Замок Сновидений - де Ченси Джон. Страница 7

Он не знал, кто он. Вернее, он подозревал, что знал, только в данный момент эта информация не была ему доступна. Просто он забыл. На какое-то время. Но был уверен, что часть его мозга все ещё хранит эту информацию.

Это успокаивало. Иначе все утратило бы смысл. Он продолжал убеждать себя, что потеря памяти — лишь временный недуг, что память вернется и он снова сможет произнести свое имя. Так бывает. Важна сама уверенность в том, что имя у него есть.

Имя очень важно для человека, ведь оно дарует ему личность, индивидуальность, а личность — это незыблемая ценность. Здесь, на равнине, как раз этого-то и не хватает. Здесь любой предмет, по сути, не является самим собой: с одной стороны, он есть, а с другой стороны, его нет. Есть только равнина.

И он есть, разумеется. Уже утешение. Собственное существование успокаивало. И все же без имени даже существование становилось условным. Дискретным. Зависящим от…

Он не знал, от чего…

Шагал он совершенно беззвучно. Когда ноги касались земли, чувствовалась каждая косточка стопы. Он обладал весом, массой, энергией (в конце концов, он ведь двигался), инерцией — иными словами, всеми свойствами, присущими физическим телам. Также он имел форму и цвет, хотя определить цвет было трудно из-за отсутствия освещения. Вот и все, что он знал о себе.

Ему нравилось идти. Это было его целью. Ему необходима была цель. Ничего другого не оставалось — просто идти без определенного направления, передвигать ноги, перемещать свой вес, балансировать и снова перемещаться в пространстве и балансировать. Без определенного направления, поскольку все направления были одинаковы. Он просто шел.

Не было направления, не было места назначения. Равнина бесконечна, бесконечен и путь. Он мог бы идти целую вечность, потому что ему нравилось идти, просто куда-то двигаться. Но время от времени можно останавливаться и отдыхать.

Он остановился и повернулся. Горизонт оставался на том же расстоянии, что и прежде. И так, наверное, будет всегда: одна и та же тусклая, сероватая, резко очерченная полоска горизонта. Чем-то странная. И недостижимая…

Он посмотрел вниз. Пол или почва, нечто твердое, бесцветное, темное. Серое, точнее темно-серое. Какое-то вещество, твердое, холодное. Какое твердое и холодное место…

Он потянул носом воздух, но никаких запахов не почувствовал. Ему казалось, что он обладает способностью что-то ощущать, но лишь отчасти. Он мог видеть, но не мог слышать и не чувствовал запаха. Возможно, здесь просто нечего слушать и нет запахов? Но все это не важно. Какая разница?

Он пошел дальше. Интересно, дышит ли он? Ему казалось, что нет. Не ощущалось ни малейшего колыхания воздуха, не говоря уже о ветре. Он попытался дышать, и ему это удалось. Однако требуется ли ему вообще дышать, впускать воздух в легкие? И вообще, есть ли у него легкие? Нужны ли они ему?

Он не знал. Он многого не знал. Нет, не так. Он многое забыл. Ведь человек не может вот так вдруг прекратить знать, кто он и что он. А забыть может.

Он снова остановился. Что-то послышалось?

Осмотрелся вокруг. Ничего.

И слышно ничего не было. Он пошел дальше.

Где он находился, прежде чем попасть сюда? Ответа не было. Чем он занимался, до того как очутился в этом месте? Ответа нет.

Он задумался о времени и пришел к выводу, что здесь времени не существует. А вот он был здесь всегда.

Нет! Что-то в нем самом мешало в это верить. Он не всегда был здесь. Следовательно, когда-то его пребывание в этом месте началось. Когда, он определить не мог, но точка отсчета, несомненно, имела место. И время здесь было. Просто невозможно было определить его ход.

И снова ему послышался голос, который произнес… Он остановился и стал напряженно вслушиваться. Ему казалось, он слышит свое имя. Где-то далеко-далеко…

Имя? Но он ведь не знает своего имени!

