Неугомонный - Манкелль Хеннинг. Страница 21
— Но он продолжал раскапывать этот инцидент? Не сдался? Хоть и оказался в изоляции?
— Да, он продолжал поиски правды. Двадцать пять лет.
— Вы его самый близкий друг. Наверно, он говорил вам об угрозах по своему адресу?
Стен Нурдландер молча кивнул. Без комментариев.
— А теперь он пропал.
— Он мертв. Его убили.
Ответ прозвучал быстро и жестко. Стен Нурдландер говорил о смерти как о чем-то не вызывающем сомнений.
— Почему вы так уверены?
— А какие могут быть сомнения?
— Кто его убил? И почему?
— Не знаю. Возможно, ему было известно нечто такое, что в итоге стало слишком опасным.
— Двадцать пять лет минуло с тех пор, как эти подлодки нарушали шведские границы. Что может представлять опасность спустя столько лет? Господи, уже и Советского Союза нет. И Берлинская стена разрушена. А Восточная Германия? Вся та эпоха канула в прошлое. Что за тени вдруг могли возникнуть сейчас?
— Мы думаем, что все это ушло. А что, если кто-то скрылся за кулисами и сменил костюм? Репертуар можно изменить, но все разыгрывается на тех же подмостках.
Стен Нурдландер встал.
— Можно продолжить разговор в другой день. Сейчас меня ждет жена.
Он отвез Валландера в гостиницу. Они уже собирались попрощаться, когда у Валландера возник новый вопрос.
— У Хокана были еще по-настоящему близкие друзья?
— Да нет. Пожалуй, Луиза. Старые морские волки зачастую очень сдержанные люди. Не любят толкотни. Я тоже был не очень уж близким другом. Ближе других,скажем так.
Валландер заметил, что Стен Нурдландер колеблется: сказать или не сказать? Но все-таки сказал:
— Стивен Аткинс. Американец, тоже подводник. Чуть помоложе его. По-моему, семьдесят пять ему стукнет на будущий год.
Валландер достал блокнот, записал имя.
— У вас есть его адрес?
— Он живет в Калифорнии, под Сан-Диего. Раньше базировался в Гротоне, там крупная военная база.
Любопытно, почему Луиза не упомянула про Стивена Аткинса? — подумал Валландер. Но этим обременять Стена Нурдландера незачем, он явно спешил и нетерпеливо выжал педаль газа.
Валландер проводил взглядом блестящий автомобиль, покативший вверх по склону.
Потом поднялся к себе в номер и обдумал все услышанное. Однако Хокан фон Энке по-прежнему был где-то в неизвестности, и он, похоже, ни на шаг к нему не приблизился.
8
Наутро позвонила Линда, спросила, как дела в Стокгольме. Он откровенно сказал, что, судя по всему, Луиза уверена: Хокана фон Энке нет в живых.
— Ханс в это верить отказывается. Он убежден, что отец жив.
— В глубине души он все же догадывается, что Луиза может оказаться права, предполагая наихудшее.
— А как думаешь ты?
— Выглядит все это скверно.
Валландер спросил, говорила ли она с кем-нибудь в Истаде. Он знал, что временами она контактирует с Кристиной Магнуссон, в том числе приватно.
— Дознаватель вернулся в Мальмё, — сообщила Линда. — По-видимому, твое дело вот-вот решится.
— Вероятно, меня уволят, — сказал Валландер.
Линда ответила чуть ли не возмущенно:
— Конечно, взять с собой в ресторан оружие — поступок идиотский. Но если тебя уволят, то, надо полагать, заодно еще несколько сотен шведских полицейских должны остаться без работы. За куда более серьезные нарушения дисциплины.
— Я допускаю самое худшее, — мрачно сказал Валландер.
— Когда ты перестанешь жалеть себя, тогда и поговорим. — Она оборвала разговор.
Валландер подумал, что дочь определенно права. Скорей всего ему припаяют выговор плюс, возможно, вычет из жалованья. Он взял было телефон, хотел перезвонить дочери, но раздумал. Слишком велик риск, что они поссорятся. Он оделся, позавтракал, потом позвонил Иттербергу, который обещал принять его в девять. Валландер спросил, не напали ли они на след, однако ответ был отрицательный.
