Шкурный интерес - Серова Марина Сергеевна. Страница 23

– По коридорам не бегать! – погрозила та пальцем. – И вообще, почему не на уроке?

Девчушки уже были далеко. В помещении архива пахло плесенью. Стоило случайно задеть какой-нибудь стеллаж с папками личных дел, как моментально поднималась туча забивающейся в нос пыли.

– Какой год? – осведомилась директриса.

Дмитрий Анатольевич ответил.

– Как звали девочку?

– Ирина.

– Фамилия?

– Не помню.

– Гражданин! – вдруг истерически завизжала Севда Газамфаровна. – Все это очень подозрительно! Вы во что пытаетесь меня ввязать?!

Чтобы успокоить жуткую тетку, Степанов сунул ей еще один ширван, как капризничающим детям вставляют в рот соску. Вредная баба умолкла.

Как назло, Дмитрий Анатольевич ошибся: Ирин, в том году заканчивавших девятый класс, все же оказалось две.

– Вам какую Ирину? Лучникову или Железную?

– Мне обеих, – шутя ответил Дмитрий Анатольевич.

Но Севда Газамфаровна юмора не восприняла.

– Так! – сказала она, захлопывая папку. – Это уже выходит за всяческие рамки…

Дмитрий Анатольевич пожертвовал еще одним ширваном и тем самым наконец-то утихомирил милую даму, после чего переписал адреса в свою записную книжку.

– Кстати, – заметила Севда Газамфаровна, – Лучникова сейчас преподает у нас в школе русский язык и литературу. А вот Железная… Девятый класс она не закончила, была с позором исключена из школы, так как уже тогда начала заниматься проституцией. И вам еще нужен адрес? Панель – ее адрес!

– А можно сейчас переговорить с Лучниковой? – задал вопрос Степанов.

– Будет перемена, найдете ее в учительской. А у меня, извините, много дел.

Мы дождались звонка. Звонок этот никак нельзя было спутать со звонком на урок, так как из всех дверей радостным потоком вырвался дружный ребяческий возглас:

– Перемена-а-а!!! Гуля-ай!!!

Мы со Степановым на тот момент скучали у дверей в учительскую. С началом перемены к комнате начали подтягиваться педагоги. Когда в этом избегаемом школьниками кабинете собралось достаточно народу, мы с Дмитрием Анатольевичем вошли.

– Скажите, пожалуйста, как нам отыскать Ирину Лучникову? – обратилась я к преподавателю с курчавыми черными волосами.

– А вот она!

Педагог указал на обаятельную худенькую девушку в строгом костюме. Ее можно было бы назвать красавицей, если бы не заметно кривые ноги.

– Вы Ирина Лучникова? – спросил Степанов.

– Да, а что вы хотели?

– Нам хотелось бы поговорить с вами наедине.

– Давайте побеседуем в коридоре, – предложила Лучникова.

Дмитрий Анатольевич кивнул. Мы остановились у окна, выходящего на школьный двор.

– Я вас слушаю, – тихим приятным голосом молвила Лучникова.

– Понимаете, в чем дело, – сказал Степанов, – мы частные детективы и разыскиваем девушку по имени Ирина, которая в девятом классе встречалась со взрослым мужчиной – бизнесменом Мамедом Расуловичем Ильясовым. Это либо вы, либо ваша одногодка, тоже учившаяся в этой школе, – Ирина Железная.

– Вы, наверное, имеете в виду Железную, – поспешила объяснить Лучникова. – У нее действительно что-то такое было. Вот только исключили ее из школы. Ладно, это неважно…

– Говорят, Железная зарабатывает на хлеб проституцией, – заметил Степанов.

– Да. Но мне совсем не хочется говорить на эту тему.

– А вы можете что-нибудь рассказать о том мужчине, с которым она в девятом классе встречалась?

– Абсолютно ничего. Я даже не помню его в лицо. Я в школе была замкнутой, ни с кем не общалась…

– Понятно. В таком случае, извините за беспокойство. Спасибо!

– Ничего. Вы меня даже заинтриговали! Не каждый день меня вызывают из учительской частные детективы и задают странные вопросы. Какой-то просвет в череде серых будней.

Мы со Степановым засмеялись.

– До свидания!

– До свидания! – кивнула она.

