Легальный нелегал - Зверев Сергей Иванович. Страница 24

Еще через час секретарь снова появилась в проеме двери. Дежурная улыбка на ее лице, обнажавшая крупные, желтоватые от никотина зубы, ровным счетом ни о чем не говорила. Он лицезрел ее с момента своего прихода. Остроумову стало даже интересно, что на этот раз выдумают хитрецы из МИДа. Может, визит папы?

– Сеньор Альендес готов вас принять, – вдруг сообщила она. Изобретатель не поверил своим ушам.

– Как, прямо сейчас? – переспросил он, автоматически сгребая в кучу журналы, которые листал, и складывая их стопкой на столик.

– Конечно! – мелодично отозвалась женщина. – Прошу вас поторопиться, поскольку сеньор Альендес очень занятой человек, и это большая удача, что ему удалось выкроить минутку в своем плотном графике. Только ради вас, сеньор Остроумов.

– Весьма польщен! – несколько язвительно отреагировал инженер, шагая следом за пышноволосой дамой. – Передайте ему благодарность от моего имени.

– У вас есть редкая возможность сделать это лично, – пропела она и впустила его в желанный кабинет.

– А! Сеньор Остроумов! – услышал тот, едва переступив порог комнаты. Из-за шикарного стола ручной работы навстречу выкатился низкорослый латинос с некрасивым морщинистым лицом. Его радость по поводу их встречи была такой неподдельной, что Остроумов чуть было не поверил в нее. – Счастлив познакомиться с вами! – продолжал тараторить помощник министра, тряся руку инженера. – И искренне прошу прощения за задержку!

Предложив русскому гению присесть, Альендес обежал стол и забрался на свое законное место. Тут же из забавного и добродушного недоростка он превратился в важного чиновника.

– Итак, сеньор, – выцветшие глаза смотрели устало, несмотря на бодрый голос, – чем я могу помочь величайшему изобретателю нашей республики?

«А то ты не знаешь!» – про себя воскликнул Иван Иванович, раздувая ноздри от негодования. А вслух ответил:

– Скажите мне, пожалуйста, сеньор Альендес! Я всегда считал нашу республику свободной страной. Что-то изменилось в последнее время? Почему я до сих пор не могу получить разрешения на выезд?

Сморщенная физиономия чиновника стала грустной-грустной.

– Вы правы, – согласился он и принялся покачивать головой, как китайский болванчик. – Что-то непонятное происходит в нашем мире... Вот вы говорите «наша республика», а сами тем не менее собираетесь покинуть страну. Как же так получается? Ведь вы же здесь родились и выросли!

– Я и не отрицаю этого. Мне повезло, что я появился на свет не где-нибудь, а именно здесь.

– Так в чем же дело? – не дал договорить ему Альендес. – Зачем что-то менять? Или вам не по душе существующий режим?

Последние слова он произнес свистящим шепотом, словно опасаясь, что их подслушивают.

– Нет, нет, что вы! – поторопился оправдаться русский изобретатель. – Страна вздохнула с облегчением с приходом к власти нашего президента! Дело совсем не в этом!

– А в чем?

– Поймите, даже родившись здесь, я все равно остаюсь русским человеком. У меня есть историческая родина, понимаете? Вот вы, например, живя в Греции или Дании, разве не мечтали бы вернуться сюда?

– Конечно, мечтал бы! – с пафосом изрек чиновник, в душе осознавая, что на самом деле он тысячу раз бы еще подумал. – И сделал бы все возможное, чтобы эти мечты осуществить...

– Вот видите!

– ...потому, что я понимаю, что республика переживает трудные времена и надо догонять цивилизованный мир и строить жизнь здесь заново после стольких лет сумятицы и хаоса! И нам дорога любая помощь, а вы собираетесь в трудную минуту бросить народ, который дал приют вашим предкам, когда они так в нем нуждались!

Инженер нахмурился. Это был запрещенный прием. Сурово скрестив руки на груди, он парировал:

– Мои предки вложили в развитие республики не меньше труда, чем любой другой житель. И никто не может упрекнуть нас в нахлебничестве!