— Нам сообщили, что фон Энке якобы видели в Сёдертелье, — сказал Иттерберг. — Не знаю, что уж ему там понадобилось. Но как выяснилось, произошла ошибка. Речь шла о человеке в форме. А наш друг на прогулку форму не надевал.
— Все ж таки странно, что никто его не видел, — заметил Валландер. — Насколько я понял, в Лилльянсскугене всегда полно народу — кто гуляет, кто выводит собак.
— Согласен, — сказал Иттерберг. — Нас это тоже огорчает. Но, похоже, его вправду никто не видал. Ладно, жду вас в девять, тогда и потолкуем. Я вас встречу.
Иттерберг оказался человеком высоким, крепкого телосложения и напомнил Валландеру одного из шведских спортсменов-борцов. Он даже глянул на уши Иттерберга, не деформированы ли те, не похожи ли на цветную капусту, однако никаких признаков давней борцовской карьеры не обнаружил. Несмотря на могучее тело, двигался Иттерберг очень легко. Шагая впереди Валландера по коридорам, он словно бы почти не касался ногами пола. Наконец они добрались до кабинета, где царил беспорядок, а на полу красовался исполинский надувной дельфин.
— Подарок внучке, — пояснил Иттерберг. — Анна Лаура Констанс получит его в пятницу, когда ей сравняется девять. У вас есть внуки?
— Внучка. Недавно родилась.
— Как назвали?
— Пока что никак. Ждут, что имя появится как бы само собой.
Иттерберг пробормотал что-то неразборчивое и грузно уселся в кресло. Кивнул на окно, где стояла кофеварка, но Валландер помотал головой.
— Мы целиком и полностью исходим из того, что было совершено насильственное преступление, — сказал Иттерберг. — Он отсутствует уже слишком долго. Вообще, история странная. Ни единой зацепки. Никто его не видел. На самом деле будто в воздухе растворился. В парке тьма народу, и никто ничего не заметил. Не сходятся концы с концами.
— Выходит, он отклонился от обычного маршрута и вообще в парке не был?
— Или по крайней мере что-то случилось по дороге в парк. В любом случае опять-таки странно, что никто ничего не видел. На Вальхаллавеген нельзя убить человека и остаться незамеченным. И затащить человека в машину тоже.
— А может быть, он все же скрылся добровольно?
— Поскольку никто не обратил на него внимания, такой вывод напрашивается. Но иных подтверждений тому опять же нет.
Валландер кивнул.
— Вы говорили, этим делом заинтересовалась Полиция безопасности. Они ничего не раскопали?
Иттерберг прищурясь посмотрел на Валландера и откинулся на спинку кресла.
— С каких пор Полиция безопасности в нашей стране оказывает разумную помощь? Они говорят, это чистая рутина, им положено интересоваться исчезновением высокого военного чина, пусть даже давно ушедшего в отставку.
Иттерберг налил себе чашку кофе. Валландер снова отрицательно мотнул головой.
— На своем семидесятипятилетии фон Энке выглядел встревоженным, — сказал он.
Иттерберг внушал ему доверие, поэтому он рассказал про эпизод на террасе, когда Хокан фон Энке явно испугался.
— Вдобавок, — заключил Валландер, — тем вечером у меня возникло впечатление, что он хотел мне довериться. Однако ничто в его словах не объясняло, почему он встревожен, как не было и ничего, что бы свидетельствовало об особой доверительности.
— Но он был испуган?
— По-моему, да. Помню, я еще подумал, что командир подлодки вряд ли станет тревожиться из-за воображаемых опасностей. Подводные плавания — достаточная страховка против этого.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — задумчиво проговорил Иттерберг.
Из коридора вдруг донесся возмущенный женский голос. Валландер разобрал, что женщина взбешена тем, что «ее допрашивает какой-то паяц». И опять все стихло.
— И вот еще что, — сказал Валландер. — Я тщательно осмотрел его кабинет в квартире на Гревгатан. И мне показалось, кто-то побывал там и подчистил его архив. Точнее сказать не могу. Но вы ведь знаете, как оно бывает. Обнаруживаешь некую систему в том, как человек хранит свои вещи, прежде всего документы, которые тянутся в кильватере за каждым из нас. Пена дней,как говаривал один старый комиссар полиции. И вдруг эта система рушится. Возникают странные лакуны. Вдобавок идеальный порядок повсюду, кроме одного ящика, где все вперемешку.