На ринге ствол не нужен - Макеев Алексей Викторович. Страница 7

Крячко блефовал, но его блеф оказался удачным. Последние слова особенно сильно подействовали на охранника, и его отношение к визитерам кардинально изменилось. Нет, он не стал от этого вежливее или подобострастнее, просто молча посторонился, и Крячко, а следом за ним и Гуров оказались внутри здания. Станислав еще раз грозно окинул местного стража пронзительным взглядом с головы до ног и прямиком направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Гуров с улыбкой пожал плечами.

– Так получилось, – сказал он охраннику, цитируя фразу из какого-то фильма, и поспешил за напарником.

– Леонид Павлович… – начал было охранник ему в спину, но Гуров, не оглядываясь, оборвал его:

– Спасибо, мы сами найдем.

Он действительно помнил дорогу. Директорский кабинет находился в самом конце коридора второго этажа. Станислав уже ждал его у дубовых дверей. Гуров деликатно постучал и, не дожидаясь ответа, вошел внутрь.

Леонид Павлович Велиханов, мужчина сорока с небольшим лет, имевший густую седую шевелюру и такие же седые брови, отвесно спускавшиеся к переносице, расположившись за рабочим столом, вел напряженный разговор по телефону. Держа трубку в правой руке, он время от времени подбрасывал левой вверх белые игральные кости и тут же проворно ловил их. Кивком Велиханов поприветствовал вошедших, улыбнулся и так же при помощи мимики дал понять, что дико извиняется, мол, неотложный разговор.

Гуров молча сел в кресло, закинул ногу на ногу и потянулся за сигаретами. Крячко поискал взглядом второе кресло или какой-нибудь стул, не нашел ничего подходящего и вынужденно разместился на низеньком диванчике у дальней стены кабинета.

– Вы в своем уме? – Велиханов не был раздражен, его голос звучал скорее устало. – Вы хоть сами понимаете, о чем сейчас говорите? У нас ЧП. Ясно? Нет, в ближайшее время никаких турниров не будет. Нет, ничего не будет… А при чем тут комплекс? Арендные помещения – это одно, а… Нет-нет, нас это тоже не касается. Я говорю только о тех турнирах, организатором которых являюсь лично… Господи, да поймите вы наконец… Алло… Алло? Вот черт! – Он недовольно швырнул трубку на аппарат и в очередной раз подбросил в воздух и поймал две игральные кости. – Такое ощущение, что они вообще ничего не хотят понимать. Кретины! – Велиханов спохватился, растянул губы в приветственной улыбке и протянул Гурову руку через стол. – Добрый вечер, господа. Искренне прошу меня извинить. После вчерашней трагедии телефон практически не смолкает. И, что самое ужасное, всем наплевать на то, что погиб человек. Их всех интересуют только глубоко личные вопросы.

– Как всегда, – Гуров пыхнул сигаретой.

– Лев Иванович, если не ошибаюсь?

Велиханов подбросил кости, поймал и с явной неохотой отложил их в сторону. Гуров машинально отметил, что оба кубика легли шестерками вверх.

– Не ошибаетесь, – ответил он.

– Как же, как же. Помню-помню…

– А это мой коллега, полковник Крячко.

– Очень приятно, – Велиханов не стал подниматься из-за стола, но очень дружелюбно при этом подмигнул Станиславу, который нахмурился в ответ. – Чем могу помочь, господа?

– Мы как раз по поводу вчерашней трагедии, как вы выразились, – Гуров пристально смотрел в глаза собеседника, словно рассчитывал прочесть в них какие-то его скрытые мысли. – А именно гибели Игоря Свешникова…

Полковника прервал телефонный звонок.

– Прошу прощения. Одну минуту, – Велиханов буквально сорвал трубку с рычагов, а другой рукой машинально подхватил со стола игральные кости. Белые кубики с черными вкраплениями взвились в воздух и упали обратно в мясистую ладонь Леонида Павловича. – Я слушаю вас! А-а, Женечка, ты! Здравствуй, дорогой. Слушай, мне сейчас не очень удобно разговаривать. У меня тут люди. Давай позже. Лады?.. Что?.. Нет… Да, я приеду. Обязательно. Ну… часикам эдак к двенадцати, – он покосился в сторону Гурова, и полковник не мог не заметить, как сузились при этом зрачки Велиханова. – Да, так и передай. Ладушки… Я тебе еще перезвоню, – на этот раз он сам положил трубку, и движения его уже не были такими нервными и стремительными. Однако кубики Велиханов не отложил и стал монотонно перекатывать их между пальцами. Я еще раз извиняюсь, господа. Ни минуты покоя. Так о чем мы?.. Ах да! Вы по поводу гибели Свешникова, – он провел пальцем по седым бровям. – Однако я не совсем понимаю… У меня сегодня с утра уже были ваши коллеги, может, не из того же самого ведомства, за это не поручусь, но… Я рассказал им все, что знал. А добавить… Добавить мне вроде как и нечего.

