Огонь и дождь - Чемберлен Диана. Страница 52

Джефф пожал плечами, а Миа засмеялась. Вино определенно оказывало на нее свое действие, наполняя сердце живительным теплом и весельем.

— Словом, я настолько упал в собственных глазах, что решился на вторую попытку лишь через много-много лет. — С улыбкой глядя на нее, он скомкал обертку от своею сэндвича. Затем потянулся за ее альбомом для набросков, устроил его у себя на коленях и принялся изображать грубый рисунок фонтана с двумя подающими воду трубами. — Я все думал, не могла бы ты сделать эту часть пошире, — он указал на нижнюю часть рисунка, — или это невозможно?

— Наконец-то я обнаружила хоть что-то, в чем ты профан! — воскликнула она. — Ты же вовсе не способен рисовать.

С обиженным выражением лица он отодвинул от Миа свой рисунок и швырнул в нее скомканной оберткой. Потом положил альбом обратно на кофейный столик и обхватил руками колени.

— Ну, Миа, как ты думаешь, я смогу создать дождь?

— Нет, — хихикнула Миа.

— Так за каким чертом ты накупила сегодня все это барахло?

— Я думала, что это развлечет тебя.

— Кармен вполне могла додуматься подослать ко мне шпионов, которые проследили нас до самого Сан-Диего. Так что красоваться тебе сегодня в новостях, — и он заговорил с нарочито сильным испанским акцентом, пародируя Кармен: "Человек-загадка из Долины Розы, неуловимый Джефф Кабрио, был замечен сегодня в Сан-Диего с обаятельной секретаршей мэра Криса Гарретта, мисс Миа Таннер. Вышеупомянутый создатель дождя, мистер Кабрио, по всей вероятности, с успехом включил мисс Таннер в круг лиц, разделяющих его заблуждение по поводу своей способности сотворить дождь".

— О Боже, вот уж не хотела бы я оказаться в новостях. — Ее вдруг охватила тревога, однако она не могла уловить ее причину.

— Мистера Кабрио видели созерцающим обнаженную скульптуру мисс Таннер, — добавил Джефф. Он вдруг засмеялся:

— У меня перед глазами так и маячат заголовки завтрашних газет: «Секретарша позирует без ничего, кроме шарфа и шляпы, в то время как создатель дождя созерцает».

— Ох, нет, — со стоном промолвила Миа.

— А ведь ее шпионы могут наблюдать за нами в окно, вот прямо сейчас, пока мы с тобой болтаем. — Он драматически простер руки в сторону вечернего неба, полыхавшего оранжевым отблеском на стеклах окон в гостиной. — И мне кажется, мы должны подбросить им нечто стоящее для отчета перед укротительницей драконов.

И он, наклонившись, мягко привлек к себе Миа за плечи. Она мгновенно окаменела, ощущая непреодолимое желание отгородиться от его тела хотя бы непрочным барьером из своих рук. Однако он был уже слишком близко, и его губы, жадные, зовущие, прижались к ее губам. Когда Миа почувствовала, что его язык проскальзывает между ее губ, у нее в душе разыгралась настоящая баталия между естественным порывом ее измученной души и тела и невозможностью поддаваться такому ходу событий.

Она отшатнулась от него, слабо, но решительно упираясь руками ему в грудь. На нее вдруг накатила волна тошноты, и, с трудом проглотив отдававший перегаром комок, поднявшийся к горлу, она прошептала:

— Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, уходи.

Он поднялся, но не сразу, да и то лишь для того, чтобы усесться на диван. Потом он взял ее за руку.

— Поди сюда, дружище, — мягко сказал он, нежно поднимая ее с пола и устраивая у себя на коленях.

Она чувствовала себя неимоверно усталой, больной и измученной, чтобы оказывать сопротивление его ласкам. Она лишь крепко-накрепко прижала к себе руки, скрестив их у себя на груди. С силой зажмурив глаза, она позволила ему погладить себя по спине.

— Обнимая тебя, можно подумать, что держишь в руках огромную колючую ежиху, — сказал он. — Этот Глен оскорблял тебя?

Она лишь потрясла головой, всей спиной ощущая тепло его руки.

— Ты действительно хочешь, чтобы я ушел? Она до крови прикусила губу.

— Мы не могли бы просто посидеть вот так еще несколько минут?

