Гарри Поттер и двойной капкан - Rulez. Страница 110

— И что он сделал? — с ужасом ожидая ответа, спросила мадам Боунс.

— Rumpere, проклятие, которое ломает то, во что попадает, — ответил Гарри.

— Он направил проклятие на вашу правую руку? — спросил Диггори.

— Да, — сказал Гарри, — он держал проклятие очень долго, не знаю, сколько времени прошло, но я чувствовал, что внутри сломалась не только рука, но несколько ребер. Я молился только о том, чтобы просто умереть и не чувствовать этой боли. А Малфой и его дружки хохотали, приговаривая, чтобы я просил их о пощаде. Когда он опустил палочку, я поклялся, что если он не убьет меня сегодня, то потом его убью я. На что Малфой сказал, что легко прикончит меня, но сначала вдоволь поиграет со мной.

— Боже, — выдохнула мадам Боунс. — Надеюсь, они остановились на этом?

— Нет, далеко нет, — покачал головой Гарри, садясь на скамью, не в силах больше стоять.

— Вам плохо, мистер Поттер? — спросил Уорриэлз.

— Можно я буду сидеть? — спросил Гарри. — Мне тяжело долго стоять — руку сильно тянет.

— Так ваша рука до сих пор не зажила? — спросила мадам Боунс.

— Нет, на последней тренировке, я неудачно упал с метлы, — ответил Гарри. — Слабость в правой руке не давала мне возможности полноценно играть, я потянулся за мячом, но тут руку пронзила дикая боль, и я упал с метлы.

— Вы можете рассказать нам, что было дальше, мистер Поттер? — спросил Уорриэлз.

— Да. После того, как Малфой сломал в моем теле все, на что направил палочку, — продолжил Гарри, — он сказал "ты долго будешь помнить меня, Поттер! Я же сказал, что ты не доживешь до следующего года!"

— Он угрожал вам этим раньше? — спросил министр.

— Да, он сказал, что Темный Лорд подготовил для меня пару сюрпризов, что я-де не доживу до конца года, — ответил Гарри. — После этих слов, Малфой наложил на меня какое-то проклятие черной магии, как мне сказал потом целитель, которое вызвало сильнейшую лихорадку и не давало ранам затягиваться.

— Вы знаете, что это было за проклятие? — спросил Уорриэлз.

— Arcvidilio, — ответил Гарри. — Меня начало трясти от жара, и боль усилилась в несколько раз…

— Мерлин мой! — еще раз дружно выдохнул суд.

— Потом он послал в меня проклятие сильного повреждения Virtus Violatio, — продолжил Гарри, уже не обращая внимания на то, что Визенгамот снова охнул от ужаса его слов. — Потом я плохо помню что-либо, кроме адской боли. Сквозь свои крики я услышал его следующее проклятие — Flagrum, и тут меня, как будто тысяча человек начала избивать плетьми. Одежда была порвана, а меня просто разрывало. Последнее, что я помню — слова Малфоя о том, что даже если я и расскажу кому-нибудь об этом, его никогда не исключат из школы.

Гарри замолчал, и ощутил, как Дамблдор прижал его к себе, накрывая плечи своей мантией.

— Суд просит целителя госпиталя Мунго рассказать о том, что он обнаружил, когда его вызвали на помощь, — сказал голов Уорриэлз.

— Примерно в пять вечера со мной связался директор Хогвартса Дамблдор, — сказал Сидней Шеддоуз. — Он сказал мне, что его ученик сильно ранен, и что школьный врач не в состоянии ему помочь.

— А почему директор не отправил Поттера в вашу больницу? — спросил целителя Уорриэлз.

— Дамблдор сказал, что за мальчиком охотится Темный Лорд, а в школе Гарри находится под его защитой, — ответил Шеддоуз. — Когда я увидел парня, я даже не сразу отличил, на чем он лежит: на спине или на животе. Вся одежда была порвана, он лежал в луже крови, а на теле не было живого места. Мне предоставили запас зелий из личного запаса отсутствовавшего в то время мистера Снэйпа. Именно его зелья высокого качества помогли мне в моей работе. Но лишь через пять дней, я догадался, что на Гарри было наложено проклятие черной магии. Вместе с Дамблдором мы нашли решение. Могу сказать, что еще бы пару часов, и Поттер бы умер от ран. Зелья не могли стягивать раны, а кровь не останавливалась. После того, как нам удалось обезвредить проклятие Arcvidilio, Поттер медленно начал поправляться. Но проклятие такого уровня долго оставляют следы — поэтому Поттер сломал плечо во второй раз. Боюсь, что теперь так будет каждый раз, когда он сильно упадет на правый бок.

