Убийство на Неглинной - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 53

Видимо, бывают такие ситуации, крайне нервные и связанные с опасностью, когда люди вдруг как бы срываются с тормозов, сжигая каждый миг своей жизни, будто он последний, и ничего не оставляя себе на потом. Вот и сейчас после мощной, опаляющей вспышки сразу навалилась немота. Все вокруг словно оглохло. Голова Полины покоилась на Сашиной груди. И вдруг в этой неподвижной тишине раздались короткие слабые гудки, какие бывают, если человек забыл положить на аппарат телефонную трубку.

Турецкий ничего еще не понял, но насторожился. Полина быстро вскинула голову и обернулась в сторону звуков. Казалось, что они шли откуда-то со стороны дверей.

Женщины в подобных положениях чаще бывают опытнее мужчин. Турецкий, всегда хваставшийся быстротой своей реакции, еще натягивал брюки, а Полина уже стояла – одетая и настороженная.

– Ну вот и звоночек, – сказала тихо и показала пальцем на шкаф, из которого они выходили, то есть на тайную дверь.

– Что это значит?

– Значит то, что я предусмотрительно поставила ее на блокиратор. Там есть такой тайный рычажок: перевел, и – оп! Хрен откроешь. Как знала… Ну, кавалер, чего дальше делать будем? Оружие у тебя хоть имеется? Даму защищать!

– Оружием никого не защитишь. Да они наверняка и второй выход тоже перекроют, тот, что опечатан. Задачка, однако. Будем думать.

– Так делай это скорее! – сердито отозвалась Полина. – Надо же было вляпаться!

– Телефон тут есть?

– Вон, у стойки, на телевизорной каталке.

Турецкий собрался уже поднять трубку, когда телефон зазвонил сам.

– Не бери! – крикнула Полина и подбежала к Турецкому. Она нагнулась к аппарату и переключила какую-то клавишу. – Подождем.

Наконец телефон замолчал, Полина что-то снова нажала, и раздался густой низкий голос:

– Слушайте вы… – далее последовала грубая матерная фраза. – Если вы тут. Открывайте, мы заберем свой товар, а вы можете продолжать… если ты… – речь, так сказать, шла о Полине, – не боишься Лехиного гнева… – И снова: трах-тарарах… и так далее.

Полина стала меньше ростом. Турецкий обнял ее и почувствовал, что она трясется от страха в буквальном смысле.

– Сроку вам… даю пять минут. Счетчик включил. – И короткие гудки. Вот так, они и телефон знают, и про блокиратор, и вообще про все, что им потребно. С товаром тоже все теперь понятно: хозяин прислал за своим.

– А кто такой Леха?

– Да есть такой… – неохотно ответила Полина. – Тебе незачем.

– Если ты хочешь, чтоб я тебя защитил, я должен знать все. Решай, видимо, они уверены, что мы тут. Это, наверное, те мальчики, что нас сопровождали? Долго же они чухались! Но все-таки сумели вычислить. Молодцы, можно сказать. Ну ладно, ты давай себе думай, а мне пора действовать, – и Турецкий решительно снял трубку и набрал номер Грязнова.

Тот не отзывался. Александр Борисович посмотрел на часы и присвистнул: мама родная, первый же час! Но продолжал трезвонить.

Наконец сонный Грязнов поднял трубку. И голос Турецкого узнал сразу. Задал вопрос:

– Ты откуда?

– Знаешь такое место, похожее на большой вокзал? Зеркала там, диванчики, а?

– Господи! Чего это тебя туда занесло? Каким образом?

– Это все после, Слава. Тут у нас намечается штурм, поскольку я обнаружил кейс с товаром на семь нулей, не меньше, понимаешь меня?

– Ни себе хрена! – воскликнул окончательно проснувшийся Грязнов. – Завтра же всем клизму устрою: куда смотрели?!

– Они, может, и правильно смотрели, но это мы потом обсудим, если, как говорится, живы будем. А пока у меня есть сомнения. Давай выручай, старик. Вообще-то хотелось бы, чтоб поменьше шума, я тут не один. Со свидетельницей, так сказать. Ты меня понимаешь? Вообще тут лишний шум не нужен. Соображай быстро!

– Да-а… – Турецкий воочию увидел, как Грязнов в изумлении скребет пятерней свою лысеющую, бывшую рыжую башку. – Вы… в смысле ты сколько можешь там продержаться?

