликнул один посол.

— Разумеется, мы ничем не поддерживаем эти действия, — добавил второй.

— К сожалению, демонстрантов можно понять, — заметил третий.

— Вы не могли бы предложить правительствам ваших стран указать на контраст между этими бесчинствами и миролюбивым характером ислама? — В детстве Пьячере, предлагая такое, скрестил бы пальцы.

— Вы хотите переложить вину за происходящее на нас? — взорвался сириец.

— Нет, конечно же.

— Вы считаете, что мы попросили всех этих людей выйти на улицы?

— Хотите, я выступлю с заявлением о том, что католическая церковь не винит мусульман в происходящем? — предложил Пьячере.

Но всего этого было мало. Послы требовали покаяния. Требовали признания, что католическая церковь на протяжении веков была врагом ислама, призывая к крестовым походам, к захвату арабских земель во имя креста.