Дом, в котором живёт смерть - Карр Джон Диксон. Страница 30

Но он не мог заставить время бежать быстрее. В половине десятого Джефф расплатился по счету, покинул ресторан и пошел прогуляться. Оказавшись в пределах Французского квартала, он двинулся по Бурбон-стрит, лелея смутную мысль заглянуть в «Туфельку Синдереллы», но все же отверг ее. Джефф дошел до Эспланады, никого не встретив по пути, кроме нескольких бродяг и ночной бабочки, и вернулся, подойдя к Дофин-стрит с севера. За несколько минут до десяти он уже входил в небольшой вестибюль Гарт-Билдинга на западной стороне Кэнал-стрит.

Старый Энди Стоктон, который с давних пор управлял единственным лифтом здания, как всегда, был на своем месте.

— Нет, мистера Рутледжа еще нет. Я знаю вас, мистер Колдуэлл, и отца вашего знал, и дедушку. Вот так… вот так оно и идет. Поднимайтесь наверх и ждите!

На третьем этаже, где Энди выпустил его, Джефф узнал знакомую дверь, буквы на матовой панели которой гласили, что здесь размещается офис «Рутледж и Рутледж, юристы»; другим Рутледжем был сын Айры. Приемная была аккуратной, хотя и несколько пыльной; в ней царил полумрак, если не считать слабого свечения с Кэнал-стрит. Когда Джефф нашел выключатель, то увидел, что в приемной стоят четыре разных кресла, современный стол для стенографистки из зеленоватого металла, на котором располагался телефон, но не было ни следа пишущей машинки или диктофона.

На нескольких колокольнях прозвучало десять часов, но Айра Рутледж не появился. В соседней комнате, которая играла роль юридической библиотеки, Джефф нашел стеклянную пепельницу, вернулся с ней в приемную и, выкурив сигарету, тут же прикурил от нее другую. Десять пятнадцать; Айры все еще нет. В половине одиннадцатого зазвонил телефон. Неужели это звонит сверхзанятый мистер Рутледж, черт бы его побрал, чтобы извиниться!..

Но звонил не Айра. Это была Пенни Линн.

— Джефф! Я так надеялась застать тебя! Похоже, они думают!.. Похоже, они думают…

— Пенни, где ты?

— Дома. Я только что вернулась.

— Да, горничная сказала, что тебя до вечера не будет. Но не сказала, что ты появишься так поздно.

— В первый раз я вернулась еще до обеда. Когда Гетти сказала, что ты звонил, я подумала, что лучше поехать в Холл. Там садились обедать и настояли, чтобы я тоже осталась к обеду. А после него…

— Как ты пообщалась с Таунсендом, который ищет потайные ходы?

— Думаю, что очень хорошо. Сейчас его там нет.

— Нет?

— Кто мог явиться после обеда, как не Кейт Кит? Она, похоже, жутко увлеклась мистером Таунсендом и, можно сказать, никого к нему не подпускала. Она прибыла на машине и сообщила, что просто должна показать ему ночную жизнь. Дэйв сказал, что уж если она его забирает, то должна доставить к гостинице. Айзек, их водитель, попросил свободный вечер. У него была какая-то важная встреча, и Дэйв дал Айзеку попользоваться родстером. Кейт уехала со специалистом по старым домам, и было такое впечатление, что она с ним встречалась раньше. Затем…

Джефф представил себе Пенни, как она сидит у телефона.

— Серена и Дэйв! — выдохнула она. — Тут есть что-то очень странное… да, и к тому же тревожное. Они оба как-то не в себе, хотя трудно сказать почему. Все настолько непонятно, что я не стала оставаться дольше, хотя и собиралась. И поскольку они сказали, что ты отправился на какую-то важную встречу с мистером Рутледжем…

— У меня не было никакой важной встречи с мистером Рутледжем; я его даже не видел. Если эта старая перечница, так его и разэтак, заставит себя ждать еще пять минут… — Он прервался, потому что гудящий звук откуда-то снизу и из-за дверей перекрыл даже шумы улицы. — Наконец-то лифт, Пенни! Надеюсь, завтра увидимся? Ну вот, должно быть, ночной гуляка наконец возвращается.

Так оно и было. Сутулый, смертельно бледный, с котелком на голове и дождевиком через руку, Айра Рутледж открыл дверь в приемную.

