Бангкок-8 - Бердетт Джон. Страница 66

— Нет. Но сформулируем иначе: он так и не привык к мысли, что стал гомиком. Несколько недель держался, но я чувствовал, что кризис приближается, и прикидывал, как он поступит с моим несчастным телом, когда нарыв вскроется. Люди моего ремесла постоянно с этим сталкиваются — это профессиональный риск: мужчина среднего возраста отказывается принять, во что он превратился и что творит. Я не представлял, как поступит Брэдли: возможно, впадет в ярость и задушит меня своими великолепными мускулистыми руками. Но меня это не смущало. Кончить жизнь таким образом ничуть не хуже, чем каким-либо иным. То, что ему казалось гадким и постыдным, я считал высшим достижением своего существования. Брэдли был ко мне добр, когда вспоминал, какой он великодушный американец. А я его просто обожал. Ему нравилось курить ганжу, и я доставал для него травку. Потом в ход пошло спиртное. Думаю, он пил немного до того, как познакомился со мной, но вскоре стал за час расправляться с бутылкой «Меконга». Как поется в песне: «Ненавижу себя за то, что люблю тебя». — Вздох. — Мне кажется, поначалу он в самом деле меня любил. Испытывал нечто вроде освобождения. Всю жизнь гонялся за юбками и ничего от этого не получал. Я по крайней мере его понимал. В те дни я начал по своей инициативе принимать тестостерон — знал, что нравится мужчинам. А вот теперь во многом потерял это ощущение. Он никогда меня не бил, ни разу. Даже в сексе — как бы это сказать? — его не перехлестывало. Разумеется, он доминировал, но был подобен императору, который ждал, чтобы его боготворили, а не садисту, который добивается повиновения. Я надеялся, что у нас все может получиться. Он постоянно говорил об отставке и о том, что собирается обосноваться в Бангкоке. «Почему бы и нет, — думал я. — Что он теряет? Проведет остаток жизни свободным человеком, в любви. Со мной. Я бы о нем заботился. Господи, как бы я о нем заботился!» Но так всегда бывает: только покажется, что спасен, и тебя утягивает на дно.

— В то время он уже занимался нефритом?

— Ах, нефрит, нефрит… Да, занимался. Мне кажется, его фантазии об отставке были в какой-то мере связаны с тем, что он намеревался зарабатывать торговлей драгоценными камнями. Наверное, когда был в Йемене и других ужасных местах, мечтал, как приедет в Таиланд и будет отправлять в Штаты нефрит и другие камни. Задумал заниматься дизайном. Господи, это все равно что мне мечтать вступить в морскую пехоту! Я не специалист, но, по моему скромному мнению, здесь не подступиться к торговле драгоценными камнями, если ты не китаец или не связан с китайцами. Я ему ничего такого говорить не собирался. Хоть и нехотя, но помогал.

— Ты ему помогал?

— Ему требовался переводчик. Он общался с самыми разными людьми, в том числе из племен с холмов, даже из моей народности карен. Я переводил на тайский и на свой язык, а с них на английский. В те дни я говорил по-английски, как паренек из бара, совсем не как сейчас. За свой английский я должен благодарить Брэдли. Мы приобрели пару необработанных кусков нефрита и заказали мастерам из Китайского квартала вырезать из них несколько маленьких безделушек. В конце концов мне пришлось ему сказать, что они над нами посмеялись: оказалось, что мы купили третьесортный камень, а его дизайн — как бы выразиться? — был ниже мирового уровня. Пенис на его сайте в Интернете — лучшее, что ему удалось сделать. Он слепил его со своего собственного. Даже я засомневался, все ли у него в порядке с головой, когда он возомнил, что это может решить его проблемы и изменить жизнь. Смешно, но мне показалось, что он таким способом желает заявить о себе миру: вот он каков — совершенная форма.

