Профессиональная интуиция - Серова Марина Сергеевна. Страница 3

К тому же хандра – вот забавный парадокс! – обычно возникает очень кстати и в немалой степени способствует успешному выполнению очередного задания. Может, и в данном случае так случится? Поживем – увидим.

Да, так вот. Выслушав короткий инструктаж Грома, я поинтересовалась:

– Что именно необходимо выявить по «Витязю»?

– Все, что накопаешь, – несколько неопределенно ответил Гром. – Поезжай, осмотрись, выяви связи. Действуй полностью на свое усмотрение.

Очень мило. Я сделала еще одну попытку.

– Зацепки, подозрения есть?

– Зацепка одна, – кивнул Гром, а я вся обратилась в слух и внимание. – Собственно организатор и учредитель центра «Витязь» – некий Игорь Викторович Горшенин. Ветеран чеченской войны, имеет Звезду Героя, две медали. Основное место работы на данный момент – спортивный комплекс «Богатырь», занимаемая должность – директор. Проживает в городе Волгограде на улице, если мне не изменяет память, Московской. Все остальное найдешь здесь, в том числе фотографии.

Гром подвинул ко мне ничем не примечательную картонную папку со стандартной надписью «Дело ь...», добавил:

– Горшенин на первоначальном этапе – основной объект оперативной разработки. Начни с него, а уж затем двигайся дальше. Вопросы есть?

– Сейчас будут, – пообещала я, развязывая потрепанные на концах тесемки.

Сверху лежал объемистый конверт с фотографиями. Я быстро просмотрела снимки: богатырского телосложения, но уже начинающий полнеть мужчина лет сорока с тростью в правой руке выходит из подъезда многоэтажного дома; он же, переложив трость в левую руку, правой открывает дверцу «БМВ»; он же, также с тростью, но уже зажатой под мышкой, – у коммерческого ларька, в руках держит пластиковую бутылку с минералкой и внимательно слушает коротко стриженного крепыша, по виду спортсмена; он же – выходящий из дверей ангара (снимок, по всей видимости, сделан с большого расстояния).

Я ткнула пальцем в ангар:

– Что за объект?

– А это и есть Центр военно-прикладной подготовки, – усмехнувшись, пояснил Гром. – Точнее, одно из помещений на арендованной центром территории. Ранее принадлежала военным, теперь выкуплена крупной корпорацией.

– Не слабо, – качнула я головой. – А спорткомплекс «Богатырь»?

Гром кивнул:

– Их же. С корпорацией связан не напрямую, но считается фактически принадлежащим ей. Все легально.

– Ясно. Горшенин был ранен?

– Был. Даже дважды, – Гром снова усмехнулся. – Первое ранение получил в Чечне, в связи с чем после излечения и покинул армию. Покинул, заметь, добровольно. Ранение было довольно серьезное – задето легкое. Но службу, по заключению медиков, Горшенин мог продолжать беспрепятственно. А вот поди ж ты – предпочел уволиться, не дослужив до пенсии по выслуге лет совсем немного. Если ты о тросточке, так это последствия ранения в ногу. После увольнения из армии Горшенин немного поболтался по стране, вернулся в родной город, быстро восстановил старые связи и пристроился инструктором в тире. Через три месяца сынок одной городской шишки прострелил ему голень. Дело замяли, но Горшенина уволили «по собственному желанию», предварительно, правда, щедро оплатив лечение. Спустя еще полгода Горшенин попал в «Богатырь».

– Любопытная биография, – пробормотала я.

– Ничего не напоминает? – полюбопытствовал Гром. – По-моему, прослеживается что-то общее с судьбой Нины Сергеевны Тимофеевой, ты не находишь?

В шкуре Нины Тимофеевой, отставного прапорщика Российской армии, я проходила без малого три недели и с облегчением избавилась от этой любвеобильной и взбалмошной особы лишь несколько дней назад. При одном упоминании об этой истеричке, смысл жизни которой заключался в получении сомнительных удовольствий, у меня начинало ломить затылок.

По легенде, медицинская сестра Тимофеева имела чудовищный характер, любила выпить и норовила затащить в постель любое существо, хотя бы отдаленно похожее на мужчину. Единственно, чего она терпеть не могла и чего никогда не позволяла, так это когда кто-то пытался ею откровенно воспользоваться. В любом смысле.