— Нет, — отвечал он, — только не так, так мы не сможем. Расслабься хоть чуть-чуть, Миа. Я не могу поцеловать тебя. Ну вот, теперь лучше.

Она почувствовала, как обмякло ее тело, и как только напряжение ушло из ее мышц, на смену ему пришли слезы. Он обнимал ее, гладил ей плечи, тихонько ласкал руки, а она едва слышно всхлипывала у него на груди.

— О Миа, — прошептал он. — Боль твоя огромна, она больше целого мира. — Он прижался губами к ее плечу, и сквозь ткань рубашки она ощутила живой трепет его губ — Боль твоя столь же огромна, как и моя.

Она отняла от его груди залитое слезами лицо.

— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, — сказала она. — Но не больше. Мне нужно знать, что ты больше ничего не будешь пытаться сделать.

— Согласен, — отвечал он. Успокоенная ею обещанием, Миа наконец-то смогла раскрыться перед ним. Поцелуй Джеффа был медленным, завораживающим и таким нежным, что она осмелела. Миа приподнялась на коленях и слегка оттолкнула его.

— Я хочу прикоснуться к твоему лицу, — пояснила она. Закрыв глаза, она взяла его лицо в ладони и потом медленно провела пальцами по теплым дугам скул, по носу, вискам. Кожа на лбу оказалась шелковистой и гладкой, а подбородок кололся отросшей за день щетиной.

— Как хорошо, — сказал он.

Она опустила руки ему на плечи и снова устроилась у него на коленях, тут же почувствовав его эрекцию, несмотря на разделявшую их застежку его джинсов и грубую ткань ее шортов. Она поцеловала его, все крепче обхватывая ею бедрами, и вздрогнула, поняв, что вот-вот почувствует оргазм — оргазм неожиданный и столь желанный, хотя в равной степени неприемлемый для нее в такой унизительной, извращенной форме.

Джефф застонал, ею губы стали более требовательны, а руки одним неожиданным движением выдернули из-под пояса полы ее рубашки. Она испуганно почувствовала, как они скользнули под легкую ткань и гладят ее обнаженную спину.

Миа мгновенно выпрямилась и схватила его за руки, силой опуская их к себе на колени.

— Нет, — сказала она. — Теперь тебе действительно лучше уйти.

Он наблюдал за тем, как она встала и оправила рубашку, иронически прищурив глаза. Комната все еще слегка покачивалась перед Миа, но она чувствовала, что голова у нее абсолютно ясная, а мысли четкие.

Джефф поднялся с дивана и уставился на нее, уперши руки в бока, уставился в упор, так что волей-неволей ей пришлось ответить на его взгляд.

— Я был бы не прав, предполагая, что ты лишь дразнишь меня, не так ли? — спросил он.

Она съежилась под его взглядом.

— Да, — промолвила она внезапно охрипшим голосом. — Ты был бы не прав.

Он наклонился и легонько поцеловал ее в щеку.

— И все же ты отъявленная лгунья, Миа, — сказал он. — Твои желания определенно шли гораздо дальше поцелуя.

Он поднял с пола свой стакан и допил оставшееся в чем вино, прежде чем одарить ее прощальной улыбкой и продефилировать к двери.

Из окна темной спальни она следила за тем, как он идет к своему коттеджу, и котенок скачет возле его ног в лучах лунного света. Воспоминания, с которыми у нее больше не было сил бороться, овладели ее сознанием.

Выйдя из больницы после операции, Миа столкнулась с большими трудностями в поисках работы. То ли она не могла толком скрыть от своих нанимателей депрессию, ставшую последствием ее болезни и случайно подслушанного признания Глена по поводу его истинных чувств. То ли она не внушала доверия из-за того, что ее истинные интересы навсегда остались дома, в куске необработанной глины, и никто не хотел брать на работу такого сотрудника. Бюро по найму было ее последней надеждой. И когда она пришла в тот первый день на работу, но услышала, что в ней уже не нуждаются, она не сильно отчаялась. Она может вернуться к себе домой, прилечь отдохнуть. Никто не станет приставать к ней с утешением и вселять в нее бодрость.

Она была удивлена, увидев на подъездной дорожке обе их машины, однако еще большее удивление ждало ее возле входной двери. В ее воспоминаниях возникла картина, похожая на кошмарный сон. Ее сестра и Глен, оба голые, лежали на полу в гостиной напротив камина, свернувшись в клубок.