Ювелир с улицы Капуцинов - Самбук Ростислав Феодосьевич. Страница 52

— Так вы, Михайло Андреевич, дорогуша, дождитесь Катруси. Она позвонит или зайдет в магазин. А вечером, умоляю, позвоните мне, ибо я могу умереть от волнения…

— Вы человек молодой и до смерти вам ой как далеко! — ответил Фостяк. — Но чего не сделаешь для Карла Кремера! Позвоню, непременно позвоню, будьте спокойны.

На городской заставе дежурил усиленный эсэсовский патруль. Документы проверял оберштурмфюрер СС. Он долго разглядывал, чуть ли не обнюхивал документы Петра, заглянул в машину и только после этого приказал пропустить.

— Не нравится мне этот патруль, — сказал Галкин, когда тронулись. — В этом направлении больше ездить не будем. Сегодня в последний раз.

Петро согласился с Федьком. Действительно, этот эсэсовец насторожил его. Особенно не понравилось Петру, что начальник патруля сделал в своем блокноте какую-то заметку — уж не записал ли он номер машины?..

Галкин увеличил скорость — до выхода в эфир осталось немного времени, а предстояло покрыть еще километров двадцать. Там, около шоссе, густая рощица с удобным съездом и выездом. Это тем более удобно, поскольку далеко в лес забираться некогда — до наступления сумерек еще нужно успеть добраться до леса, где их будут ждать партизаны.

Стояла золотая осень. Конец сентября, а дни теплые, как летом. Деревья еще зеленые — кое-где листва тронута желтой и красной красками. Воздух про­зрачен. В природе покой, будто нет ни самолетов, которые только что прошли в вышине куда-то на запад, ни колонн танков с крестами, поднявших тучи пыли на соседнем проселке. Так и кажется, что всюду царит тишина, и единственный хищник — это ястреб, который кружит над рощей.

Галкин остановился на пригорке, отсюда хорошо было видно шоссе. Убедившись, что на магистрали никого нет, свернул в молодой лес, прижавшийся вплотную к дороге. Федько забросил на дерево антенну, начал настраивать рацию.

“Тире, точка, точка… Тире, точка, тире… Тире, точка, тире… ДКК”.

Петро, укрывшись за ветвистым кустом, наблюдал за шоссе. Ничего не видно — ни машин, ни возов. Совсем спокойно, лишь над головой пташка какая-то попискивает.

Галкин свистнул в знак того, что передача окончена и можно возвращаться домой. Но Петро не велел заводить машину: справа на шоссе, в километре от них, появилась какая-то черная точка. Потом донесся гул мотора. “Переждем”, — решил он. Машина шла не очень быстро для легковой — километров шестьдесят-семьдесят в час. Но когда подошла на сравнительно близкое расстояние, Петро увидел, что это “хорх”. Откуда взялась такая машина? Не иначе военная. Действительно, рядом с шофером сидел чело­век в офицерской фуражке. Однако когда “хорх” поравнялся с ним, Петро узнал в военном Харнака. Да, не могло быть никаких сомнений: это гауптштурмфюрер. На заднем сиденье расположились военные, которых Кирилюк не знал.

“Что он тут делает?” — подумал Петро, и вдруг его осенило: да ведь это Харнак охотится за ними!.. Вот почему и усилен был наряд эсэсовцев на заставе, вот почему шныряет этот “хорх” на дороге. Галкин прав: на этом шоссе в ближайшее время появляться нельзя.

“Хорх” исчез за поворотом. Галкин вывел машину на просеку. Еще раз осмотрелись и выскочили на шоссе. Поехали в противоположную от “хорха” сторону. Вдруг Федько встревоженно свистнул:

— Посмотрите назад! По-моему, тот самый “хорх”…

Петро оглянулся. Галкин не ошибся: мощный “хорх” шел за ними.

— Быстрее, Федько! — крикнул Петро. — Они не должны догнать нас!

Галкина не надо было подгонять — стрелка спидометра уже приближалась к стокилометровой отметке. Федько наклонился вперед, стиснув зубы и крепко сжимая руль. На поворотах не снижал скорости, и машину заносило.

Петро оглянулся. Расстояние между ними уменьшалось — “хорх” был уже метрах в трехстах. Петро представил себе, как там сейчас приготовили оружие, а Харнак ругается сквозь зубы…

Да, у них с Федьком одна надежда — скорость. Видимо, Харнак патрулировал на шоссе и, получив сообщение, что рация вышла в эфир, решил занять позицию около леса. “Хорх” миновал место их стоянки, но примерно километра через два, когда лес кончился, повернул обратно. И тут-то гестаповцы заметили выехавшую из леса машину и пошли за ней вдогонку.

