Легальный нелегал - Зверев Сергей Иванович. Страница 17

13

Россия, Подмосковье

То, что происходило за закрытыми дверями кабинета начальника райотдела милиции, словами описать невозможно. Ураган «Катрина» по сравнению с этим был всего лишь легким дуновением ветерка. А для двоих стоявших навытяжку офицеров – капитана и майора – белый свет и вовсе казался с овчинку. Бледные лица провинившихся стражей порядка были неотличимы от выбеленных известью стен, но на этом сходство между мужчинами заканчивалось. По лбу и щекам капитана стекали крупные капли пота, несмотря на то что в помещении было не так уж и жарко. Опустив бегающий взгляд в пол, он с каждым новым раскатом грома прикрывал глаза подрагивающими веками. Безнадежно потели и ладони – не помогал даже зажатый в пальцах носовой платок, о который капитан вытирал руки. Иначе выглядел майор. Поджав и без того тонкие губы, он прямо и твердо смотрел на источник «атмосферного электричества», бегавший перед ним по ковру.

Круглый багровощекий генерал МВД, распекавший что есть мочи своих нерадивых подчиненных, и впрямь был похож на шаровую молнию. По крайней мере, грохоту от его зычного баса было не меньше. Устав мотаться взад и вперед, он плюхнулся в кресло хозяина кабинета и виновато поглядел на неприметного человека в элегантном темно-сером костюме, скромно сидевшего на стуле для посетителей и за все время с самого начала «порки» не проронившего ни слова.

– Ну что мне с ними делать, а? Один раз товарищи из дружественного ведомства попросили оказать им помощь, и что? Опозорились сами и меня опозорили. И просьба-то пустяковая была: покараулить япошку в два вершка ростом!

При этих словах представитель разведки чуть заметно раздвинул губы в усмешке. А генерал после краткого затишья опять начал набирать обороты:

– Ослы лопоухие, за педофилом уследить не могли! Самих бы вас в то самое место, да каленым железом! Чтобы о работе думали, а не о кренделях небесных! Вот скажи мне, Сурняков, что мешало тебе засунуть эту сволочь в самую дальнюю камеру и на все замки запереть, а? Молчи, майор! Языком трепать вы все мастаки! По этапу у меня пойдете в самую поганую зону!

– Если суд решит, пойду и на зону, – сквозь зубы процедил теперь уже бывший начальник райотдела.

– Что-о?! – задохнулся от возмущения генерал, собираясь, видимо, разорвать в клочья огрызающегося офицера. Но ему не дал впасть в неистовство человек в штатском, прервавший наконец свое безмолвие.

– Скажите, господин Кислицын, – обратился он вжавшемуся в стену капитану, которого столь официальное и непривычное обращение, похоже, окончательно добило. – А как все же получилось, что Согава во всем признался?

Генерал, сердито пыхтевший оттого, что не удалось излить свою ярость, встрепенулся.

– Вот именно? – пробасил он, вскакивая с места. – Вы что же, сукины дети, из иностранного подданного признания выбивали?

– П-пальцем его никто не тронул! – дрожащим голосом пролепетал капитан. – Кинул он нас всех!

– Ага, вот так просто взял человек и признался в двенадцати эпизодах педофилии! – Генерал потряс в воздухе протоколом. – Да еще и сам вызвался показать, где у него кассеты припрятаны с порнухой собственного производства, да? Вы что, нас всех за идиотов держите?

– Клянусь, так и было! – На Кислицына стало жалко смотреть. Того и гляди зашмыгает носом, а из глаз польются слезы. – Я только рассказал ему, как на зоне насильников опускают... он тут же раскололся! Ну не я же это все придумал?! Там и подпись его есть!

Представитель дружественного ведомства поднялся со своего места и шагнул к столу.

– Позвольте взглянуть на протокол, – попросил он. Задумчиво пробежал по тексту глазами и скупо улыбнулся. – Вынужден вас огорчить, товарищ капитан. Это вовсе не подпись мистера Согавы. Этот японский иероглиф означает «презрение». Как вы думаете, что он хотел этим сказать?

– Придумал он весь этот бред про мальчиков, – вдруг тихо сказал майор, глядя в потолок. – Хотел, чтоб из отделения его вывели...

