Места без поцелуев - Жукова-Гладкова Мария. Страница 19

– Да, кстати, ты представляешь, Ленчик, наш другой попутчик, этот невзрачненький, инженерского вида, так он зам у моего третьего бывшего.

– Что?! – воскликнула Лена с округлившимися глазами. «Вот это да, – промелькнуло у нее. – Сюда бы шефа или Равиля».

– Ага, – продолжала Вера как ни в чем не бывало. – Вы-то быстренько ушли из вагона, а мы почему-то задержались. Выхожу – хрен-блин! – Константин Павлович собственной персоной на платформе жирком своим потряхивает. Я уже рот открыла, чтобы заорать что-нибудь – ну ты меня знаешь, – а он мне быстренько так подмигнул, чтоб не показывала виду. Я опешила, но рот закрыла и удалилась.

Мысли вихрем проносились в голове у Лены. Значит, Вера не знала, что Сергей Куприянов работает на Окорока? Появление Романова оказалось для нее неожиданностью? Или все-таки…

– Выходит, Окорок – ваш бывший муж? – пробормотала Лена.

– Ты с ним знакома? – в свою очередь удивилась Вера.

– Так, пересекались…

– А где, если не секрет?

– Ваш бывший муж арендует площадь у моего начальника для своего колбасного производства.

– Тесен мир, – заметила Вера Григорьевна.

Молодая женщина кивнула. Вера же спросила, не встречала ли Лена раньше их попутчика Сергея. Та покачала головой и добавила, что, может, и пробегал когда мимо, да она просто не обращала на него внимания. И фамилия ей незнакома.

– А на других мужиков смотришь? – усмехнулась Вера. – С хорошим телом, высоких, накачанных, со смазливой рожей?

Лена пожала плечами и подумала: «Я смотрю на тех, на кого велят. На остальных просто нет времени».

– Да, Сережа – мужичонка невзрачненький, – продолжала Вера Григорьевна. – Я и сама всегда видных любила.

«Это Окорок-то видный? – мысленно усмехнулась Лена. – Он просто выделяется из общей массы своими габаритами».

Вернее, мужчины Веры Григорьевны были видными, когда она с ними знакомилась. Потом спивались. Она не знает, почему ей судьбой уготованы алкоголики, но так уж получалось. Первый спился, второй спился… Окорок, правда, не спился, но они с ним быстро разошлись – через полтора года. Однако и Окорок уважает это дело, только ему, видимо, очень много надо. А финн, за которого по расчету выходила, вернее, не по расчету, а потому, что было нужно для дела, – так тот тоже алкашом оказался. Вера уже усомнилась, что нормальные-то мужики вообще существуют, такие, которые не пьют, даже среди Лениного поколения… Верин адвокат, например, может так уклюкаться, что теряет человеческий облик, шофер – тоже, если дать поблажку. Что же происходит с мужиками? Вырождается пол?

Лена улыбнулась.

– Пьют, конечно, все, – сказала она. – Только кто-то становится алкоголиком, а кто-то нет. Не могу объяснить этот феномен. Наверное, что-то в генах. Как и проказа. Или она к тебе прилипает, или нет. Никто не знает почему.

– Давай-ка еще по рюмашке, – предложила Вера. – За нас, за женщин, которые все на себе тянут. Ну куда бы мужики без нас делись?

Лена расхохоталась. То Вера про всеобщий алкоголизм рассуждает, то опять выпить предлагает. Конечно, пьянство всегда было проблемой на Руси, и отец Лены погиб именно по этой причине, но ведь есть множество мужчин, которым утрата человеческого облика не грозит. Так что, наверное, все дело в генах, в предрасположенности.

Повариха принесла горячее – мясные рулетики в горшочке с картошкой и грибным соусом.

– У вас прекрасный повар, Вера, – похвалила Лена. – Давно я так вкусно не ела.

– А ты знаешь, у Ольги Михайловны нет специального кулинарного образования. Никаких кулинарных техникумов она не заканчивала.

Лена улыбнулась, тут же вспомнив Хазанова.

