Папаша напрокат - Чемберлен Диана. Страница 8

– А теперь покажи мне самое счастливое лицо, – обратилась Хизер к Эмме.

Эмма попыталась выполнить просьбу, но ее слабая улыбка не смогла бы никого обмануть. Все же Хизер попыталась повторить изображение на бумаге.

Когда Лаура записывала Эмму на прием к Хизер Дэвисон, секретарша не могла отвести глаз от лица девочки.

– Какой красивый ребенок, – сказала она тогда. Но, наблюдая теперь за Эммой, Лаура думала о том, что даже ее красота поблекла за прошедшие полгода. Кожа побледнела и на фоне почти черных волос малышки казалась синеватой, под большими голубыми глазами пролегли темные круги.

– Хорошо, теперь у нас есть все наши лица. Ты можешь показать, какое из них отражает твое сегодняшнее самочувствие?

Эмма посмотрела на рисунки и ткнула пальцем в один из них. Лауре не было видно, какое именно.

– Можешь показать мне лицо, которое напоминает тебе о маме?

Эмма выбрала какой-то рисунок, а Лаура вытянула шею, пытаясь увидеть какой.

Хизер была третьим психотерапевтом, который пытался работать с Эммой. С последним Лаура рассталась после того, как женщина заявила, что ей следовало бы взять Эмму с собой на поминальную службу по отцу, «чтобы помочь ее контакту с реальностью», что она должна была положить в гроб Рэя подарок от Эммы и что ей следовало немедленно вернуться в городской дом, чтобы Эмма увидела, что там ничто не напоминает о смерти Рэя.

– Благодарю вас, – Лауре с трудом удалось скрыть свой сарказм. – Вы нам очень помогли. Я не забуду ваших рекомендаций и обязательно последую им, когда умрет мой следующий муж.

Она выслушивала советы друзей. Кто-то говорил, что Эмму надо наказать, кто-то предлагал положить ее в больницу, кто-то полагал, что девочку успокоит покупка щенка. Наконец в разговоре всплыло имя Хизер Дэви-сон, детского психотерапевта, помогавшего детям в подобных ситуациях. При первой встрече Лаура была разочарована. На вид психотерапевту было не больше тридцати. Разговаривала она как подросток, а не как взрослая женщина, носила джинсы и майку, длинные белокурые волосы завязывала в конский хвост. Но Эмма мгновенно прониклась к ней доверием, а только это и имело значение. Лауре очень понравилось то, что Хизер сказала девочке при первой встрече:

– Никто не виноват в смерти твоего папы. У него болела голова, и это заставило его убить себя. У тебя нет этой болезни. И у твоей мамы ее нет. У большинства людей ее нет.

Теперь Хизер посмотрела на часы и встала. Очевидно, занятие было закончено, но чуда, на которое так надеялась Лаура, не произошло. За полчаса, проведенные с психотерапевтом, Эмма не произнесла ни звука.

Лаура встретила их в холле, и Эмма тут же обвила руками ее ногу. Сказать, что Эмма не отпускала ее ни на минуту, было бы явной недооценкой.

– Привет, солнышко! Тебе было весело? – спросила Лаура.

Эмма кивнула. Хизер провела их в приемную и обратилась к своей маленькой пациентке:

– Эмма, мне нужно поговорить с твоей мамой в другой комнате. А ты пока поиграй здесь. – Она указала на угол с игрушками, который привлек внимание Эммы, как только они вошли сюда сорок минут назад. – Миссис Квинн присмотрит за тобой.

Эмма протестующе замычала и еще крепче вцепилась в ногу матери.

Лаура наклонилась к ней.

– Я буду в соседней комнате, мы поговорим всего несколько минут. А ты оставайся здесь и поиграй. – Голос ее звучал очень твердо, но это было рассчитано скорее на Хизер, чем на дочку. Больше всего на свете Лауре хотелось подхватить девочку на руки, крепко прижать к себе, приговаривая, что все будет хорошо. Ей самой не хотелось разлучаться с Эммой.

Хизер провела Лауру в свой кабинет, где стояли удобные кресла, рассчитанные на взрослых, и Лаура с удовольствием села.

– Боюсь, Эмма никогда больше не заговорит, – призналась она.

– Обязательно заговорит, – возразила Хизер. – Очень тяжело понять, что ее мучает, но дело в том, что детям ее возраста легче проиграть это, чем говорить. Она потеряла половину поддержки. И если умер папа, то и мама тоже может умереть. Она чувствует себя брошенной.

