Их было семеро (Солдаты удачи - 1) - Таманцев Андрей "Виктор Левашов". Страница 27

-- Он прав, -- заметил майор Васильев, молчаливо присутствовавший при разговоре.

-- Но я же не могу дать ему допуск. И Нифонтов не может. Это наш начальник, -- объяснил мне Голубков. -- Генерал-майор.

-- Волков может? -- не отставал я.

-- Он-то, конечно, может.

-- Пусть он и даст. Мне без разницы, от кого я получу документы. Хоть от вашей уборщицы.

Голубков поднялся с бревна, на котором мы сидели.

-- Попробую с ним связаться, -- сказал он и направился к вертолету.

-- Хорошие у вас тут места, -- заметил майор Васильев. -- Тишина. Простор. Настоящая Россия. А там -- церковь? -- кивнул он в сторону Заулка, где виднелись три купола, один большой и два поменьше, поблескивающие в закатном солнце позолотой крестов.

-- Да. Спас-Заулок.

-- Действующая?

-- Действующая.

-- Это хорошо. Бабка моя говорила: если храм стоит, значит, земля живая...

Я огляделся. Солдаты подтащили коляску с Тимохой к избе, Ольга уже поила его молоком. Молоко здесь было такое, что к утру в банке набегало сливок на четыре пальца, на нем Тимоха быстро отъестся. Буренки, пользуясь недосмотром, разбрелись по всему берегу Чесны. Я взял кнут и направил стадо в пойму.

Когда я вернулся, майор Васильев стоял у бревна и курил сигарету.

-- Богатый у тебя кнут, -- оценил он.

-- Еще дедовский. Настоящая сыромять. Четыре с половиной метра.

-- Ловко ты им управляешься. Трудно, наверное?

-- Чего тут трудного? -- удивился я и выщелкнул кончиком кнута окурок прямо у него изо рта.

Он отпрянул, а потом рассмеялся, обнажив ровные белоснежные зубы.

-- Ты прямо ковбой! Лихо! Дай попробовать!

-- Ну, попробуй, -- сказал я и на всякий случай отошел подальше.

Майор примерился к кнуту, с форсом размахнулся и врезал себе по заднице так, что бросил кнутовище и обеими руками схватился за ожженное место.

Полковник Голубков, подоспевший от вертолета, только головой покачал.

-- Пацаны, да и только!.. Беги переодевайся, -- кивнул он мне. -Волков встретится с тобой в двадцать пятнадцать.

-- К чему такая спешка? -- удивился я.

-- К тому. Есть свежая информация. Зафиксирован телефонный звонок. Завтра с компаньоном Назарова встречается какой-то тип. Скорей всего -эмиссар КПРФ. Вероятно, будет договариваться о встрече с самим Назаровым. Нужно успеть предотвратить этот контакт.

-- Но я не могу так сразу. Надо найти, кто бы меня подменил. Стадо без присмотра не бросишь.

-- Боже ты мой, какой только ерундой не приходится заниматься!

Голубков, конечно, не совсем так выразился, но в этом смысле. Он повернулся к майору:

-- Вадим Алексеевич, километрах в пятнадцати отсюда воинская часть. ПВО. Мы тебя высадим возле нее, возьмешь у командира машину и двух солдат -молодых, деревенских. И привезешь сюда. Пусть ходят за стадом, пока Сергея не будет. А не будет его дней десять. Сам потом доедешь до Луховиц, а там электричкой до Москвы.

-- Где же они будут жить? -- спросил я.

-- Палатку поставят. У тебя связь с ребятами есть?

-- Адреса. У Артиста, Мухи и Трубача -- телефоны.

-- За сколько ты их сможешь собрать?

-- Ну, дня за три.

-- Отставить. День -- на все. Послезавтра вы должны вылететь в Никосию. Самолет в восемнадцать тридцать из Шереметьева-два.

-- Больно ты шустрый, Константин Дмитриевич! Док в Подольске живет. А Боцман вообще в Калуге.

-- Получишь машину. Хорошую. И с хорошим водителем. С рассветом выедешь, быстро обернешься.

-- А загранпаспорта, визы, билеты?

-- Не твоя забота. Три минуты на сборы. Паспорт не забудь!..

В избе я натянул джинсы и коричневую кожаную курточку, купленную по случаю в Грозном у какого-то турка, сунул ноги в кроссовки, показал Ольге, где лежат деньги -- остатки моего последнего офицерского жалованья.

-- Опять в Чечню? -- упавшим голосом спросила она.

-- Ни Боже мой! Совсем в другую сторону. На Кипр.

-- Не врешь?

-- Разве я тебе когда-нибудь врал?

-- А то нет? Всю дорогу. "Рекогносцировка, рекогносцировка"! А потом я узнаю, что за твою голову назначили миллион долларов.

-- Жалко, ко мне не пришли. Я бы, может, и продал. А что? С миллионом баксов можно и без головы прожить. Живут же многие. Было бы куда водку лить.

-- Куда же ее лить, если рта нет?

-- Никаких проблем! Можно и через задницу. Как водители-дальнобойщики. Засадил клизму граммов в двести -- и запаха никакого, и полный кайф! Извини. Шутка, конечно, казарменная. Больше не буду. Ну, постараюсь!

-- Да я уж привыкла... В том месте, которое ты назвал Кипром, -- там действительно не стреляют?

-- Да они и слова такого не знают! -- заверил я. -- Они сиртаки танцуют, когда им стрелять.

-- И что ты там будешь делать?

-- Что и все. Танцевать сиртаки.

-- Перед отлетом заедешь?

-- Не знаю. Может быть. Постараюсь. Я поцеловал ее и Настену, обнял Тимоху.

-- Как же вы будете без меня? -- спросил он, и в голосе его была такая тоска, что мне стало не по себе.

-- Без тебя, Тимоха, нам будет, конечно, очень трудно, -- ответил я. -Но у тебя сейчас другая задача -- приходить в норму. Чтобы к нашему возвращению стометровку за десять секунд бегал. Приказ ясен?

-- Так точно, капитан!

-- Так-то лучше...

Минут через десять после того, как мы взлетели, вертолет снизился у КПП воинской части, о принадлежности которой к ПВО говорили огромные полусферы радаров. Здесь майор Васильев выпрыгнул, а мы взяли курс на Москву. Еще через час, пересев на военном аэродроме с вертолета в неприметную серую "Волгу", въехали в Москву и остановились возле жилого дома где-то в районе Гольянова. На восьмом этаже полковник Голубков отпер своим ключом стальную, обшитую простеньким дерматином дверь и посторонился, пропуская меня внутрь.

Это была обычная трехкомнатная квартира с узкой прихожей и десятиметровой кухней. Но обставлена она была, как присутственное место. Лишь в самой большой комнате были не столы, а четыре кровати с тумбочками, заправленные без особых затей, отчего комната напоминала офицерское общежитие.

-- Мы сюда баб водим, -- с усмешкой объяснил мне полковник Голубков, хоть я его ни о чем не спрашивал.

Я кивнул. Понятно, каких баб они сюда водили.

В кухне сидел какой-то молодой парень в штатском и читал "Известия", придерживая страницы одной рукой. Вторая лежала у него на коленях, на черном атташе-кейсе, от ручки кейса к запястью тянулась короткая стальная цепочка.