Ольга Михайловна горничной в «Москве» раньше работала, а кулинария – ее хобби. Вера ее к себе пригласила и предоставила ей полную свободу и возможность выбора. Она закупает продукты, которые посчитает нужными – Вера ее в расходах не ограничивает, – и экспериментирует на них. А сама Вера Григорьевна, кстати, тоже в «Москве» начинала и тоже горничной. Дошла до секретаря парткома. В те годы надо было быстренько в комсомол, а потом в партию двигать, чтобы взлететь повыше. Что Вера Григорьевна и сделала. Тем, кто не состоял в рядах борцов за светлое будущее, путь к светлому настоящему был закрыт. А тех, кто из рабочей семьи и не на «интеллигентской» должности состоял, – тех принимали сразу же. Муженек Верин первый биографию не портил – прапор обыкновенный был; второй – сантехник в той же «Москве», так что Вера Григорьевна быстро поползла вверх по социальной лестнице. Связями обросла. До сих пор их использует. Сейчас бывшие партработники преобразовались в демократов, банкиров, прочую подобную публику. В общем, только вывеску сменили, а суть-то осталась прежней.

Вера замолчала. Женщины взяли еще по мясному рулету. Лена подложила себе свеклы с майонезом и салата из помидоров.

– С партработниками мне сталкиваться никогда не приходилось, – призналась она. – А вот с комсомольцами довелось. Чтоб им пусто было. Профессиональные болтуны.

– А мне и с теми, и с теми. Правда, я и сама бывший партработник.

– Вера, да какой вы партработник?

– Работала же. Но профессиональных комсомольцев всегда терпеть не могла. В партию все-таки в те годы многие люди вступали по искренним убеждениям, а комсомольцы… – Вера махнула рукой. – Я когда лесом только начинала торговать, приходилось действовать через одного такого деятеля. Вернее, бывшего уже труженика обкома. Вот стервец был! Но ничего, меня он на всю жизнь запомнил.

Вера усмехнулась, вспоминая.

– Расскажите, – попросила ее Лена.

Вера Григорьевна пустилась в воспоминания.

Задумал один хитрый комсомольский «жук» ее нагреть. Но не на ту нарвался. Там, естественно, целая цепочка была, по которой лес шел. Многие кормились от природных богатств родной страны. Вот и они со Славиком тоже пристроились. Вера его давно знала. Он от обкома гостиницы курировал. Часто в «Москве» пасся. Один раз она даже его приятелю помогала крышку от унитаза из гостиницы вынести…

Вера до сих пор не могла вспоминать ту историю без смеха. Святослав и какой-то его друг – вроде бы тоже из комсомольцев – с редким именем Арнольд пили в одном из баров гостиницы «Москва». В те годы зайти туда было очень сложно: на входе стояли швейцары – бывшие комитетчики, да и не только они. Это теперь двери открываются автоматически, и даже ни одного швейцара не осталось. Хочешь в бар – иди себе спокойно, только деньги плати – рынок. Раньше же в интуристовскую гостиницу простому советскому человеку было не попасть, а твердую валюту иметь вообще не полагалось. Приходилось трясти удостоверениями перед носами честной компании, собравшейся у входа. Естественно, все находилось под контролем Комитета.

Арнольд рассказал Святославу, а потом и Вере, к которой Святослав обратился за помощью, что разбил дома крышку от импортного унитаза, купленного тещей за немыслимые по тем временам деньги. Из дома его чуть ли не навсегда выгнали за такие дела. Он с горя встретился с другом, и пили они до умопомрачения иностранные спиртные напитки, врачуя ими израненную тещей отечественную душу.

Вера не запомнила фамилию Арнольда, но имя в голове отложилось. И отправился этот Арнольд немного отлить этих самых импортных спиртных напитков. Зашел в предназначенный для иностранных гостей туалет – и собственным глазам не поверил: там оказались точно такие же унитазы, как у него дома. С целыми крышками, естественно.

Отлив, Арнольд бросился к другу Славику сообщить о своем открытии.

– Надо брать, – сказал Славик.

– Только как вынести?

Славик долго думал. И вдруг увидел старую знакомую, Веру Григорьевну, куда-то следовавшую в сопровождении двух джентльменов отечественного происхождения, то есть товарищей.

Святослав велел Арнольду ждать его в баре, а сам бросился вдогонку за Верой. Когда он объяснил ей ситуацию, она долго смеялась, но решила помочь молодым людям: Славик ей будет чем-то обязан, а гостиница не обеднеет – спишут, мол, пьяные иностранцы разбили. Ведь никто же не подумает, что наши товарищи вынесли. Раз до сих пор никто из сотрудников не прихватил… Да ведь и унитазы такие мало у кого дома стоят, надо тогда уж целый переть, что не так-то просто.