– Брошенной? Рэем, ее отцом?

– Я думаю, что брошенной вообще, – медленно сказала Хизер. – Полагаю, что это началось еще до смерти ее отца.

– Но я всегда брала ее с собой в путешествия, – запротестовала Лаура. – Разумеется, днем она оставалась с няней… – И ночами тоже. Лаура зажмурилась. – Она всегда казалась счастливой и довольной. Ей нравилось оставаться с нянями. В Бразилии у няни была дочка возраста Эммы, они отлично играли вместе. Она всегда была разговорчивой, открытой. Понимаю, что сейчас в это трудно поверить…

– Нет, не трудно, – ответила Хизер. – И это вселяет надежду. Если Эмма так хорошо умела приспосабливаться, то, значит, она сильная девочка. Прогноз очень хороший.

Лаура кивнула, изо всех сил стараясь убедить себя, что Хизер говорит правду.

– Но очень странно, что она не говорит ни с кем, – продолжала Хизер. – Обычно в подобных случаях дети не разговаривают в школе или на улице с посторонними, но продолжают общаться со своей семьей. А Эмма не говорит ни с кем, даже с вами.

Лаура посмотрела на свои руки, крепко стиснутые на коленях. Она, должно быть, в чем-то подвела Эмму, поэтому дочка не чувствует себя в безопасности с ней.

– Вы сказали мне, что Эмма была дома, когда ваш муж покончил с собой, – быстро произнесла Хизер, видимо, догадавшись, что Лауру мучает чувство вины. – Этого достаточно, чтобы включился механизм регрессии, поэтому не вините во всем только себя.

Лаура поджала губы.

– Вы действительно так думаете? – спросила она.

– Да, но я также выяснила, что Эмма вообще негативно относится к мужчинам.

– В самом деле?

– Вы видели, что она выбрала, когда я спросила ее, какое лицо больше всего похоже на лицо мужчины? Это было сердитое лицо.

– Да, я знаю, Эмма всегда с большим доверием относилась к женщинам. Но я не предполагала, что она негативно относится к мужчинам.

Хизер пошевелилась в кресле, ее белокурые волосы, стянутые в хвост, запрыгали по плечам. Лаура вдруг сообразила, почему психотерапевт так понравилась Эмме. Она напоминала куклу Барби.

– Вы ничего не рассказывали об отношениях Эммы с ее отцом, – сказала Хизер.

Лаура не знала, как начать.

– Видите ли, Рэй не настоящий отец Эммы.

– О! – Хизер что-то записала в своем блокноте.

– У меня были непродолжительные отношения с другим мужчиной, от него и была зачата Эмма. Беременность стала для меня шоком. Я… – Лаура запнулась, – я не из тех, кого устраивают короткие романы. Правда, как выяснилось, и длительные отношения тоже не для меня. – Лаура виновато улыбнулась. – Я астроном. В этом моя жизнь. Мне всегда казалось, что на отношения с мужчинами у меня нет времени. Мне было тридцать четыре года. Конечно, следовало быть более благоразумной. Но, так или иначе, я забеременела. – Лауре показалось, что она рассказывает Хизер больше, чем той требуется. – Мы с Рэем были хорошими друзьями, но ничем больше. Он всегда обо мне заботился. Он был намного старше меня. Он был для меня отцом, братом, другом. Беременность меня совершенно не радовала. Я никогда не хотела иметь детей, но поняла, что аборт делать не буду. Хотя и была не замужем. И тогда Рэй предложил, чтобы мы поженились. Я согласилась. Я очень его любила, но у нас никогда не было обычного брака. Мы были скорее друзьями, чем любовниками. – За шесть лет брака они с Рэем занимались любовью раз двадцать. Она хотела большего, но лекарства от депрессии убили его сексуальное желание. Лаура никогда не давила на него, не давала ему почувствовать себя несостоятельным. Он был хорошим мужем и относился к Эмме как к своей собственной дочери. Лауре этого хватало.

– Какими были его отношения с Эммой? – прервала ее воспоминания Хизер. И Лаура вспомнила, что именно об этом ее и спрашивали с самого начала.

– Никто бы никогда не усомнился, что он был ее отцом. Он замечательно к ней относился.

– Приведите мне несколько примеров.