– Могу потянуть с переговорами, хотя они пока, полагаю, только догадываются, а полной уверенности у них нет, что мы тут забаррикадировались. Не знаю, на что способна дверь, но ты же ее видел. Как, если рвануть? И потом, я еще не знаю, чем они богаты: пиролентой или пластитом. Вот из этого и исходи.

– Заводи базар, – после короткой паузы решительно заявил Грязнов, – тяни, можешь пообещать, что ради собственной безопасности выкинешь товар из окна. А я сейчас туда патруль подошлю, пугану маленько. Тут ни МУР, ни ОМОН не нужны, от них действительно будет много шума. Лучше-ка я Денискиных ребяток подкину туда. Словом, жди, желаю удачи…

Трое братков, находившихся на лестничной площадке перед металлической дверью, в задумчивости курили. Старший из них, квадратно стриженный, которого видел Турецкий в «Колоколах», вообще говоря, не был уверен, что удравшие от них следак со шмарой уединились тут. Но именно здесь находился «дипломат» с товаром, оставленный, как велел Кистень, в самом безопасном месте. После налета уголовки на «Юнону» хранить у них что-либо было уже опасно. И когда закладывали, тоже все было нормально: сигнализация четко сработала. А теперь ничего не получалось. Вообще-то выход всегда был: отправить машину за спецом, тот в минуту пооткрывает все замки с той стороны. Но это ж надо еще посылать! А потом объясняться с Лехой Кистенем, почему упустили следака да куда он бабу задевал… Леха, говорят, давно положил на нее глаз, а вот чего было не было, никто вроде не знает. Или помалкивают. Но как же товар-то забрать?…

Он и позвонил-то по телефону больше для проверки, может, там, за дверью, лопухнутся, если они на самом деле там, поднимут трубку. Но никто не ответил, а автоответчику он, Афоня, наговорил, выместив, по сути, злобу на неудачный вечер. Он уже и не ждал ответа. Надежда теперь была на оставленного у прокуратуры братка, который продолжал наблюдение за «жигуленком» следака. И прослушка молчала, разгадал их игру этот гад. «Ах, извините! Ах, простите!» А сам, падла, шарил в сумочке. И эта курва молчала! Ну ладно, с ней будет разговор особый…

Наудачу, даже ни на что особенно не надеясь, Афоня снова набрал номер этой квартиры, и телефон неожиданно ответил. Афоня растерялся.

– Ну чего тебе надо? Чего ты не успокоишься? – Голос явно принадлежал следаку. Афоня будто задохнулся от радости: все-таки вычислил! Не ушли! Ну все, теперь им кранты обоим.

– Я тебя узнал, следак, – с торжеством в голосе сказал Афоня. – Как ты ни… – он не смог сдержаться, и мат у него получился веселым. – Ну а теперь слушай. Если сейчас откроешь дверь и отдашь товар…

– Не понимаю, какой товар? – перебил Афоню Турецкий. – Никакого товара я рядом не вижу.

– Тем лучше, значит, я его сам возьму.

– Это еще надо подумать, – протянул Турецкий. – А что за товар-то? Много?

– Тебе без разницы.

– А тебе он зачем?

– Слушай, ты… я с тобой не собираюсь базарить. Открывай дверь!

– Ага. Сейчас. Я открою, а ты меня на мушку? На хрен надо!

– Мы ведь и сами откроем!

– Попробуйте. А я пока ваш товар поищу. Это чего же, наркота, поди? Ну да, конечно, вы ж другого и не знаете. Давай начинай, а найду твой товар и в сортир его спущу. Как такой вариант?

– Ты что, твою…! Совсем, что ли…! Я ж тебя за это!… – Красивая получилась речь у перепуганного «квадратненького».

– А что, я тебя хорошо понимаю, – продолжал «базар» Турецкий. – За потерю такого количества товара с тебя ж твой хозяин шкуру спустит, а уж про яйца я и не говорю – ой, чего он с ними делать станет! Подумать страшно!

В ответ раздалась бесконечная матерщина. Но Турецкий разрешил себе теперь немного успокоиться: не мог штурмовать дверь этот раздолбай, ничего у него с собой нет, кроме горла и пушки. А если б мог, то не орал бы, а базарил с наглым достоинством.

– Ну, это уже становится скучно, – вклинился Александр. – Ты лучше скажи, где товар держишь. Я погляжу, на сколько он потянет, и, может, договоримся.

– Это как? – осекся Афоня.

– А так, посмотрю, что у тебя за товар, если подходящий, делим пополам, и ты отваливаешь. Или двадцать пять процентов и бабу – мне, а остальное – тебе, пойдет?