Глухая стена - Манкелль Хеннинг. Страница 100

Потом он перешел к текущим задачам:

— Самое главное сейчас — компьютер Фалька. Если в нем действительно запрограммирована некая акция, которая будет запущена двадцатого, в нашем распоряжении менее шестнадцати часов, и за это время необходимо установить, что это за акция.

— Где Мудин? — спросил Ханссон.

Валландер допил кофе и встал:

— Я съезжу за ним. Всё, за работу.

Когда они выходили из кафетерия, Анн-Бритт хотела было заговорить с комиссаром. Но он жестом остановил ее.

— Не сейчас. Мне нужно съездить за Мудином.

— Где он?

— У хорошей знакомой.

— А что, больше некому за ним съездить?

— Почему? Но мне надо подумать, как нам лучше всего спланировать этот день и что означает смерть того человека.

— Об этом я и хотела поговорить.

Валландер остановился в дверях:

— Даю тебе пять минут.

— Мне кажется, никто не задал самого важного вопроса.

— А именно?

— Почему он застрелил себя, а не тебя.

Валландер заметил, что голос его звучит раздраженно. И он действительно чувствовал раздражение. Досадовал на всё и на всех. И не скрывал этого.

— С чего ты взяла, что я не задавал себе этого вопроса?

— Если б задавал, то сказал бы на совещании.

Дотошная чертовка, подумал он. Но вслух не сказал. Все ж таки существовал незримый предел, который он не мог преступить.

— К чему ты клонишь?

— Меня там не было. Я не знаю, как все складывалось и что, собственно, произошло. Но у такого человека должна быть серьезная причина, чтобы покончить с собой.

— Почему ты так считаешь?

— Кой-какого опыта я с годами набралась, тебе не кажется?

Валландер невольно впал в нравоучительный тон:

— Вопрос в том, есть ли от него польза в данном случае. Этот человек предположительно совершил как минимум два убийства. И не задумываясь совершил бы третье. Что за этим стоит, мы не знаем. Но он явно не ведал пощады. И был необычайно хладнокровен. По-азиатски хладнокровен, быть может. Что бы это ни значило. Он слышал вертолет. И понимал, что ему не скрыться. Мы подозреваем, что происходящее — дело рук фанатиков. В конце концов, возможно, одержимость и заставила его покончить самоубийством.

Анн-Бритт хотела что-то сказать. Но Валландер уже вышел в коридор.

— Мне надо съездить за Мудином, после поговорим. Если к тому времени наш мир не рухнет.

Из управления Валландер выехал без четверти девять. Он торопился. Дождь перестал, порывистый ветер быстро разгонял тучи. Воскресный день, шоссе пустынно, и комиссар гнал на полной скорости. Где-то между Рюдсгордом и Скурупом он задавил зайца. Пытался объехать его, но зверек угодил-таки под заднее колесо. Валландер видел, как он лежит на дороге, дергая лапой, но не затормозил.

Остановился он только возле виллы в Егерсру. Было без десяти десять. Эльвира Линдфельдт открыла, едва он позвонил в дверь. Валландер сразу увидел Роберта Мудина, который пил на кухне чай. Эльвира была полностью одета, но ему показалось, она устала и вообще какая-то другая, не как при последней встрече. Впрочем, улыбка у нее все та же. Она хотела предложить кофе. Валландер мечтал о чашке кофе, но отказался. Времени нет. Эльвира настаивала и, взяв за локоть, чуть не силком отвела его на кухню. Валландер заметил, что она украдкой бросила взгляд на часы, и мгновенно насторожился. Хочет его задержать, только ненадолго. Ждет еще чего-то. Или кого-то. Он еще раз поблагодарил и велел Мудину собираться.

— Торопливые люди внушают мне тревогу, — посетовала Эльвира, когда Мудин вышел из кухни.

— Вот ты и нашла у меня недостаток, — сказал Валландер. — Но как раз сегодня ничего с этим не поделаешь. Мудин нужен в Истаде.

— Почему такая спешка?

— Нет времени объяснять. Нас несколько тревожит двадцатое октября. То бишь завтрашний день.

Невзирая на усталость, Валландер отметил, что по ее лицу скользнула легкая тень беспокойства. И тотчас она улыбнулась. Боится чего-то? — подумал комиссар и поспешил отмести эту мысль: наверняка ему почудилось.