Как бы ему хотелось снова обрести имя! Возможно, если он услышит его звучание ясно и отчетливо, то узнает. Но сейчас он ничего не слышал и вообще сомневался, что здесь можно хоть что-нибудь услышать. Просто он так жаждал вспомнить свое имя, что ему причудилось…

Снова он зашагал, сохраняя прежний темп, быстро и целенаправленно. Без направления и без места назначения.

Интересно, что же это за мир такой, где всего так мало? Темнота, некая твердая поверхность под ногами и немного света. Он сам. И все. Что же это за вселенная? Как она существует?

Кто бы мог мечтать о таком месте? Ведь здесь нет ничего, о чем можно было бы мечтать. Все это напоминало кошмарный сон в лихорадке (он едва ли помнил, что такое лихорадка). Но чья лихорадка? Чей сон?

Его. Это был его сон. Ему снился сон. Но это не было похоже на сон. Все-таки скорее реальность (он точно не помнил, что такое сон). Но это все же сон.

В голове у него был полный туман. Это он знал. Лучше не задумываться, чтобы окончательно не запутаться. Достаточно просто идти, двигаться. Даже если двигаться в неизвестном направлении по бесконечной равнине.

Он вернулся к вопросу, что же делал, прежде чем попасть сюда. Что-то же он должен был делать. У него была жизнь, в этом он был уверен.

Жизнь — странная вещь. Нечто существующее, интересное и безгранично разное. Текучее. Совсем не похожее на это место, однообразное и устоявшееся. Нет, жизнь совсем не такая. Жизнь — это перемены, постоянные перемены. А здесь перемен нет. Жизнь — это движение с целью, задачей, мотивом. А в данных обстоятельствах не присутствует ни одно из этих понятий. Жизнь… это намного, намного больше того, что он видит перед собой. Однако этим и ограничивались его знания о жизни. Больше он ничего не помнил. Единственное, что он точно знал, — что жизнь отличается от того существования, которое он вел здесь.

Когда же с ним произошел этот переход из жизни в существование? И в чем причина?

Слишком много вопросов и слишком мало возможностей на них ответить. Приходится сказать себе в очередной раз, что лучше всего ни о чем не задумываться.

Но ему необходимо думать. Думать — это его сущность.

О! А в самом деле, он все же Кое-что знал о себе. Он был мыслителем. Он мыслил. Он все время думал, его разум напряженно работал подобно механизму с крутящимися шестеренками и вертящимися колесиками.

Он продолжал идти. Ему хотелось идти. Он будет идти и идти, так как движение является единственной его функцией в этом мире. Необходимая и достаточная причина для существования.

Горизонт далеко, все так же далеко, как и раньше. И так будет всегда. Он будет идти целую вечность. Над ним — темная бездна. Он окружен бесконечной лентой призрачного света, а горизонт ограничивает беспредельность этого мира.

И этого достаточно.

Море

Установилась тихая, безветренная погода. На море стоял полный штиль, небо заволокла туманная дымка. Неподходящий день для выхода в море. Легкий ветерок едва шевелил парус. Рябь на воде просто несерьезная, и Трент сдался. Был брошен якорь, без особой на то необходимости, и яхта «Прямо в цель!» неподвижно застыла на воде.

Трент загорел, как настоящий моряк, кожа приобрела бронзовый оттенок, соломенные волосы выгорели и стали золотисто-белыми. Солнце и ветер огрубили кожу, мягкие женственные черты лица заострились, стали мужественнее, тверже.

За время пребывания в этом мире он не раз выходил в море. Это мир Шейлы, его жены, могущественной чародейки. Сейчас рыжеволосая красавица Шейла голышом принимала солнечную ванну, растянувшись на палубе.

Трент загляделся на изящные очертания её попки, восхищаясь совершенной геометрической формой двух полусфер. Он обожал Шейлу: её длинные ноги, упругие бедра, натренированные икры, изящные изгибы ступней и особенно три коричневые родинки на её спине.

— Ты так сгоришь, — заметил он.

— Я намазалась классным солнцезащитным кремом.

— Все равно сгоришь. Тебе хватает и пяти минут на солнце, чтобы стать похожей на вареного рака.

Нахмурившись, Шейла перевернулась и села.