— Мистер Шеддоуз, ответьте суду, сколько времени Поттер пролежал в больнице? — спросил Уорриэлз.

— Он пробыл в больничном крыле ровно месяц, — ответил целитель. — Это вообще чудо, что после таких ран он еще жив.

— Спасибо, мистер Шеддоуз, — выдохнул Уорриэлз.

— Обвинитель, могу я задать несколько вопросов обвиняемым? — спросила мадам Боунс.

— Безусловно, — кивнул Уорриэлз.

— У меня вопрос ко всем трем господам, — начала мадам Боунс. — Вы понимали, что ваши действия подходят под статью уголовного магического кодекса?

Никто из слизеринцев не ответил.

— Господа, я спросила вас, — повторила более громко мадам Боунс, — вы отдавали себе отчет, что ваши действия могут повлечь за собой тюремное наказание? Вы использовали Непростительные проклятия, господа! Пожизненный срок в Азкабане за это преступление еще никто не отменял!

И снова троица ничего ответила, лишь только посмотрели на Снэйпа, в надежде, что он скажет что-нибудь. Но и ему было нечего возразить на эти слова.

— Тогда я спрашиваю вас, господа, — перехватил Уорриэлз, — вы признаетесь в том, что напали на мистера Гарри Поттера и сделали все то, о чем он только что поведал суду?

— А у Поттера есть свидетели, указывающие, что именно мы на него напали? — спросил Малфой. — Вы всему поверили? Он просто ненавидит меня и моих друзей с самой первой встречи!

— А вы считаете, что мистер Поттер на вас клевещет? — спросил Уорриэлз.

— Да, — не смущаясь, ответил Малфой. — Судя по его рассказу, кроме нас троих и него, в том месте больше никого не было. Может, на него напали другие люди, а Поттер просто вымещает на нас свою злость.

— Да как ты смеешь! — заорал Гарри, вскакивая с места! Дамблдор не смог удержать его.

— Мистер Поттер, держите себя в руках, — сказал Уорриэлз. — Сядьте, пожалуйста. Или, если вам тяжело тут находиться — можете выйти, ваших показаний достаточно.

Гарри сел обратно, пылая от гнева, Дамблдор пытался его успокоить.

— Я хотел бы спросить у суда, есть ли у мистера Поттера свидетели, что именно мои подопечные напали на него семнадцатого февраля? — спросил Снэйп ровным спокойным голосом.

Гарри бросил в него гневный взгляд, но тут встал Дамблдор.

— Я хотел бы спросить у мистера Снэйпа, — сказал директор, — как вы можете защищать обвиняемых, если вас даже не было в этот момент в школе, профессор? На чем вы основываете свою защиту? Не пойман — не вор?

— А разве презумпцию невиновности отменили, директор? — шелковым голосом спросил Снэйп. — Да, в это время я был очень далеко от школы, я был даже далеко за пределами Королевства…

— Тогда как вы рассчитываете защитить их? — спросил Дамблдор.

— А я и не пытаюсь их защитить, директор, — спокойно ответил Снэйп, и троица посмотрела на него, как на предателя. — Я знаю, что именно они напали на Поттера, я знаю, что и как они делали. Все, что рассказал Поттер — чистая правда.

— Да как вы могли! — заорал Малфой. — Вы предатель!

— Помолчи, Драко! — остановил его Снэйп. — Ты не дал мне договорить.

— А вам есть, что добавить, мистер Снэйп? — удивленно спросил министр.

— Да, — кивнул Снэйп. — Не думаю, что обвиняемым есть смысл отрицать свою причастность к этому происшествию. Это легко проверить с помощью сыворотки правды, если министерство захочет удостовериться в словах Поттера.

— Тогда, о чем вы хотели сказать суду, мистер Снэйп? — еще больше удивился Диггори.

— Я хотел попросить суд о снисхождении в наказании для этих молодых людей, — ответил Снэйп. — Никто из них не привлекался к суду ранее…

— Он их преступление ужасно! — возмутилась мадам Боунс. — Вы же слышали, что они сделали с юношей! Прошло столько времени, а он не может вылечиться до конца. О каком снисхождении может идти речь?