– А тебя кто спрашивает? – уставился на него милицейский начальник. – Ты хату его нашел, Шерлок Холмс ты наш доморощенный?

– Да не было никакого дома, – голос майора приобрел уверенность, он был убежден, что не ошибается в своих предположениях. – И кассет никаких не было! Ребята весь дачный поселок перевернули – никто его даже не видел ни разу, японца этого.

– В том, что вы говорите, есть рациональное зерно, – снова подал голос человек в сером костюме. – Вероятно, ваша версия наиболее близка к истине. Мне только хотелось бы уточнить – вы оформили Согаву как положено?

Кислицын нервно отер пот со лба:

– Конечно, все как положено, по всем журналам провели...

– Меня интересуют его отпечатки пальцев.

Капитан закатил глаза и до хруста сжал свои пальцы.

– Я ж... н... во... – промямлил он. – Все так быстро получилось! После возвращения должны... были... пальчики его откатать...

Разведчик помрачнел:

– А вот это уже плохо, господа офицеры. Мы понадеялись на отлаженную систему работы МВД, а вышло, что опасный человек ускользнул, не оставив нам на память даже такой мелочи, как отпечатки пальцев.

– Вашу мать! – только и смог сказать генерал, рухнув в кресло и прикрыв от стыда лицо рукой.

Начальник райотдела, даже несмотря на то, что числился уже в бывших, все еще оставался сыщиком.

– Да отпечатки найти можно, – глянул он хмуро на человека в костюме, – не по воздуху же ваш японец летал. Машина его у нас на стоянке, в «уазике», дежурке – где-нибудь он должен был хоть что-то залапать. Установить только, что именно, и методом исключения...

– Хорошо придумал! – с издевкой рявкнул генерал. – Молодец! Особенно про машины мне понравилось! А если там несколько неизвестных отпечатков найдется? На нужных будет «ЯПОНЕЦ» крупным шрифтом написано, да?

– На телеф... – выкрикнул вдруг осененный идеей капитан и тут же осекся, стал еще белее, чем раньше.

– Телефон?! – в один голос изумились представитель разведки и генералитета МВД. – Он общался по телефону?

«Серый костюм» помрачнел еще больше. Закинув ногу на ногу, он пристально рассматривал капитана, как тому показалось, решая – сразу его пристрелить или сначала подвесить за какое-нибудь чувствительное место. Генерал в это время попросту разевал рот, не находя нужных слов.

– Да как ему запретишь?! – запричитал Кислицын, понимая, что приперт к стене. Для человека в штатском наверняка будет несложно получить распечатку телефонных разговоров отделения. – Это ведь его право законное! Тем более звонил-то он секунд двадцать от силы, с мамой говорил...

– Какая, мать твою, мама? – Щеки генерала еще сильнее налились багровым цветом. – Какая мама, я спрашиваю?

– Я... японская... – едва слышно пробормотал капитан, прекрасно осознавая, что сморозил несусветную чушь.

– И, конечно же, она ни слова не понимала по-русски, и Согаве пришлось объясняться с ней на японском языке? – то ли спросил, то ли констатировал человек из разведки.

– Ну да... – уставился на него капитан, мучительно соображая, откуда тот мог знать такие подробности.

– Понятно. Значит, говорил секунд двадцать? И все?

– Н-нет... он еще... в аэропорт позвонил. Но тут уж я его заставил по-русски говорить, хотя он пытался...

– И что его интересовало? – перебил его оправдания «серый костюм». – Желательно дословно.

– Интересовало... щас... – Кислицын неистово принялся тереть свой лоб, отчего на нем проступили розовые полосы. – Кажется, так он спросил: «Скоро самолет до...», черт, как же ее... а, Венесуэлы! И еще, по-моему, город назвал, вроде «каракатицы» что-то.

– Отлично, – подвел итог человек в штатском, хотя было ясно, что ничего хорошего не случилось. Виноватые в побеге офицеры, видимо, перестали его интересовать, и он поднялся с места, обернувшись к генералу. – Ваши люди сильно пострадали? С ними все в порядке?

Эмвэдэшник свирепо завращал глазами: