Забытый легион - Кейн Бен. Страница 30
Ромул набрал полную грудь воздуха, костяшки его пальцев, сжимавших рукоять, побелели от напряжения. Он подошел к Флавию вплотную, крепко взял его за локоть левой руки и проколол тонким лезвием тунику и кожу.
— Отпусти девчонку!
Флавий замер.
— Отпусти ее, — шепотом повторил Ромул.
— Ромул? — Мирмиллон, похоже, не мог в это поверить. — Тебе здесь делать нечего. Проваливай, пока эта дрянь не допросилась, чтоб ее прикончили. — Он кольнул Асторию ножом, и она вскрикнула.
Бренн шагнул вперед.
— Стой где стоишь! — рявкнул Флавий.
Галл окинул его ненавидящим взглядом, но все же попятился. Кровь загудела у Ромула в ушах, когда он услышал выразительный вздох Бренна, повторенный стоявшими вокруг гладиаторами. Все глаза были устремлены на них. Плечи Астории, которую Флавий все так же прижимал к себе, тряслись от страха.
— Последний раз повторяю.
— Это мужские дела, — огрызнулся Флавий. — Убирайся, не то плохо будет. Очень плохо.
Подчиниться было немыслимо. Выбора у Ромула попросту не оставалось.
«Бей вверх под край ребер, — как наяву прозвучало у него в голове наставление Котты. — Режь печень — это верная смерть».
Резким движением Ромул вонзил кинжал на всю длину Флавию под ребра и повернул. Мирмиллон взвизгнул, его рука, державшая Асторию, разжалась. Девушка, всхлипывая, кинулась к Бренну. Ромул вынул нож, и Флавий зашатался, глядя вокруг безумными глазами. Бок туники сразу пропитался ярко-красной кровью.
На лице Флавия застыло изумленное выражение.
Ромул молча ударил его еще раз в грудь и отступил, как только мирмиллон лишился последних сил и рухнул. Тело дернулось еще несколько раз и замерло.
Ромул, словно не веря своим глазам, смотрел на первого убитого им человека. А потом почувствовал, что его желудок взбунтовался и ноги задрожали.
— Прими мою благодарность.
Ромул скорее почувствовал, чем увидел приблизившегося к нему Бренна. И, подавив приступ тошноты, кивнул.
В этот миг из каморки появился Лентул; полуоглушенный, он все же сжимал в руке меч. Увидев Ромула возле трупа Флавия, он издал нечленораздельный вопль. Трясущейся рукой он поднял оружие и кинулся вперед.
Ромул инстинктивно схватился за нож.
— Стоять! — раздался повелительный крик Мемора. — Первый, кто пошевелится, умрет!
Все застыли, а ланиста протиснулся сквозь толпу и остановился перед Бренном. А за его спиной застыли шестеро телохранителей с натянутыми луками.
— Ты что, решил перебить всю эту проклятую школу?
— А что мне оставалось делать? — Бренн, поморщившись, кивнул на гота, единственного из четверки оставшегося в живых. — Мерзавцы пытались изнасиловать Асторию.
Мемор громко фыркнул:
— И сколько же народу погибло из-за этой черномазой суки?
— Трое, — проворчал Лентул, держась за ушибленную кулаком галла голову.
— Трое?! — воскликнул ланиста.
— Курт, Тит и Флавий.
Мемор сначала открыл, потом закрыл рот. Все трое были призовыми бойцами.
— Умрет любой, кто прикоснется к моей женщине, — произнес Бренн.
— Только пальцем тронь еще кого-нибудь, и я распну тебя. — Мемор аж покраснел от гнева. — Пусть ты лучший здешний гладиатор, но ты всего лишь поганый раб!
Пальцы галла стиснули рукоять меча.
Мемор вскинул руку. Телохранители подняли луки, нацелив стрелы с коваными наконечниками в грудь Бренна.
Астория взвизгнула.
Бренн опустил руки:
— Я не собираюсь кончать с собой, чтобы доставить тебе удовольствие.
— Значит, немного мозгов у тебя все же осталось, — отозвался Мемор хриплым от гнева голосом. — О, прекрасная мысль. — Он указал на Ромула и Лентула. — У этих двоих, похоже, не самые лучшие отношения. Вот пусть и разберутся между собой. Завтра на заре. Поединок насмерть. Здесь, во дворе.
Те уставились друг на друга.
