Темная сторона света (Спасительный свет) - Чемберлен Диана. Страница 16

— Мой офис недалеко отсюда, — сказал он. — Я сейчас не работаю, но там открыто. Мы можем съесть наши сандвичи там. Вы не против? У вас есть время?

Оливия кивнула.

— Так будет лучше.

Алек принес пакет для сандвичей, они вышли на улицу и направились к стоянке перед мастерской.

— Вы можете ехать следом за мной. — Алек распахнул дверцу темно-синей «Бронко».

Оливия села в «Вольво». Она ехала за ним по шоссе, потом свернула налево. Алек сказал, что у него «офис. Чем он, интересно, занимается? Что он имел в виду, когда сказал, что не работает? Оливия сообразила, что ничего не знает об этом человеке, кроме того, что он был женат на женщине, которой она восхищалась и которую одновременно ненавидела.

Они въехали на стоянку перед небольшим зданием, и Оливия прочитала надпись на вывеске: «Ветеринарная клиника», и чуть ниже: «Алек О'Нил и Рэнделл Олвуд». Так он был ветеринаром? Для нее это было полной неожиданностью.

Алек вышел из машины, держа в руке пакет с сандвичами.

— Давайте проскользнем через заднюю дверь, — предложил он.

Оливия чувствовала себя преступницей, ей захотелось на цыпочках идти по гравию, который хрустел под ногами, пока они обходили здание. Алек открыл дверь, и они вошли в холл, выложенный пластиковыми плитками. По зданию гулко разносился собачий лай.

Алек распахнул первую дверь слева и посторонился, пропуская Оливию вперед. Это был небольшой светлый кабинет. Воздух в помещении застоялся, и Алек повернул ручку кондиционера.

— Я не ожидал, что здесь будет так душно, простите, — извинился он. — Через секунду станет лучше.

— Значит, вы ветеринар, — констатировала Оливия, садясь в красное кожаное кресло, на которое Алек указал ей жестом.

— Угу. — Он протянул ей сандвич с индейкой, завернутый в бумагу, и сел за свой стол.

Стены кабинета были увешаны фотографиями, по большей части изображавшими Киссриверский маяк. Оливия разглядела несколько снимков серфингистов и портрет рыжевато-коричневого щенка кокер-спаниеля, сидевшего рядом с серой персидской кошкой, похожей на ее Сильвию. Оливия хотела было сказать об этом, но увидела, что Алек погружен в собственные мысли, и промолчала.

На окне над его столом висел витраж. Инициалы Алека расположились между хвостом черного кота и распростертыми крыльями чайки. Оливия вдруг представила себе, как Анни дарит мужу свою работу — знак того, что она им гордится.

Алек развернул свой сандвич и разложил бумагу на столе, пригладив ее ладонью.

— Последнее время я не работаю. Я собирался побыть дома только месяц после смерти Анни, но… — Он пожал плечами. — Мой отпуск затянулся.

Оливия кивнула. Она точно знала, сколько времени Алек не работал. В ту ночь, когда он потерял жену, Оливия потеряла мужа.

— Итак? — О'Нил вопросительно посмотрел на нее.

— Что вы хотите узнать?

— Что именно произошло в больнице в тот вечер? Вы сказали, что занимались Анни. В общих чертах я понимаю, что вы имели в виду. Но что конкретно вы делали с ней? — Алек вздохнул и посмотрел на фотографию, стоявшую на столе. С того места, где сидела Оливия, ее невозможно было рассмотреть, но она догадалась, что на снимке Анни и их дети. — Думаю, больше всего мне хочется знать, была ли Анни в сознании, — продолжал Алек, — чувствовала ли она что-нибудь, страдала ли.

— Нет, — ответила Оливия. — Она не страдала и так и не приходила в сознание. Честно говоря, я думаю, что ваша жена и не поняла, что произошло. Возможно, она почувствовала острую боль от пули и сразу же потеряла сознание.

Алек облизнул губы и молча кивнул, приглашая ее продолжать.

— Когда привезли миссис О'Нил, она была в очень тяжелом состоянии. По симптомам я смогла сразу определить, что пуля попала в сердце. Операция была единственным возможным выходом.

— Вы ее оперировали?

— Да. Вместе с Майком Шелли. Он заведует отделением неотложной помощи. Его специально вызвали в больницу.

— Разве с таким ранением Анну не следовало отправить в Норфолк, в больницу Эмерсона?

