Вампир Лестат - Райс Энн. Страница 76
Однако до меня донеслись вдруг и другие звуки… Они были здесь, в театре. Они вошли через заднюю дверь и теперь приближались к нам.
Музыка достигла невообразимых вершин, на мгновение задохнулась, замерла, потом зазвучала вновь. Сочетание чувства, чистого разума и фантастического мастерства вывело ее за грань возможного. И тем не менее она продолжала и продолжала звучать.
Из-за занавеса медленно выходили они. Сначала я увидел стройную фигуру Элени, за ней шел Лоран, а следом – Феликс и Эжени. Они выглядели как самые настоящие уличные акробаты. Мужчины были одеты в белые рейтузы и короткие курточки из свалявшейся шерсти, женщины – в длинные шаровары, плиссированные юбочки и балетные туфельки. На безупречно чистых белоснежных лицах яркими пятнами выделялись красные румяна, а удивительный, свойственный только вампирам блеск глаз оттеняла черная краска для век.
Как притягиваемые магнитом, они приближались к Ники. В слепящем сиянии свечей на сцене их красота становилась еще более яркой, волосы блестели. Они двигались по-кошачьи изящно и бесшумно, ни на секунду не отрывая от Ники горящих восхищением глаз.
Ники медленно повернул в их сторону искаженное мукой лицо, и пение скрипки превратилось в отчаянную мольбу, звуки взметнулись ввысь, то стихая и дрожа, то превращаясь в оглушительно ревущий океан.
Элени как завороженная в ужасе смотрела на него широко открытыми глазами. Потом вдруг трагическим жестом медленно подняла к голове руки, тело ее напряглось, а шея вытянулась. Вторая женщина сделала пируэт и замерла с высоко поднятым коленом и вытянутым носком, словно собираясь сделать первый шаг в танце. И только высокому мужчине удалось точно попасть в ритм музыки Ники – он неожиданно резко вскинул и повернул вбок голову, а потом, как огромная марионетка, управляемая спускавшимися сверху веревочками, стал выполнять поистине фантастические движения руками и ногами.
Остальным тоже приходилось видеть представления театра марионеток на бульваре. Взглянув на собрата, они все вдруг принялись механически двигаться, судорожно вскидывая руки и ноги, а лица их при этом оставались совершенно бесстрастными.
Меня охватило щемящее чувство восторга – я вдруг оказался подхваченным теплым порывом ветра. Слушая восхитительную музыку, глядя, как они прыгают и кружатся, высоко выбрасывая вверх ноги, повинуясь каждому движению управляющего ими с помощью невидимых веревок кукольника, я не мог удержаться от мучительно-восторженного стона.
Однако что-то вдруг изменилось. Теперь он играл только для них, в то время как они в свою очередь танцевали для него.
Он подошел к сцене, перепрыгнул через дымные огни рампы и оказался среди них. Лучи яркого света скользили по поверхности скрипки, по его блестящему от пота лицу.
В мелодии, которую играл он теперь, слышалась горькая насмешка, и одновременно она звучала на удивление сказочно и красиво.
Вокруг него с криками плясали и судорожно дергались марионетки. Они вскидывали вверх руки с растопыренными пальцами, прыгали, кружились и вертелись, качая головами, и вдруг… сломались, неподвижно застыли. В тот же момент мелодия Ники наполнилась печалью и болью, а вампиры медленно закружились в новом танце, и каждое их движение выражало душераздирающе трагическую безысходность.
У меня создалось впечатление, что всеми ими руководит один разум, что они подчиняются не только звукам музыки, но и ходу мыслей Ники. Он уже танцевал вместе с ними, все резче и резче ударяя по струнам, и стал вдруг похож на деревенского музыканта, играющего на празднике возле огромного костра, в то время как вампиры разбились на пары и превратились во влюбленных поселян. Позы их становились все откровеннее, мелькали юбки женщин и ноги мужчин, когда они наклонялись, чтобы подхватить на руки своих возлюбленных.
Застыв на месте, я наблюдал эту картину: пляшущие невиданный танец сверхъестественные существа и чудовище-скрипач, чьи нечеловечески медленные движения и грация просто завораживали. А музыка огнем поглощала нас всех.