Затем все стало рушиться. Он занял много денег, чтобы купить и отдать в обработку нефрит. Я решил, что он взял ссуду в банке или что-то в этом роде. Мне даже не пришло в голову, что он связался с китайскими акулами-ростовщиками. А когда узнал, было слишком поздно. Разве можно быть настолько тупым? Неужели он возомнил, что его оградит от беды звание сержанта морской пехоты? И президент США в случае чего направит ему на выручку авианосец? Наивняк! Он столько лет прослужил в морской пехоте и не видел, что творится вокруг. Вот когда стало сказываться спиртное и курение ганжи. Пару раз он не смог выйти на работу, и ему пришлось взять бюллетень. Он страшился выборочных тестов на наркотики. И тогда же начал злиться на меня, заявил, что я погубил его жизнь, обзывал и вел себя, как гей из бара, когда его мужчина начинает хандрить. Но и на этот раз не поднял руки. Думаю, по своей натуре он не был жестоким человеком, пока его не выводили из себя. Но тогда я этого не знал. Думал только, что мне опять не повезло. Я, хоть и невольно, навлек беду на любимого мужчину. Я заставлял его молиться со мной. Я был христианином. И его воспитали христианином. Поначалу он не мог поверить, что подобный мне человек может быть верующим. Мы молились, но от этого все становилось только хуже.

— Как так?

— Он целиком окунулся в молитву, купил Библию и стал проповедовать идею спасения. Это продолжалось часами, обычно после того, как он выпивал бутылку «Меконга». А я сидел у его ног и восторженно со всем соглашался. Это было похоже на проповеди по американскому телевидению — чувство, напор и, конечно, слова о божественном милосердии. Наша народность отличается набожностью. Мы любим всех богов, и у нас перебывало столько миссионеров, что не сосчитать: христиане, буддисты, мусульмане. Мы принимали всех, верили каждому слову и не задумывались о противоречиях. Поэтому я стал для него прекрасной аудиторией. Мы впадали в молитвенный экстаз несколько раз в неделю после ганжи и виски и на пике чувства не сомневались, что перед нами готовы открыться врата небес и мы войдем прямо в рай. Не забывайте, его не покидало напряжение. Акулы не оставляли его в покое. Они, конечно, не собирались его убивать, но каждый месяц накидывали по двадцать процентов. И сумма росла как снежный ком. В три часа ночи раздавались телефонные звонки. По-английски говорили так плохо, что я просил повторить по-тайски, чтобы перевести их Брэдли. Обычные дела: объясняли, как поступят с его телом и лицом. Особенно с лицом. Эти люди отнюдь не глупы — знают человеческие слабости.

— И все это время ты по-прежнему был…

— Да, мужчиной. Мои перемены произошли позже. Мы вместе решили, что мне пора начинать принимать эстроген. Так сказать, по семейному согласию, но как бы невзначай. Лежали пьяные в постели, он меня ласкал, а я его спросил: понравилось бы ему, если бы у меня были груди? Видимо, раньше это не приходило ему в голову. Он даже подскочил. Наверное, подумал, что это решение хотя бы одной из его проблем. Если он превратит меня в женщину, то не будет считать себя гомиком. А я-то имел в виду другое. Только эстроген как вид, ну, ты понимаешь…

— Сексуального стимулятора?

— Именно. Я раздобыл местный продукт, и — надо же! — груди стали увеличиваться. Но это произвело на него странный эффект — ему взбрело в голову изменить все мое тело. Я сказал: «Дорогой, я начинаю чувствовать себя попавшим в руки мастера куском нефрита». Он рассмеялся, но это оказалось правдой. И странная вещь: с этого момента все пошло к лучшему. Брэдли признался, что познакомился с очень большим человеком в торговле драгоценными камнями в Америке, и похоже, у нас наладится собственное маленькое дело. Поначалу ничего грандиозного, но хотя бы виден просвет. Тот ювелир — в те дни Билл не называл его имени — согласился заплатить за него долги. Словно разом рассеялись облака, и все благодаря этому человеку, с которым я познакомился намного позже. А тогда лишь знал, что он раз в месяц приезжает в Крунгтеп по делам и они с Биллом куда-то ходят — наверное, к нему в гостиницу — и по ночам обсуждают бизнес.

— По ночам?

— Да. У меня возникли определенные подозрения. Это довольно распространенное явление: человек приезжает по делам с Запада или из Японии, а когда переговоры закончены, ждет, чтобы его развлекли на бангкокский манер. Я не возражал. Считал, что в каком-то отношении это даже полезно. По тому, что говорил Билл, тот ювелир был любителем забав с женщинами. Пусть бы и Брэдли немного поразвлекся с девочками. Наверное, это то, что ему требовалось. Его все еще коробило, что он вступил в связь с мужчиной. И некоторый баланс пошел бы ему на пользу. К тому же ювелир стал для нас самым главным человеком, и его желания были законом. В те дни в нашем доме стали появляться всякие предметы — серебро, керамика, поделки местных ремесленников, которые я тогда по своему незнанию считал бесценными, а на самом деле они оказались лежалым барахлом со складов ювелира.