Темная сторона света (Спасительный свет) - Чемберлен Диана. Страница 29

Сильвия приветствовала их мяуканьем, пока они шли через гостиную в кухню. Алек поставил пакет на стол, нагнулся и взял кошку на руки.

— Какая красавица. Сколько ей лет? — Алек прижал кошку к груди, и Оливия услышала довольное урчание.

— Шесть, — ответила она. — Ее зовут Сильвия, и обычно она терпеть не может чужих людей.

— Гм-м, — Алек улыбнулся, опустил кошку на пол. — Только не говорите ей, что я ветеринар, и мы с ней отлично поладим.

Оливия достала из шкафчика две тарелки. Ей хотелось избавиться от чувства неловкости, которое она испытывала наедине с ним. Она разложила на подносе столовые приборы, салфетки, следя за Алеком краешком глаза, пока тот доставал из пакета картонные коробки. Он был в джинсах и белой рубашке в синюю полоску с короткими рукавами, открывавшими загорелые мускулистые руки. От него едва уловимо пахло лосьоном после бритья, волосы еще не высохли после душа или после купания. Оливия даже вспомнить не могла, когда оставалась наедине с другим мужчиной, кроме своего мужа. Что, если Пол войдет прямо сейчас? расставляя тарелки на подносе, она прислушалась, не донесется ли с улицы шум его машины. Что будет, если Пол увидит, как его жена проводит время с Алеком О'Нилом?

— Это работа Анни? — Алек кивком указал на витраж в окне над раковиной.

— Да. — Оливия тоже посмотрела на павлинье перо, переливающееся многоцветием красок. — Я купила это в тот день, когда первый раз зашла в мастерскую. — Если Алек понял, что это работа Анни, то Пол тоже это поймет. Ей бы стоило перевесить овальный витраж куда-нибудь в другое место, чтобы Пол не увидел, если вдруг зайдет. — Давайте поужинаем на веранде, — предложила Оливия, поднимая поднос. Она провела Алека через раздвижные стеклянные двери на закрытую веранду позади дома.

— Здесь очень мило, — оценил Алек, ставя картонки с едой на стеклянный стол. Он выпрямился и огляделся. — Мой дом тоже стоит на берегу.

Оливия села и принялась открывать картонки.

— Я не представляла, что наш новый дом будет стоять у самой воды. Я почувствовала себя так, словно моя душа нашла здесь убежище. — Она печально улыбнулась. — Я была очень оптимистично настроена. Мне казалось, что именно здесь мы пустим корни, обзаведемся детьми.

Алек сел напротив.

— Как поживают близнецы? — шутливо поинтересовался он.

— Что? — Оливия почему-то отнесла его вопрос к себе и мгновенно перенеслась в крохотный домик с одной спальней, в котором выросла. Она услышала, как люди спрашивают ее мать, как поживают близнецы, и как та отвечает что-то заплетающимся языком.

Алек кивком указал на ее живот.

— Ах это! — Она покачала головой. — Ради бога, Алек, близнецы мне совсем ни к чему. — Когда Оливия открывала упаковки с рисом, ее пальцы дрожали.

— С вами все в порядке? — спросил Алек. — Или вы просто настолько проголодались?

Он шутливо давал ей возможность отшутиться, объясняя, почему она так нервничает, но Оливия этим не воспользовалась.

— Я так странно себя чувствую, оттого что вы сидите здесь. Как будто я совершаю что-то недозволенное.

— Вот оно что. — Алек замер, не донеся до рта ложку с рисом. — Вы хотите, чтобы я ушел?

— Нет, — быстро ответила Оливия. — Я просто не могу отделаться от мысли, как я объясню ваше присутствие мужу, если он решит заглянуть домой именно сегодня вечером?

Алек пожал плечами и передал ей картонку.

— Мы скажем ему, что мы всего лишь два одиноких человека, которые встречаются время от времени, чтобы поговорить о тех, кого мы потеряли. А он часто приезжает?

— Очень редко. — Оливия положила себе рис. — Есть кое-что, что я должна сказать вам о нем.

— И что же?

— Во-первых, вы с ним знакомы. Его зовут Пол Маселли, и он работает в вашем комитете «Спасем маяк», хотя во время нашей с вами последней встречи я еще об этом не знала.

Алек опустил вилку и уставился на нее.