Теперь она кричала от ужаса и боли, протестовала против всего, что произошло. И лица танцующих мучительно исказились, стали похожими на маску Трагедии, смотрящую на них сверху. Я понял, что если тотчас же не отвернусь от них, то не удержусь и разрыдаюсь.
Я не мог больше ни видеть, ни слышать это. Тело Ники резко наклонялось то назад, то вперед, словно скрипка превратилась вдруг в дикого зверя, которого он не в силах был укротить. Он резко и быстро ударял смычком по струнам.
Танцоры кружились вокруг него, а когда он вдруг резко вскинул над головой руки с зажатой в них скрипкой, сомкнулись теснее и сжали его в объятиях.
Ники разразился громким пронзительным смехом, от которого сотрясалось все его тело, но смех быстро смолк, Ники опустил голову, пристально посмотрел на меня и вдруг оглушительно выкрикнул:
– Я представляю вам Театр вампиров! Театр вампиров! Величайшее и лучшее представление на бульварах!
Все удивленно уставились на него. Но в следующую секунду как один дружно зааплодировали и закричали. Они взлетали в воздух, кувыркались и визжали от восторга, потом бросились обнимать и целовать Ники. Они танцевали вокруг него по кругу и заставляли его кружиться. Смех стал еще громче, когда он в свою очередь кинулся обнимать их и отвечать на их поцелуи, а они розово-красными языками слизывали кровавый пот с его лица.
– Театр вампиров! – Теперь уже они выкрикивали эти слова для всего мира и кланялись несуществующим зрителям. Кланялись огням рампы, а потом подпрыгивали, взлетая к самому потолку и с грохотом приземляясь обратно на дрожащие доски сцены.
Последние звуки музыки растворились в воздухе, уступив место какофонии визга, топота и смеха.
Я не помню, как повернулся и выбежал из зала, как поднялся по ступенькам на сцену и промчался мимо них. Но, должно быть, я это сделал.
Ибо я вдруг обнаружил, что сижу на узком столике в своей гримерной, прижавшись спиной к стене в углу, подтянув к подбородку колени, и приникаю головой к холодной поверхности зеркала. Рядом со мной стояла Габриэль.
Я тяжело дышал, и хриплый звук собственного дыхания раздражал меня. На глаза мне попались знакомые вещи – парик, который я носил на сцене, палитра для смешивания грима, – и они вызвали у меня в душе бурю эмоций. Я буквально задыхался и не в силах был думать о чем-либо.
В проеме двери возникла фигура Ники. С удивительной для нас с Габриэль силой он отодвинул ее в сторону, подошел ко мне почти вплотную и ткнул в меня пальцем.
– Ну и как тебе все это понравилось, мой господин и покровитель? – выпалил он почти скороговоркой, так, что слова едва ли не сливались в единый поток. – Разве тебе не доставило удовольствие столь великолепное совершенство? Ужель ты не преподнесешь Театру вампиров немного золота и монет, которых, насколько мне известно, у тебя несметное количество? Как это ты говорил: «Новое зло, червоточина в самой сердцевине розового цветка, смерть в гуще жизни…»?
После долгого молчания он, казалось, никак не мог остановиться, и, даже когда наконец замолчал, с губ его продолжали слетать бессвязные, нечленораздельные звуки. Выражение его измученного лица было напряженным, а капли кровавого пота испачкали воротник рубашки. За его спиной простодушно рассмеялись остальные, все, кроме Элени, которая напряженно всматривалась в наши лица, изо всех сил пытаясь понять, что именно происходит между нами.
Он придвинулся еще ближе, с полунасмешливой-полузлобной улыбкой тыкая пальцем мне в грудь.
– Ну же, отвечай! Разве не величайшего гения видишь ты сейчас перед собой? – И на этот раз он ударил пальцем в грудь себя. – Они будут приходить на наши представления и наполнят наши сундуки золотыми монетами. И никогда не догадаются, кого именно приютили эти стены, что пышным цветом расцвело почти в самом центре Парижа! В темных уголках мы будем пить их кровь, а они будут аплодировать нам, стоя перед ярко освещенной сценой…
Мальчик-вампир засмеялся, слабо звякнул бубен, тихо запела женщина, мужчина с хохотом пустился по кругу, изображая какой-то невероятный танец среди полусгнившего хлама.