Тихий сон смерти - МакКарти Кит. Страница 53

Когда Елена вернулась в комнату, там уже никого не было. Аласдер не оставил даже записки, объясняющей причины столь внезапного исчезновения. Она позвала его, потом обошла все комнаты квартиры, но сомневаться не приходилось: Аласдера нигде не было.

Решение о поездке в Шотландию далось Беверли нелегко. Все-таки дорога была не близкой – пять часов в один конец. Для этого ей пришлось состряпать версию о разработке подозреваемого в серии автомобильных угонов. Узнай Ламберт о ее частном расследовании, он не упустил бы случая попортить ей кровь, поэтому приходилось держать ухо востро. Посвящать же начальство в истинную цель своей поездки она сочла, мягко говоря, преждевременным. Несмотря на то что небезразличие главного суперинтенданта к ее женским достоинствам до сих пор служило Беверли надежной защитой, особенно рассчитывать на это не приходилось – всему есть свой предел, и даже толстый, похожий на жабу главный суперинтендант легко может получить такое же удовольствие с кем-нибудь другим.

Вот почему, приступая к проведению следственных действий в отношении Марка Хартмана, инспектор Уортон заметно нервничала. От менеджера шотландского отеля она получила список делегатов и представителей компаний, присутствовавших на конференции, и с любопытством отметила, что имя Алана Розенталя в нем значится, а вот о Клэр Вернер нет никаких упоминаний. Тогда она опросила сотрудников гостиницы, втайне надеясь, что они сумеют пролить хоть какой-то свет на эту таинственную парочку, но те, как ни старались, ничего не смогли вспомнить ни о Розентале, ни о Вернер. Впрочем, Беверли предполагала, что так и будет. Она даже осмотрела номера, где останавливались Хартман и Розенталь, но это не дало никаких результатов. Так бы вся ее затея и оказалась бессмысленной, если бы не случай. Когда Беверли в сопровождении старшей горничной уже выходила из номера Розенталя, та неожиданно спросила:

– А как быть с часами?

Во всех отелях всех стран мира гости постоянно оставляют в номерах свои вещи. Этот отель не был исключением. Забытые постояльцами вещи, как подозревала Беверли, обычно находят новых хозяев в лице горничных и прочего обслуживающего персонала, но в случае с часами мистера Розенталя сотрудники отеля почему-то решили проявить честность и передали их на хранение администрации.

В кабинете старшего менеджера часы были предъявлены Беверли. Они покоились в тщательно запечатанном конверте, на лицевой стороне которого значились номер комнаты, дата обнаружения и фамилия владельца.

– Мы пробовали найти мистера Розенталя, но ничего не вышло. Номер телефона и адрес, которые он указал в регистрационной карте, оказались вымышленными. – Менеджер произнес эту фразу с таким обиженным видом, что можно было подумать, будто с ним сыграли злую шутку и виновата в этом инспектор Уортон.

Он принялся было распечатывать конверт, но Беверли остановила его:

– Минуточку.

Менеджер испуганно замер, широко раскрыв глаза. Видимо, он решил, что в конверте спрятана бомба с часовым механизмом.

– Отпечатки пальцев, – объяснила Беверли, протягивая руку, и менеджер поспешно сунул ей конверт, словно тот вдруг стал радиоактивным. – Кто еще прикасался к часам?

Менеджер, высокий импозантный молодой человек, всем своим видом демонстрировавший, что управлять отелями (по крайней мере, отелем «Претендер») ниже его достоинства, так и не смог дать ответ на этот, казалось бы, несложный вопрос; не удалось получить его и от старшей горничной. Что ж, это добавит Беверли трудностей, но, к счастью, трудностей вполне преодолимых.

В ее сумочке лежала пара одноразовых перчаток, и Уортон надела их, прежде чем извлечь содержимое конверта. Внутри мирно покоились дорогие позолоченные часы – не та вещь, которую можно оставить в гостиничном номере и на следующий день забыть о ее существовании. Взглянув на заднюю крышку часов, Беверли обнаружила на ней две выгравированные буквы: А и Р. Все-таки Бог – добрый малый, подумала она, радуясь столь ценной для нее находке.