— Да-да, мой мальчик, можешь не напоминать мне: это непростительно. Кроме того, эти домашние дела могут быть хуже бизнеса. Я могу лишь еще раз извиниться и предложить незамедлительно перейти к делу. Я думаю, в библиотеке нам будет удобнее. Позволю себе пропустить тебя вперед…

Все комнаты в этих апартаментах выходили на Кэнал-стрит. Справа коридор без окон вел сначала в маленький кабинет Айры-младшего, а затем — в большой офис Айры-старшего. Пока старик копошился в коридоре, Джефф перенес свою верную пепельницу в длинное, узкое помещение библиотеки.

Левая стена библиотеки была заставлена книжными шкафами, в которых за стеклом стояли внушительные тома в переплетах телячьей кожи. Джефф потянул за цепочку кабинетной лампы под зеленым абажуром. На другой стене висели в рамках карикатуры, посвященные отнюдь не юмористическим сюжетам. Джефф сел и стал рассматривать их, пока Айра, держа при себе темно-желтую картонную папку, не устроился во главе стола.

— Наша встреча, — наконец сказал он, — посвящена некоторым необычным аспектам завещания, оставленного Харальдом Хобартом.

— Да?

— Положения этого завещания исключительно просты. Все, чем владел мой бедный покойный друг, делится в равной мере между двумя его отпрысками, Дэйвом и Сереной. Других живых родственников не имеется, нет и иных оговорок по наследству; детям только вменяется в обязанность «позаботиться» о некоторых слугах. Могу ли я надеяться, — и мистер Рутледж в упор посмотрел на Джеффа из-за стекол очков, — что ты полностью выслушаешь меня до того, как выскажешь возражения или комментарии?

— Почему я должен возражать?

— По сути, я не жду реальных возражений. Но со всей серьезностью предполагаю…

— Если вы объясните мне, о чем, в сущности, идет речь…

— О, конечно, прошу прощения. То, что может быть названо естественным выводом из завещания, хотя оно столь же просто, как распоряжение об имуществе, настолько необычно, что требуется объяснение. До того сердечного приступа, который и забрал его от нас, мой друг Харальд, знавший, что это может случиться в любое время, часто вспоминал прошлое. Может, ты слышал, что много лет назад коммодор Фитцхью Хобарт имел двух близких друзей: твоего дедушку, в честь которого ты и был назван, и (тоже покойного) Бернарда Динсмора, бывшего жителя Нового Орлеана. Коммодор Хобарт поссорился с ним, и тот уехал в Новую Англию, где составил себе значительное состояние. Ты знал об этом?

— Да, несколько вечеров назад Дэйв что-то такое упоминал. Он говорил, что его отец всегда считал — с Бернардом Динсмором обошлись очень плохо. Правильно?

— И это, мой мальчик, — сказал мистер Рутледж, откашлявшись, — подводит итог делу, в котором мне надо тщательно разобраться. Теперь послушай остальное из распоряжений завещателя.

Внизу с гулом и шипением пролегали машины, издалека доносились звуки клаксонов. Не раскрывая папку целиком, Айра Рутледж бросил в нее беглый взгляд, поднялся и подошел к одному из окон, где и остановился, глядя вниз. Разговаривая, он не поворачивался.

— Если кто-то из них двоих, Дэйв или Серена, скончается, оставшийся в живых наследует все. С другой стороны, если ни Дэйва, ни Серены не будет в живых к Хеллоуину в этом году…

— К Хеллоуину? — взорвался Джефф. — Почему они не должны быть в живых к этому дню? И при чем тут Хеллоуин?

— Разве я сказал «Хеллоуин»? — пробормотал юрист. — О Господи, неужели? Это плохо. Я не должен позволять себе такие оговорки. И, тем не менее, если даже это слово и случайно вырвалось, его нельзя считать ошибочным.

Айра Рутледж отвернулся от окна.

— Знаешь ли ты или нет, что Фитцхью Хобарт был рожден 31 октября 1827 года. Доживи он до 31 октября этого года, то прожил бы целый век.

— Я слышал о датах жизни коммодора. Но я продолжаю спрашивать…

— Вот и ответ на твой вопрос. Сын и дочь Харальда, пусть даже не очень походят на него, оба унаследовали сердечное заболевание, которое и убило их отца. Насколько я понимаю, для тебя это новость?

— Не совсем. Дэйв рассказывал, что из-за сердечной слабости он во время войны не мог пойти служить во флот. Серена же…