Теперь — скорость! Обнаружив Петра в “мерседесе”, Харнак, конечно, удивится, но машину непременно обыщет. Можно, правда, незаметно выбросить рацию. А что потом? Братья Шиши вряд ли продадут им другой аппарат, даже за доллары. Но дело не только в этом — пусть не найдут рацию, — все равно подозрение останется, а это равносильно провалу.

А “хорх” постепенно догоняет их. Давай, Федько, дорогой, теперь все зависит от тебя!..

Впереди крутой поворот. Галкин срезал его так, что у Петра сердце оборвалось: еще одно мгновенье — и “мерседес” полетел бы вверх колесами в кювет. Федько вырвал машину уже с обочины и бросил ее на крутой подъем так, что мотор едва не задохнулся — лишь застонал, а потом заревел еще злобнее, набирая скорость.

На этом повороте Федько выиграл у “хорха” добрую сотню метров. Дальше шоссе было почти прямое, лишь с крутыми спусками и подъемами, и здесь “хорх” имел явное преимущество. Расстояние сокращалось метр за метром: триста, двести семьдесят, двести сорок…

   — Нам осталось не больше пяти километров, Федько, — ска­зал Петро. — Там пойдет проселок, дорога сухая, мы ударим им в лицо такой пылью, что они вынуждены будут отстать.

Галкин не ответил. Да и что мог сказать, если и без того жал на всю железку — стрелка спидометра, дрожа, остановилась у последней цифры на щитке.

Раздались выстрелы. Это хорошо: значит, нервы у них не вы­держали. На таком расстоянии угодить в “мерседес” может лишь шальная пуля. А то, что они высунулись по пояс из окна, сра­зу же отразится на скорости их машины. Поняв это, ге­ста­пов­цы прекратили стрельбу. Но Галкин успел выиграть еще пол­сот­ни метров. Преследователи не знают, что до поворота на про­се­лок осталось не так уж и много. Два километра, полтора… Вот за тем пригорком свернуть в лес… Только бы не подвела машина…

Федько не рискнул на большой скорости съезжать на про­се­лок: глупо бы было теперь, когда их шансы так возросли, оп­ро­ки­нуться или повредить машину. В двухстах метрах от съезда он на­чал тормозить. “Хорх” уже почти догнал их, и офицер в черном мун­дире высунулся с пистолетом в окно. Но тут Галкин про­ско­чил через кювет в лес, сразу же подняв за собой густую желтую ту­чу, которая скрыла их машину, как дымовой завесой.

Позади раздавались выстрелы, а “мерседес” уже мчался лес­ным проселком, снова набирая скорость. Семьдесят–во­семь­де­сят километров — для такой дороги это даже слишком много… Ма­шину кидало на выбоинах, железо стонало и скрипело…

Кончился лес, и проселочная дорога начала петлять меж ку­курузных и картофельных полей.

— Только бы не наскочить на гвоздь, — буркнул Галкин, вы­руливая на дорогу, которая вела к темневшему вдалеке лесу.

Петро жадно всматривался в эту темную полосу на горизонте. Там ждали их партизаны. Как бы не проворонить их!.. Кто-то из ребят должен стоять с телегой на обочине дороги — будто треснула ось.

Лес сразу начался густой и темный. Проселок узкий, не накатанный, “мерседес” аж загудел на выбои­нах. Пришлось немного сбавить скорость.

Пошли повороты. Галкин — как это ему только удавалось? — творил чудеса, проскакивая между деревьями. Наконец показалась телега. С нее замахали руками. Галкин затормозил так резко, что автомобиль пошел юзом, задел бампером телегу и опрокинул ее. Петро выскочил из машины, побежал навстречу выскочившим из-за кустов парням с автоматами.

— Ложись! — закричал. — Ложись, сейчас здесь будут гестаповцы!

Партизаны сразу же исчезли в кустах. Последним бежал Галкин. Вдруг кто-то выскочил из-за дерева, потянул Петра за руку, и оба скатились в канаву.

Рев мотора заполнил лес. Из-за поворота вылетел “хорх”. Завизжали тормоза. Харнак бросился к “мерседесу”. За ним бежали еще четверо с автоматами в руках. Обнаружив, что “мерседес” пуст, гауптштурмфюрер громко выругался.