— Пол? Журналист? Он ваш муж? Господи, я мог представить кого угодно вашим мужем, но только не Пола.

— Что вы имеете в виду? — удивилась Оливия.

— Я представлял себе вашего мужа таким… Ну, не знаю, дюжим, что ли. Темноволосым, заросшим щетиной… Несколько мелочным и твердолобым. В общем, мне он виделся этаким дураком, который мог оставить вас ради какой-то фантазии.

Оливия рассмеялась.

— Пол кажется даже слишком… умным, — продолжал Алек.

— Так и есть.

— И он очень эмоциональный. Пол брал интервью у старой смотрительницы маяка и прислал мне своего рода эссе, изложив то, что узнал. Это очень… Даже не знаю, как сказать. Пожалуй, трогательно. И захватывает. Я ожидал от него интересных фактов в несколько суховатом изложении, всего лишь несколько абзацев, чтобы донести до читателя суть, но он приятно удивил меня. Пол очень талантлив.

— Я это знаю, — кивнула Оливия.

— Но он очень молчаливый человек, замкнутый.

— Не всегда. — Хотя Оливия легко могла представить, насколько замкнутым становился Пол в присутствии мужа Анни. — Есть кое-что еще… — Она должна выразиться очень осторожно. Ей не хотелось, чтобы Алек легко сложил части мозаики в единое целое. — Вы знаете, что именно он написал ту статью об Анни для журнала «Морской пейзаж»?

— Пол? Я даже не обратил внимания на подпись под статьей. Я знал, что у Анни несколько раз брали интервью… Так это был ваш муж?

— Да. — Оливия замерла. Только бы он ни о чем не догадался.

— Статья получилась просто замечательная. Я немного беспокоился о том, что из этого всего получится, потому что прошлой осенью Анни была сама не своя. Она пребывала в самом мрачном настроении. — Алек помолчал. — Я очень давно не видел ее такой отрешенной от всего, так что у меня просто камень с души свалился, когда я прочитал написанное и понял, что Пол сумел разглядеть настоящую Анни. — Он отпил немного чая, потом снова посмотрел на Оливию, на этот раз удивленно. — Почему же Пол не сказал мне, что это он автор той статьи?

— Вы же сами только что сказали. Он человек замкнутый и скромный. — Оливия проглотила кусочек горячей курицы в остром соусе. — Мы вместе написали книгу, — продолжала она. — Вы помните ту страшную катастрофу на железной дороге в Вашингтоне в 1981 году?

— Это когда почти все вагоны упали в Потомак? Оливия кивнула.

— Там мы и познакомились. Пол тогда работал корреспондентом в «Вашингтон пост». Он писал о том, как работает отделение неотложной помощи в той больнице, где я тогда была ординатором.

В те дни Оливия даже не заметила Пола, а он обратил на нее внимание и представился ей, когда кризис был уже позади, спустя два дня после крушения поезда. Пол сказал, что влюбился в нее. Она была такой уверенной в себе, такой спокойной, так умело обращалась с пациентами и проявила максимум участия к семьям пострадавших. Он показал ей статьи о катастрофе в «Пост», формальные и сухие, написанные другими журналистами, и свои статьи о молодой женщине-враче, работавшей в отделении неотложной помощи. Оливия была поражена его романтическим идеализмом, но не могла отрицать, насколько взволнована тем, что он видел ее такой, какой она была на самом деле, и смог полюбить ее.

— Так вот, несколько лет спустя мы решили написать об этом книгу, — продолжила Оливия. — Мы собрали воспоминания о крушении и пассажиров, и спасателей, и медиков. У нас неплохо получилось. Мы участвовали в ток-шоу и даже получили пару национальных премий.

— Мне бы хотелось прочитать ее.

Оливия встала, прошла в гостиную, сняла с полки потрепанное издание «Крушения „Восточного духа“, вернулась на веранду и протянула Алеку книгу.

— Боже мой! — воскликнул он, разглядывая обложку, на которой издатели поместили снимок места катастрофы, сделанный с самолета. Сначала было даже сложно разглядеть между цветущими берегами реки упавшие вагоны, унесшие жизнь сорока двух человек.

Алек открыл книгу, просмотрел титульный лист, потом закрыл и внимательно прочитал то, что было написано об Оливии и Поле на обложке.

— У Пола еще вышла книга стихов? — спросил он.