– Наверное, эта девушка чудовищно одинока, – сказала я Дмитрию Анатольевичу, когда мы покинули территорию школы. – Мне даже стало грустно.

– И отчего это люди бывают одинокими? – задумчиво произнес Степанов. – Наверное, такая у них судьба…

– Самое удивительное то, что Железная живет далеко от Кубинки, – говорил Дмитрий Анатольевич, вертя в руках раскрытую записную книжку. – Это на Восьмом Километре, рядом со станцией метро. Кстати, а вы не желаете прокатиться в метро? На такси, конечно, быстрее и удобнее, но, может, так вам будет интереснее.

– С удовольствием!

Мы вошли в метрополитен на станции «Низами».

– Так звали великого азербайджанского поэта, – сообщил Степанов.

У входа мою сумочку проверили полицейские. Опуская в контролирующий аппарат один из четырех круглых красных жетончиков, которые мы за минуту до этого приобрели в кассе, Степанов признался:

– Как-то в детстве этот аппарат меня крепко прищемил – я поторопился и не дал ему среагировать на пятачок. С тех пор не могу проходить через подобные конструкции спокойно.

По эскалатору мы спустились в зал, украшенный разноцветными мозаичными фресками, изображавшими различные сказочные сценки.

– А вот это – иллюстрации к поэмам Низами, – кивком головы указал на мозаики Степанов.

Мы вышли на перрон. Внизу, где пролегали рельсы, деловито сновали крысы.

– А сумки всегда проверяют? – спросила я.

– Да. Тут ведь еще теракт был. Говорят, некоторые погибли, пытаясь спастись. Падали на рельсы в туннеле и сгорали, сраженные напряжением в две тысячи вольт. Мой знакомый тренер по плаванию рассказывал, как чудом избежал страшной участи. Он повздорил с кассиршей, продающей жетончики. Эти кассирши любят обсчитывать людей на сдачу. Обязаны вернуть сумму, которой должно хватить еще на один жетончик, а вместо этого дают, скажем, на пятьдесят манат меньше. И еще возмущаются, что человек закатил скандал из-за копеек. Просто посылает подальше с той суммой денег, которую она вам вручила и на которую вы законно собираетесь приобрести жетон. Свое они не упускают. Вот мой знакомый с такой врединой пререкался и опоздал на тот роковой поезд.

Тем временем подошел поезд, и мы с Дмитрием Анатольевичем поспешили к открывшимся дверям. Вагон был набит битком.

На следующей станции в вагон влезла еще куча народу, и началась настоящая давка. В воздухе резко запахло потом. Отовсюду доносились странные слова «бас-абас».

– Что такое бас-абас? – спросила я.

– Давка, – ответил Степанов.

– Прекратите до меня домогаться! – закричала полная женщина мужчине с орлиным носом, которого толпа прижала к ее спине.

– Бакинский метрополитен – самый эротичный метрополитен в мире, – сострил молодой человек в очках, вокруг засмеялись.

Я подумала, что то же самое можно сказать относительно тарасовских трамваев и троллейбусов и вообще по поводу любого общественного транспорта в любом городе бывшего Советского Союза.

– Лучше бы мы поехали на такси, – заметила я.

– На обратном пути так и сделаем. Кстати, вы еще не знаете, что творится на некоторых станциях при выходе, – сказал Дмитрий Анатольевич. – Возьмем ту же «Низами». Со всех сторон тебя окружают люди, и движение к эскалатору очень медленное. А еще в этой толпе могут попасться извращенцы, пользующиеся моментом, лапающие своими пальцами интересные места у девушек, а иногда и не только у девушек. Я, когда еще был студентом, чтобы избежать этой давки и связанной с ней потери времени, влезал в ту дверь, которая на нужной мне станции будет ближе других к выходу. А когда поезд прибывал куда следует и двери открывались, бежал к эскалатору со всех ног.

Через пятнадцать минут наше путешествие было окончено. А если верить Дмитрию Анатольевичу, мы пересекли весь этот большой город, один из крупнейших на территории бывшего Советского Союза.

Восьмой Километр оказался менее экзотическим районом Баку, нежели Кубинка. Люди здесь жили в обычных хрущевках. Мы без труда отыскали нужную нам квартиру и позвонили в дверь.