– А никто и не упрекает! Успокойтесь, сеньор Остроумов! – вкрадчиво заговорил помощник министра. – Речь идет о сегодняшнем дне. И я от лица государства прошу вас помочь в развитии страны. Подумайте, пожалуйста, сколько полезного вы можете сделать для всех жителей!

– Вы меня извините, сеньор Альендес, но я уже принял решение и отступать не намерен. И не будем тратить время на уговоры. Просто объясните мне причину задержки с разрешением на выезд!

– Хорошо, как скажете, – спокойно согласился чиновник и напялил на свой крючковатый нос очки. – Была бы моя воля, я лично бы выдал вам все полагающиеся бумаги. Но на все есть законы!

– Что-то я не слышал о законе, запрещающем поменять гражданство.

– Я и не говорю, что такой есть, – заверил инженера латиноамериканец. – Но есть целая куча других нормативных актов, касающихся не только вас, но и вашего имущества, к примеру.

Изобретатель возмущенно засопел:

– Но ведь я вывожу свое оборудование, купленное за свои деньги, сделанное своими руками и своей головой!

– Поймите, – голос Альендеса снова стал грустным и ласковым, словно он пытался убедить ребенка скушать тарелочку манной каши, а тот никак не хотел соглашаться, – возникла непростая ситуация. Здесь в силу вступают не только наши правовые нормы, но и международные соглашения! Есть множество разных инструкций, положений, процедур... Не мы их придумали, и не нам их отменять. Вдруг выяснится, что к вам есть некомпенсированные материальные претензии от кого-то из граждан нашей страны, внебрачные несовершеннолетние дети, а с Россией у нас этот вопрос еще не отрегулирован...

Остроумов досадливо поджал губы. Визит ничего не ускорит, теперь это и ежу понятно. Только время потеряно. Но зато ясно, что вся эта волокита затеяна нарочно и санкционирована на самом верху. Тут жалуйся не жалуйся – все равно не поможет.

– И сколько еще времени займут все проверки и процедуры? – спросил он.

– Трудно сказать, – честно признался бюрократ. – Но я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы ускорить этот процесс!

Спускаясь по крутой мраморной лестнице здания МИДа, изобретатель все еще бурчал себе под нос: «Ускоришь ты, как же! Сморчок! Только бы языком трепать, а на самом деле ведь пальцем о палец не ударишь! Если, наоборот, не притормозишь дело еще сильнее! А я-то, старый дурень, размечтался! Еще бы к министру зашел!» В сердцах махнув рукой, Остроумов вызвал такси и отправился к себе домой пить успокоительные отвары, приготовленные его женой.

18

Латиноамериканская республика, столица

Просторная площадь перед Домом Правительства отлично проглядывалась из прикрытого жалюзи окна этого же здания. Люди отсюда сверху казались маленькими и незначительными, народом постепенно заполнялось все пространство. Над колышущимся морем из движущихся человеческих тел проплывали красочные транспаранты. Правда, человек в дорогом костюме, наблюдавший за этой картиной, по причине своей близорукости разглядеть, что на них написано, не мог. Зато могли его многочисленные помощники.

– Антиправительственные выступления? – хмуро процедил министр, глядя на то, как сквозь толпу пробирается грузовик с установленной на нем звуковой аппаратурой. Остановившись примерно посередине площади, он превратился в импровизированную сцену, на которую мигом выскочили человеческие фигурки. К неясному гулу толпы, едва проникающему в помещение через толстые стекла, добавились громкие призывы на испанском, подаваемые тоненьким женским голоском. Чего именно требовала девушка, крича в микрофон, понять было невозможно. Но толпа ход ее мыслей, похоже, уловила и вскоре в едином порыве скандировала несложную речовку.

Сбоку от министра появился щеголеватый очкарик с коричневой кожаной папкой – референт.

– Митинг организован «зелеными», сеньор министр, – пролепетал он. – К свержению власти они не призывают.

Мужчина в дорогом костюме раздвинул пальцами створки жалюзи и прищурился, пытаясь получше рассмотреть происходящее внизу. И правда, преобладающим на площади был цвет сочной травы. Большинство собравшихся носило зеленые майки, да и полотнища в основном были такими же.