Неугомонный - Манкелль Хеннинг. Страница 13

Фон Энке отставил рюмку и наклонился к Валландеру:

— Разумеется, я ничего не забыл. И по-прежнему стремлюсь понять, что произошло, и не только в тот день, когда мы добровольно упустили подлодку. Перебираю все, что случилось за те годы. И, пожалуй, наконец-то начинаю приближаться к некоторой ясности.

— Насчет того, почему вам не позволили принудить ту подлодку к всплытию?

Фон Энке медленно кивнул, снова раскурил трубку, но ничего не сказал. Валландер подумал, уж не останется ли услышанная история незаконченной.

— Вы меня заинтриговали. Каково же объяснение?

Фон Энке отмахнулся:

— Пока говорить об этом слишком рано. До цели я еще до добрался. В данный момент сказать больше нечего. Так что лучше, пожалуй, вернуться к гостям.

Они встали и вышли из комнаты. Направляясь на террасу, Валландер столкнулся с женщиной, которая ненароком помешала их разговору. И только теперь задумался о том жесте, какой фон Энке сделал правой рукой: сперва решительно потянулся к нагрудному карману, затем как бы передумал и в конце концов снова уронил руку на колени.

Казалось бы, сущая нелепость, но другого объяснения Валландер не нашел. Фон Энке был вооружен. Возможно ли, думал он, глядя в окно на голый сад. Отставной капитан второго ранга — с оружием на собственном семидесятипятилетии?

Нет, поверить невозможно, и Валландер отбросил эту мысль. Ему наверняка померещилось. Одно смутное ощущение породило другое. Сперва почудился страх, затем оружие. Вероятно, его интуиция утрачивает остроту и точно так же растет забывчивость.

На террасу вышла Линда.

— Я думала, ты ушел.

— Пока нет. Но скоро уйду.

— Я уверена, Хокан и Луиза рады, что ты приехал.

— Он рассказывал мне о подводных лодках.

Линда приподняла брови.

— Правда? Удивительно.

— Почему?

— Я много раз просила его рассказать. Но он всегда отнекивается, говорит, что не хочет. Даже чуть ли не раздражается.

Линда исчезла, ее позвал Ханс. Валландер остался один, размышляя о ее словах. Почему же Хокан фон Энке решил довериться именно ему?

Позднее, уже вернувшись в Сконе и обдумав рассказ фон Энке, Валландер обнаружил еще кое-что удивительное. Конечно, в услышанной истории хватало неясного, расплывчатого и трудного для его понимания. Но озадачивал его один аспект в сам о й предпосылке, в самой концепции,так он это называл. Фон Энке спланировал разговор за короткое время, после того как узнал, что Валландер приедет на юбилей? Или же стартовая полоса еще короче и началась с человека, стоявшего под фонарем у ограды?

Кто был этот человек? На этот вопрос сам Валландер ответить не мог.

5

Спустя три месяца, точнее 11 апреля, произошло событие, заставившее Валландера вновь мысленно вернуться к тому январскому вечеру, когда он сидел за закрытыми дверями в душной комнате, слушая рассказ юбиляра об инцидентах на флоте, случившихся без малого три десятка лет назад.

Происшедшее явилось для всех окружающих полной неожиданностью. Хокан фон Энке бесследно исчез из своей квартиры в Эстермальме. Каждое утро, независимо от погоды, он совершал долгую прогулку. В этот день в Стокгольме моросил дождь. Хокан, по обыкновению, встал рано и уже в самом начале седьмого сел завтракать. В семь он постучал в дверь жениной спальни, разбудил Луизу и сообщил, что уходит на прогулку. Прогулка продолжалась, как правило, часа два, лишь в морозы он сокращал ее вполовину, потому что прежде очень много курил и легкие так до конца и не восстановились. Маршрут прогулок не менялся никогда. От квартиры на Гревгатан Хокан направлялся к Вальхаллавеген, а затем — в парк Лилльянсскуген, где шел сложным извилистым путем по небольшим аллеям, которые опять-таки приводили его на Вальхаллавеген, откуда он сворачивал на юг по Стурегатан и далее налево по Карлавеген выходил к дому. Шагал он быстро, опираясь на старую прогулочную трость своего отца, и домой возвращался, изрядно вспотев, а потому немедля принимал ванну.