По возвращении в Лондон она немедленно отослала часы в криминалистическую лабораторию, но оказаться за компьютером ей в тот день так и не удалось. Ламберт уехал домой, ее рабочий день тоже подошел к концу, и в участке царило относительное спокойствие. Она уже ре-Шила, что не станет в одиночку сверять отпечатки на часах с базой Скотленд-Ярда; несмотря на то, что компьютер значительно упрощал это занятие, оно все равно было нудной, скучной и, в общем-то, неблагодарной работой. Беверли провела перед монитором этого бестолкового чуда техники достаточно времени, чтобы заиметь стойкое отвращение к упомянутому занятию.

– Лайм?

Лайм был, вероятно, самым неприятным человекоподобным существом из всех двуногих, каких она только встречала, в том числе среди тех, на кого ей доводилось надевать наручники. От Лайма постоянно исходил невыносимый запах, отравлявший воздух и вызывавший легкое чувство тошноты. Это был человек невысокого роста и почти диккенсовских пропорций и привычек:-он не умел вести себя за столом, рыгал и чавкал, да и профессиональные его качества оставляли желать лучшего. Большую часть времени начальники и коллеги старались держаться от него подальше и вспоминали о нем лишь в тех редких случаях, когда требовалась грубая физическая сила вкупе с садистскими наклонностями.

Лайм оторвался от бумаг, которыми в данный момент занимался, – он составлял статистику нарушений правил дорожного движения за прошедший месяц – и уставился своими поросячьими глазками на Беверли. Как всегда, в них не отражалось ничего, кроме вожделения.

И не надейся, мешок дерьма. Уж лучше переспать с прокаженным.

– У меня есть для тебя работа.

Вид у Лайма сразу сделался жалким и несчастным, но вступать в пререкания с начальником он не мог. Еще более несчастным он стал, когда услышал, в чем эта работа заключается.

– Видишь эти фамилии? – спросила Беверли, протягивая ему через стол списки делегатов конференции и обслуживающего персонала отеля. – Нужно каждого прогнать по базе. Особенно этого. – Она указала на Розенталя.

– Что, всех? – недоверчиво переспросил он.

– Всех.

– На это уйдет куча времени, – жалобно протянул он, как делал всякий раз, когда получал очередное задание.

– Тогда не тяни резину и приступай к делу. Или тебе что-то непонятно?

Перспектива провести на работе несколько лишних часов Лайму, разумеется, нисколько не улыбалась, но выбора у него не было. «Уж лучше пусть он занимается чем-нибудь полезным в участке, чем дома ковыряет в носу и чешет задницу», – успокоила свою совесть Беверли.

Сбагрив нудную часть работы Лайму, Уортон отправилась перекусить. Когда она вернулась, тот уже закончил проверку и листал комикс.

– Есть что-нибудь?

– Не-а. – Судя по его тону, он с самого начала был уверен, что эти поиски – напрасная трата времени.

– А Розенталь?

Он улыбнулся Уортон, но его улыбка скорее походила на злобный оскал.

– Мимо.

Ничего другого Беверли и не ожидала. Не будь она готова к такому ответу, слова Лайма вывели бы ее из себя, а так она лишь мило улыбнулась и сказала:

– Если бы я думала, что действительно удастся что-нибудь накопать, ни за что бы не поручила эту работу такой свинячьей говешке, как ты.

Теперь у Беверли оставались в запасе две ниточки: «Уискотт-Олдрич» и часы Розенталя. Часами она решила заняться позднее, а пока поднесла к уху телефонную трубку, набрала номер и, поудобнее устроившись в кресле, принялась ждать ответа. Ждать пришлось недолго.

– Лукаса Хаммонда, пожалуйста, – произнесла она.

Лукас был ее давним другом. Очень давним, а потому проверенным.

– Да.

– Лукас? Привет, это Беверли.

Лукаса она не слышала уже давно, а не видела еще дольше, поэтому в голосе Беверли прозвучала едва уловимая ностальгическая нотка.

– Беверли? Привет! Как дела?

Его манеру говорить всегда отличала какая-то особенная мелодичная ритмика, будто каждым словом он старался приласкать и соблазнить собеседника. В Беверли голос Лукаса пробуждал и давние воспоминания, и нежные чувства. Она знала, что Лукас не мог не слышать о ее недавних злоключениях, но знала и то, что он был в числе тех немногих, кто от души ей сочувствовал. Если Уортон и была способна на искренние чувства, то лишь по отношению к Лукасу.