– Добавлять ничего не надо, Леонид Павлович, – подчеркнуто сухо парировал Гуров. – Расскажите нам еще раз все то, что вы уже рассказывали утром.

– Зачем?

– Если я говорю, значит, есть такая необходимость.

– Разве дело еще не закрыто?

– Оно закрыто и снова открыто.

Столбик пепла сорвался с кончика сигареты полковника и упал на дорогой ворсистый ковер в директорском кабинете. Велиханов отследил это падение более чем выразительным взглядом, но Гуров предпочел сделать вид, будто ничего не произошло. Крячко, откинувшись на дутую спинку кожаного дивана, со скучающим видом изучал состояние своих ногтей.

– Итак?.. – сказал Гуров.

– Ну хорошо, – со вздохом сдался Велиханов. Он, как показалось Гурову, больше старался произвести впечатление смертельно усталого человека, нежели являлся таковым в действительности. – Мне, в общем, несложно повторить все еще раз. Тем более что информация небогатая, – кубики подскочили вверх. – Вчера был матч за звание чемпиона России. Я сам был его организатором. Свешников опоздал. Не намного, но все-таки опоздал. При этом он был особенно взвинченным…

– Что значит особенно взвинченным? – уточнил Гуров.

– Ну, Свешников никогда не отличался спокойным характером. Сколько я его знал, – кубики вновь взлетели вверх и удачно опустились на ладонь, – он успел заработать себе репутацию скандалиста и… неврастеника. Под горячую руку ему лучше было не попадаться. А вчера он разошелся прямо-таки не на шутку. Мне сообщил об этом наш главный администратор, которого я лично послал к Игорю узнать, готов ли он к выходу на ринг. Свешников наорал на него, пригрозил даже набить морду. В общем, напугал мужика.

– Почему?

– Что «почему»? – не понял Велиханов.

– Почему Свешников так вел себя?

Директор невесело усмехнулся.

– А я почем знаю, – он переложил игральные кости в другую руку, а освободившейся стал негромко постукивать по краешку стола. – Спросить у него все равно никто не решился. Да Игорь и не сказал бы. А вот морду набить действительно мог. Это было в его стиле… – Велиханов помолчал. – А потом он все-таки появился на ринге. Поначалу все шло как обычно. Я присутствовал в зале и видел все собственными глазами. Традиционно вяловатый первый раунд, проверочный. Но уже почти перед самым гонгом Мухалишин, противник Свешникова, пробил защиту Игоря, и его удар, не особенно сильный, прошел Игорю в голову. И после этого тот как-то потерялся…

– В смысле? – Гуров мысленно пытался представить себе картину произошедшего и сопоставить ее с образом того Игоря Свешникова, которого он знал когда-то.

– Свешников стал вести себя как-то неадекватно, – пояснил Велиханов. – Словно один этот удар парализовал всю его волю. Он даже перестал защищаться. Прозвучал гонг, и они с Мухалишиным разошлись. Владимир Боготь, тренер Свешникова, делал ему какие-то внушения в перерыве, но, когда начался второй раунд, ничего не изменилось. Защиты у Свешникова так и не было. Ну и Мухалишин, понятное дело, решил не ждать. Провел свой коронный хук с левой и отправил Свешникова в нокаут. Никакого нарушения правил не было. Рефери все видел, да и любой человек, мало-мальски разбирающийся в боксе, смог бы подтвердить это. Не было никакого нарушения…

В дверь постучали, и, дождавшись короткого «да» Велиханова, порог кабинета переступил среднего роста светловолосый мужчина в дорогом спортивном костюме. Даже олимпийка не могла скрыть его атлетической фигуры с мощным торсом и рельефно выступающими бицепсами. Движения мягкие, кошачьи, сразу видно, что боксер. Он остановился в метре от входной двери и хмуро окинул взглядом двух визитеров, присутствие которых в директорском кабинете явилось для него неожиданностью. На несколько секунд в кабинете повисла неловкая пауза, в течение которой Гуров машинально отметил для себя и свернутый набок нос светловолосого, и небольшой шрам на его правой щеке, и огромный выпирающий кадык.