Мудин спустился в переднюю, готовый к отъезду. Компьютеры он нес под мышкой.

— Вечером мой ночной гость вернется? — спросила Эльвира.

— В этом уже нет необходимости.

— А ты вернешься?

— Я позвоню. Пока не знаю.

Они поехали обратно в Истад. Валландер слегка убавил скорость, но ненамного.

— Я проснулся рано, — сказал Мудин. — Лежал и думал. Есть кой-какие новые идеи, надо бы их опробовать.

Валландер прикинул, не рассказать ли о событиях минувшей ночи, однако решил повременить. Главное сейчас, чтобы Мудин сосредоточился на работе. Дальше ехали в молчании. Валландер понимал, что нет никакого смысла расспрашивать парня про новые идеи, ведь для него это сущая абракадабра.

Вот и то место, где Валландер задавил зайца. При их приближении стая ворон разлетелась в разные стороны. Зайца уже расклевали до неузнаваемости. Комиссар признался, что зверька задавил он по дороге в Мальмё.

— Раздавленных зайцев на дорогах сотни. Но по-настоящему видишь только того, которого убил сам.

Мудин вдруг воззрился на него:

— Можете повторить еще раз? Про зайца.

— Мертвого зайца по-настоящему видишь, только если сам его задавил. Хотя и раньше на глаза попадались сотни мертвых зайцев.

— Вот именно, — задумчиво проговорил Мудин. — Конечно, так оно и есть.

Валландер с удивлением воззрился на него.

— Пожалуй, с фальковским компьютером обстоит так же, — пояснил Мудин. — То, что мы там ищем, мы много раз видели, только не обращали на это внимания.

— Что ты имеешь в виду?

— Может, мы зря копаем так глубоко? Может, то, что мы ищем, вовсе не запрятано, а находится прямо у нас перед глазами?

Мудин ушел в свои мысли. Валландер не был уверен, понял ли он парня.

В одиннадцать они остановились возле дома на Руннерстрёмсторг. Мудин, подхватив свои компьютеры, побежал вверх по лестнице. Валландер пыхтел следом, отстав на полмарша. Он прекрасно понимал, что теперь придется целиком положиться на то, что сумеют измыслить Альфредссон и Мудин. При поддержке Мартинссона. Сам он может в лучшем случае попытаться следить за ситуацией в целом. Нырять вместе с ними в виртуальный океан нет никакого смысла, не его это стихия. И все-таки надо им напомнить, в каком положении они находятся. Что важно, а с чем можно повременить. Еще он надеялся, что у Мартинссона и Альфредссона хватит ума не рассказывать Мудину о ночных происшествиях. Собственно, ему следовало бы отвести Мартинссона в сторонку и предупредить, что Мудин ничего не знает. И пока что пусть остается в неведении. Но он был не в силах заставить себя лишний раз обратиться к Мартинссону. Потерял к нему доверие.

— Сейчас одиннадцать, — сказал он, отдышавшись после торопливого подъема по лестнице. — Через тринадцать часов наступит двадцатое октября. Иными словами, времени в обрез.

— Нюберг звонил, — сообщил Мартинссон.

— Нарыл что-нибудь?

— Не много. Орудие самоубийства — пистолет Макарова, девятимиллиметровый. Скорее всего, из него же стреляли в квартире на Апельбергсгатан.

— Документы при нем были?

— Три паспорта. Корейский, таиландский и, как ни странно, румынский.

— Но не ангольский?

— Нет.

— Ладно, с Нюбергом я потолкую.

Затем Валландер в общих чертах обрисовал им обстановку. Мудин нетерпеливо ждал за компьютером.

— Через тринадцать часов наступит двадцатое, — повторил комиссар. — В данный момент нас интересуют две вещи. Все остальное пока подождет. Ответ на эти два вопроса с необходимостью приведет нас к третьему вопросу. Но об этом позже.

Комиссар огляделся по сторонам. Мартинссон без всякого выражения смотрел прямо перед собой. Желвак на губе начал наливаться синевой.

— Впрочем, ответ на первый вопрос может снять два других, — продолжал Валландер. — В самом ли деле наша дата именно двадцатое октября? Если да, то что в таком случае произойдет? А третий, самый важный вопрос заключается вот в чем: как нам действовать, чтобы остановить все это?