Тем утром все было как всегда, за одним исключением. Домой Хокан фон Энке не вернулся. Луиза прекрасно знала его маршрут, раньше она иной раз составляла мужу компанию, но теперь уже нет, так как не могла выдержать его темп. Когда он не появился дома в обычное время, она забеспокоилась. Конечно, он был в хорошей форме, но, что ни говори, человек старый, мало ли что могло случиться. Внезапный инсульт, разрыв кровеносного сосуда. Она сразу же пошла искать мужа, как только обнаружила, что он нарушил договоренность и не взял с собой мобильник. Телефон лежал на письменном столе. В одиннадцать она вернулась домой, повторив весь Хоканов маршрут. И все это время изнывала от страха найти его мертвым где-нибудь на дороге. Но нет, он исчез. Из дома она позвонила двум-трем друзьям, к которым он мог зайти. Как выяснилось, никто из них его не видел. Теперь Луиза точно знала: что-то случилось. Около двенадцати она позвонила Хансу, в копенгагенскую контору. Хотя она была очень встревожена и думала немедля заявить в полицию об исчезновении, Ханс попытался ее успокоить. Они решили выждать еще несколько часов, правда, Луиза согласилась с большой неохотой.

Сразу после разговора с матерью Ханс позвонил Линде, а через нее и Валландер узнал о событиях этого утра. Он как раз пробовал научить Юсси стоять смирно, когда ему чистят лапы. Знакомый кинолог из Скурупа проинструктировал его, как надо действовать. И когда Валландер уже почти разуверился, что Юсси вообще способен приобрести какие-либо новые навыки, зазвонил телефон. Линда рассказала про встревоженную свекровь и спросила совета.

— Ты сама служишь в полиции, — ответил Валландер. — Знаешь, как положено поступать. Надо ждать. Большинство людей возвращается.

— Он многие годы не нарушал свой распорядок. Я понимаю, почему Луиза обеспокоена. Она не истеричка.

— Подождите до вечера, — сказал Валландер. — Он наверняка вернется.

Валландер не сомневался, что Хокан фон Энке вскоре опять войдет в свой дом и вполне логично объяснит свое отсутствие. Сам он испытывал больше любопытство, чем беспокойство, и прикидывал, каково будет объяснение. Но Хокан фон Энке не вернулся ни этим вечером, ни следующим. Поздно вечером 11 апреля Луиза заявила в полицию об исчезновении мужа. Затем она на патрульной машине проехала по лабиринту аллей в Лилльянсскугене, однако и на сей раз безрезультатно. На другой день из Копенгагена приехал ее сын. Вот тогда-то Валландер начал осознавать: по-видимому, все ж таки что-то случилось.

Когда фон Энке пропал, Валландер еще не вернулся к работе. Внутреннее расследование затянулось. Вдобавок в начале февраля он, поскользнувшись на заледеневшей дорожке перед домом, неловко упал и сломал левое запястье. И не просто поскользнулся, а споткнулся о поводок Юсси, потому что собака до сих пор рвалась с поводка и не желала идти с нужной стороны. Запястье загипсовали, Валландера отправили на больничный. В эту пору он был крайне вспыльчив, то и дело выходил из терпения, злился на себя, на Юсси, а особенно на Линду. Поэтому Линда избегала встречаться с ним чаще, нежели необходимо. Она считала, что он все больше и больше походит на своего отца — угрюмый, раздражительный, нетерпеливый. Нехотя он признал, что она права. Ему не хотелось становиться таким, как отец, — все что угодно, только не это. Только не озлобленный старик, который повторял сам себя что в своих картинах, что во взглядах на мир, все менее ему понятный. Валландер ходил по дому, как пойманный медведь по клетке, который более не в силах противиться сознанию, что ему шестьдесят и что он неотвратимо идет навстречу старости. Он может прожить еще и десять, и двадцать лет, но лишь чувствуя, как вокруг сгущается старость. Молодость — отдаленное воспоминание, средний возраст миновал. Он стоял за кулисой, готовый выйти на сцену и начать третий, и последний, акт, где все получит объяснение, будут названы герои, а негодяи умрут. Он изо всех сил сопротивлялся трагической роли. Хотел уйти со сцены смеясь.