Оперативный розыск - Черненок Михаил Яковлевич. Страница 7

Нечаев на несколько секунд словно потерял мысль, но тут же заговорил снова:

— Интересные показания дал кочегар Сверчков. Узнав о краже, он разговаривал со слесарем Артемьевым, и тот якобы заявил, что это дело рук «очкарика» — так они между собой Обручева зовут. Пришлось проверить. Артемьев долго отказывался, дескать, ничего такого Сверчкову не говорил, но в конце концов признался: с полгода назад Обручев вроде бы в шутку предлагал ему «совместно добыть деньжат». Получив категорический отказ, больше на эту тему разговора не заводил. С Обручевым я пока беседовать не стал, чтобы не насторожить его, — Нечаев чуть помолчал. — Кстати, весь вчерашний день, по словам соседей, Обручев из дома не выходил, только вечером вынес на помойку ведро.

— Понятно, — сказал подполковник Моисеев и обвел взглядом присутствующих. — У кого еще что есть?

Заговорил старший инспектор ОУР горуправления капитан Беляев:

— Есть, Геннадий Федорович, любопытная кража в Октябрьском районе Новосибирска. В ночь на первое июля на хлебокомбинате имени Якушева из служебного стола заведующей лабораторией похищено сто пятьдесят рублей личных денег и секундомер в коробке с паспортом к нему.

— Преступление раскрыто? — внезапно спросил начальник УВД.

— Нет, товарищ генерал, — быстро ответил Беляев.

— Неужели двадцати дней не хватило, чтобы раскрыть пустячную кражу?

— Заявление о краже поступило в райотдел лишь через полмесяца, и написали его сотрудницы лаборатории, а не сама потерпевшая.

— Чем это вызвано?

— Пока ответить затрудняюсь, так как сведения взял из сводки нераскрытых преступлений.

Генерал нахмурился:

— Продолжайте.

— А сведения эти, — снова заговорил Беляев, — заинтересовали меня тем, что преступник, по всей вероятности, проник в лабораторию, находящуюся на втором этаже, через окно. Во всяком случае, дверной замок лаборатории поврежден не был.

— Как и на хлебокомбинате номер три? — задал уточняющий вопрос подполковник Моисеев.

— Да, Геннадий Федорович.

Подполковник Моисеев посмотрел на притихших оперативников. Встретив открытый взгляд лейтенанта Шехватова, сказал:

— Разберитесь с этой кражей.

— Шехватов ведь по краже госимущества специализируется, а деньги-то личные украли, — несмотря на присутствие генерала, лукаво вставил Ницак.

— Зато секундомер с паспортом к нему, наверняка, казенный, — стараясь не нагнетать после вопросов начальника УВД напряжения, с легкой улыбкой ответил Моисеев.

Совещание продлилось больше часа. Половину времени потратили на обсуждение различных версий. В итоге их наметилось три: «Плотники», «Бухтармин с компанией» и «Кочегар Обручев». В четвертой версии под подозрение попадал слесарь Дударев, который накануне происшествия выпивал со Сверчковым в кочегарке, а на следующий день не вышел на работу и дома не появлялся. Однако эта версия быстро отпала. В самый разгар ее обсуждения раздался звонок дежурного по райотделу. Оказывается, Дударев провел ночь, когда совершилось преступление, в медвытрезвителе Центрального района. За учиненное там мелкое хулиганство он сразу же, утром, был приговорен к пятнадцатисуточному наказанию.

С облегчением вычеркнув фамилию Дударева из числа подозреваемых, подполковник Моисеев посмотрел на начальника УВД:

— У вас будут указания, товарищ генерал?

Генерал провел ладонью по седым волосам:

— Я могу дать только одно указание: найдите похищенные деньги, верните их рабочим.

Общая картина на хлебокомбинате имени Якушева инспектору Шехватову стала ясна буквально через полчаса. В отличие от хлебокомбината № 3 контора здесь находилась вне территории, и вход в нее был без пропускной системы. С наружной стороны здания на крышу вела металлическая пожарная лестница, а под окнами второго этажа выступал прочный полуметровый карниз. Поднявшись по лестнице до этого карниза, преступник без труда перебрался на него, прошел всего четыре метра и проник в лабораторию через окно, которое, как выяснилось, никто из лаборанток, уходя с работы, не имел привычки закрывать. Совершив кражу, вор тем же путем благополучно и удалился. Словом, кража была пустяковая, и по горячим следам ее можно было бы раскрыть сравнительно легко. Спустя же двадцать дней это сделать было в сотню раз труднее.