Из рядов Вооруженных сил медсестра была уволена после серьезного скандала. Интересы дела требовали, чтобы мое поведение полностью, в крайнем случае почти полностью, соответствовало характеру этой особы. Три недели я лавировала и изворачивалась как могла, потому что соответствовать полностью оказалась не в силах. Одной из ужасных сторон личности медсестры было ярко выраженное отсутствие интеллекта и ограниченный словарный запас. Весь спектр чувств и эмоций эта дама умудрялась выражать не очень понятным с точки зрения языкознания словом «е-мое», которое произносилось на все лады чаще, чем все остальные слова, вместе взятые.

При упоминании Тимофеевой я поежилась, настороженно поинтересовалась:

– На что это вы, собственно, намекаете?

– Я даже не намекаю, – вздохнул Гром, подозрительно морща нос. – А официально сообщаю: легенда, под которой ты работала последний раз, как нельзя кстати подходит для Волгограда. Сработала ты чисто, из образа не вышла до последнего, Тимофеева осталась, без сомнения, вне подозрений. Так что принято исключительное решение использовать ту же легенду еще раз. Твои похождения в последние несколько дней уже продуманы, придуманы и подкреплены фактами и свидетелями. Подробное описание найдешь здесь. – Он похлопал по папке.

Я вышла из оцепенения, с чувством сказала:

– Е-мое! – и всхлипнула.

Тут Гром наконец не выдержал, расхохотался, затем изобразил сочувствие и ободряюще хлопнул меня по спине:

– Ну что ты? Что ты? Так надо, Багира, что поделаешь.

– А обо мне вы подумали? – жалобно воззвала я к генеральскому сочувствию. – Как же я, а? Товарищ генерал!

– Подумал, – серьезно заговорил Гром, а я опять насторожилась, ожидая очередного, конечно же, неприятного, сюрприза. Но следующие слова генерала пролились живительным бальзамом на мою душу: – Нина Тимофеева такая, какая она есть, в любом случае может оказаться Горшенину не по нутру. Так что можешь немного остепениться. На сколько именно, посмотришь по обстоятельствам. Все мы, в конце концов, постепенно меняемся, особенно когда жизнь поворачивается к нам не лучшей своей стороной.

Я приободрилась.

– А поумнеть можно? Хотя бы чуть-чуть.

– Думаю, можно, – поразмыслив, согласился Гром. – Горшенин – лошадка темная, но впечатления идиота не производит. При разработке обязательно учти: Горшенин очень гордится тем, что вышел из семьи потомственных интеллигентов. Кстати, прежде чем попасть на военную службу, он закончил исторический факультет университета.

Значит, мне предстоит встреча с потомственным интеллигентом, посвятившим себя службе в армии и по воле обстоятельств попавшим в наше «мирное время» на войну. Любопытный, должно быть, он тип, этот Горшенин, боюсь, мне, будучи в Нинкином обличье, придется здорово попотеть, чтобы найти с ним общий язык.

Вообще-то на самом деле Нинка, хотя предки ее в отличие от горшенинских интеллигентностью и не блистали, была не такой уж тупой. Сумела же она в свое время с неплохими результатами, особенно по практическим дисциплинам, закончить медицинское училище. Скорее Нинка предпочитала казаться несколько глуповатой и изрядно грубоватой, чем была таковой в действительности. Когда сам человек прост, как валенок, многие вещи, которые другим могут показаться сложными и даже недоступными, для такого человека настолько же просты, как и он сам. Ведь в крайнем случае того, чего не понимаешь, можно просто не замечать...

Получив разрешение поумнеть, я окончательно воспряла духом и поинтересовалась, каков будет план внедрения.

– А никакого, – невозмутимо отозвался Гром. – Я же сказал: действуй полностью на свое усмотрение. В Волгоград тебя занесло – занесет то есть – попутным ветром, а дальше ориентируйся по обстоятельствам. Только очень советую: не лезь на рожон, как это было в Новороссийске. Твое счастье, что ткнула не глядя пальцем, да случайно в яблочко попала. Ни малейших оснований совершать подобные поступки у тебя не было. Если бы ошиблась, я бы с тебя три шкуры спустил. Это в лучшем случае. В худшем давно бы уже червей на кладбище кормила.