Лентул изобразил свое излюбленное колющее движение. Ромул громко харкнул и сплюнул. Гот занес ногу, чтобы шагнуть, но приостановился.
— Валяй, — насмешливо бросил Мемор. — Один лучник, может, и промажет, но чтобы все…
Лентул скорчил гримасу и убрал меч в ножны. Ромул отвернулся, довольный одержанной в этой стычке победой. Утром все могло обернуться совсем по-другому.
— Проклятый бычара! — Ланиста яростно уставился на Бренна. — Никаких походов в город до особого распоряжения. И в баню тоже ходить не будешь!
Галл пожал плечами и остался на месте, ожидая, что последует дальше.
Мемор дернул головой:
— Убирайся. Пока я не придумал для тебя достойной кары.
Бренн повиновался. Он не боялся Мемора и его угроз. Гораздо больше его заботила судьба Астории. Слишком уж у многих заблестели глаза после мерзкого предложения Флавия.
Глава VII
ЛУПАНАРИЙ
Рим, 56 г. до н. э.
Фабиола растерянным взглядом обвела голые стены. В эту каморку госпожа привела ее после того, как Гемелла вышвырнули на улицу. Громадный мужчина, выгнавший его, улыбнулся новой девушке беззубым ртом, словно желая подбодрить ее.
Это ему не удалось. Похоже, одного жестокого хозяина сменил другой, только и всего.
Помимо низкого ложа, на котором она сидела, в комнатке имелись лишь пустой сундук да статуэтка обнаженной Афродиты в углу. Воздух был затхлым, но полы — чисто вымыты, а видавшее виды шерстяное покрывало на кровати — выстирано.
Съежившись и обхватив колени руками, Фабиола сидела и безостановочно раскачивалась. Грубость, с которой ее и Ромула оторвали от Вельвинны, изрядно подорвала ее обычную стойкость, которую никак не могли сломить побои Гемелла. Фабиолу ужасно пугала мысль, что она никогда больше не увидит своих родных. Ромулу, если он еще жив, постоянно грозила смертельная опасность. А что станется с их матерью, знали одни только боги.
На короткое время ею полностью овладела печаль. Она осталась одна, ее продали в бордель, у нее нет ни малейшего шанса удрать, и остается лишь думать о том, что ждет ее впереди. Ее тело сотрясали беззвучные рыдания. Скоро совершенно незнакомые мужчины начнут за деньги осквернять ее лоно. К горлу Фабиолы подступил горький комок. Она уже ощущала себя падшей. И все из-за Гемелла.
Стоило вспомнить это имя, как ее слезы просохли, а в глубине душе вновь вспыхнул огонек.
«Никакой слабости, только сила. Никакой скорби, только месть. Гемелл».
В коридоре послышался женский смех, и Фабиола прислушалась. Вдруг удастся узнать что-нибудь полезное.
— …Сказала ему, что еще не встречала такого замечательного любовника. Дурак растаял от гордости!
— Что-нибудь подарил?
— Не что-нибудь — аурей. — Раздалось громкое хихиканье, а потом разговора не стало слышно.
Фабиола выпрямилась и задумалась. Здесь можно было накопить денег. Аурей… такой монеты она никогда и в руках не держала. А еще в Лупанарий, как она успела заметить, было полно красивых женщин самых разных рас, одетых так, что мужчинам не нужно было домысливать себе их прелести. Полупрозрачные одежды, затейливые прически и экзотические украшения восхитили ее. Все годы, которые Фабиола прожила в доме Гемелла, ей приходилось довольствоваться одной коротенькой туникой, которую меняли, когда она окончательно превращалась в лохмотья. Ну, значит, некоторой наградой за это оказалось то, что ее продали в лучший из римских публичных домов. Но за этими мыслями вновь, породив новый приступ вины, всплыла в памяти сцена того, как Гемелл совсем недавно уволок ее из дома. Когда Вельвинна поняла, что он действительно намерен выполнить свою угрозу и продать Фабиолу, ее горе превозмогло даже извечный страх перед хозяином.
— Господин, умоляю! Оставь мне одно дитя!
— Эта красоточка уйдет куда дороже, чем второе твое отродье, — отозвался Гемелл, пройдясь взглядом по формам Фабиолы. — Я бы и сам с нею поиграл, да не хотелось товар портить.
— Сделаю все, что скажешь, — рыдала Вельвинна. — Могу даже кричать, когда ты меня берешь.
— А мне какая разница? — зло бросил Гемелл. — Тебе вообще место в соляных шахтах.