Заведующая лабораторией — спокойная сорокалетняя женщина, несколько смущаясь, рассказывала Шехватову:

— В тот день я первой пришла на работу и обратила внимание, что книжный шкаф, где хранится техническая литература, раскрыт, хотя я лично предыдущим вечером, уходя с работы, его закрывала. Ничего не подозревая, подошла к шкафу. Вижу, моей сумки нет. Машинально открыла тумбочку — сумка там, а в ней: наш микроскоп, никелированный чайник, из которого обычно в обед чай пьем, и шесть ложечек. Кто и зачем это сделал — не могла понять. Подхожу к своему рабочему столу — замок взломан. Там у меня деньги лежали, сто пятьдесят рублей. Шесть десяток, десять троек и две пятерки — в голубом пакете, а полсотни отдельно. Все бумаги перерыла — денег нет. И еще в столе не оказалось новенького секундомера с коробочкой, в которой он лежал, и паспортом.

— Почему так поздно заявили о краже? — спросил Шехватов.

Заведующая лабораторией покраснела:

— Я вообще не хотела заявлять. Это лаборантки написали заявление и отнесли его в милицию.

— Выходит, для них ваша утрата больнее?

— Да знаете… Когда кража случилась, я все рассказала директору комбината, как вам вот рассказываю. Он не посоветовал вызывать милицию, потому что подозрение может упасть на работников лаборатории,

— Не захотели сор из избы выносить?

— Да знаете… Хотела сделать как лучше, а лаборантки обиделись, дескать, я их подозреваю и молчу.

— Из-за вашего молчания теперь нелегко будет найти преступника.

— Да пусть он подавится этими деньгами, — заведующая лабораторией безнадежно махнула рукой.

— Может вы действительно кого-нибудь из лаборанток подозреваете?

— Честное слово, нет. Коллектив у нас хороший. Много лет работаем вместе, и даже копейки ни у кого никогда не пропадало на работе.

— Бывает, как говорится… — осторожно намекнул Шехватов.

— Нет, — уверенно повторила заведующая. — Я уже всяко передумала. Лаборантки могли взять деньги, не взламывая стола. В рабочее время я ведь никогда его не закрываю, а из лаборатории отлучаюсь часто.

— Лаборантки знали, что вы храните в столе деньги?

— Никто, кроме меня, об этом не знал.

Дело принимало загадочный оборот. Если даже сотрудницы лаборатории не знали о том, что их заведующая хранит в своем рабочем столе деньги, то как же узнал об этом преступник, явившийся сюда незваным гостем? Привыкший докапываться до истины путем логических размышлений, Шехватов долго ломал над этим вопросом голову и успокоился лишь после того, когда выяснил, что в лаборатории закрывался на ключ один-единственный стол — стол заведующей. Отсюда следовал вывод: что-то ценное могло храниться только в закрытом столе, и преступник взломал его. Судя по всему, забрался он в лабораторию на авось. Вначале хотел унести микроскоп и чайник, так как более ценного здесь ничего не нашел, но, когда выгреб из стола деньги, решил «не мелочиться». Попутно с деньгами прихватил секундомер, который карман не оттягивал.

Придя к такому выводу, Шехватов попрощался с заведующей. Миновав короткий переулок, вышел на троллейбусную остановку. С безоблачного неба щедро палило солнце. Сильно хотелось пить. У одинокого автомата газированной воды, рядом с остановкой, вытянулась длинная очередь. Прикидывая, сколько минут придется простоять под палящим солнцем, Шехватов в самом начале очереди неожиданно увидел инспектора Нечаева и, ни слова не говоря, подошел к нему. Тот, уступая место, чуть подался назад. Очередь зароптала. Нечаев обернулся:

— Ну, чего зря шуметь, товарищи? Я хотел два стакана выпить, теперь с другом поделюсь.