Оливия застыла. Она будто снова услышала голос Майка Шелли. «Ее и в самом деле надо было отправить в Норфолк. А так ее кровь будет на твоих руках».

— При обычных обстоятельствах вашу жену действительно следовало бы отправить в Норфолк. Но на дорогу ушло бы слишком много времени. Она бы умерла по дороге. Немедленная операция была ее единственным шансом.

— Значит, вам пришлось… оперировать ее прямо там?

— Да. Когда я… Вы в самом деле хотите все это услышать? Алек отложил сандвич.

— Я хочу знать все.

— Ее сердце перестало биться. Я смогла обхватить его рукой и закрывала пальцами отверстия от пули. И тогда сердце вашей жены снова начало сокращаться. — Оливия невольно подняла руку. Алек посмотрел на нее, и что-то дрогнуло в нем самом. Оливия увидела, как его взгляд остановился, и торопливо заговорила, опустив руку на подлокотник: — У меня появилась надежда, что она выкарабкается. Я думала, что мы сумеем зашить пулевые отверстия, и тогда все будет в порядке.

Она объяснила, как Майк Шелли пытался зашить выходное отверстие от пули. Оливия помнила ощущение от крови, сочившейся из-под ее пальца. Она до сих пор просыпалась по ночам, включала свет, чтобы удостовериться, что ее рука не липкая от крови. Оливия вдруг испугалась, что сама расплачется. Слезы были совсем близко. Она глубоко втянула носом воздух, пытаясь остановить их.

— Ясно, — сказал Алек. Его голос был лишен каких-либо эмоций. — Судя по вашим словам, для Анни было сделано все возможное.

— Да.

Он словно осел в своем кресле.

— Я почти ничего не помню о том вечере. — Алек не смотрел на Оливию. Его взгляд устремился к какой-то невидимой точке в пространстве между ними. — Наверное, кто-то позвонил нашей соседке Ноле, потому что она приехала за нами и отвезла в больницу. Хотя я совершенно не помню, как мы ехали. Дети были со мной, но и этого я тоже не помню. — Алек поднял глаза на Оливию. — У меня такое чувство, что в тот вечер вам тоже пришлось нелегко.

— Это так. — Она решила, что лицо выдало ее.

— И даже теперь вам трудно об этом говорить.

— Вы имеете право знать. Алек кивнул.

— Я вам благодарен и за то, что вы сделали в тот вечер, и за то, что нашли время поговорить со мной. — Он кивком указал на нетронутый сандвич. — Вы так и не поели.

Оливия посмотрела на пакет из плотной бумаги.

— Я съем его на ужин, — ответила она, но Алек ее не слушал. Он не сводил глаз с фотографии на столе.

— Мне только хотелось, чтобы у меня была хоть одна минута, чтобы я смог попрощаться с ней, — прошептал Алек и перевел взгляд на руку Оливии, на которой блестело обручальное кольцо. — Вы замужем?

— Да.

— Проводите каждую минуту с вашим мужем так, словно это последняя минута в вашей жизни.

— Видите ли, мы разошлись. — Оливия поерзала в кресле, почувствовав себя виноватой. Она и Пол живы и здоровы, но все-таки не вместе.

— Да? Это хорошо для вас или плохо?

— Ужасно.

— Простите. И давно вы разошлись?

— Полгода назад.

Если Алек и сопоставил свои полгода вдовства и полгода жизни Оливии без мужа, то вида он не подал.

— Вы были инициатором или муж?

— Так захотел мой муж. — Оливия посмотрела на свою руку. Она машинально вертела кольцо с бриллиантом. — У него была другая женщина. — Она сама не знала, как далеко зайдет этот разговор. — На самом деле, это трудно назвать романом. Они не… Это были платонические отношения. Они едва были знакомы. Думаю, это была скорее фантазия, чем реальность. И потом, ее больше нет на Внешней косе. Эта женщина… уехала. Но муж все еще расстроен из-за этого…

— Как вы думаете, есть ли у вас шанс восстановить семью?

— Надеюсь на это. Я беременна. Алек удивленно посмотрел на нее.

— Всего одиннадцать недель, — пояснила Оливия. Он недоуменно поднял бровь.

— Мне показалось, вы говорили о шести месяцах в разлуке…

— Ну… — Оливия залилась краской. — Муж один раз оставался на ночь.