Мятежная дочь Рима - Дитрих Уильям. Страница 105

— Понятно, — кивнул он. — Похоже, я кое-чего не учел. Видимо, забавы, которым ты предавалась, имели для тебя некую прелесть, не так ли? Все еще не в силах забыть те деньки, когда к северу от Вала ты развлекалась в объятиях варвара, да, Валерия?

— Убирайся отсюда! Оставь меня!

— Но, отказывая мне, ты наносишь оскорбление не только мне — ты наносишь оскорбление Риму.

— Риму?!

— Если ты откажешься стать моей женой, женщина, откажешься дать мне шанс возвыситься, добиться того положения, к которому я стремлюсь, клянусь, я открою ворота крепости кельтам! Кажется, ты уже имела случай услышать, как я обещал то же самое этому болвану Ардену. Тогда я лукавил. Но сейчас я готов это сделать. Я сдержу свое слово и соединю свою судьбу с варварами. А потом полюбуюсь тем, как запылает Лондиниум, и стану королем этой страны.

— Если ты осмелишься, тебя станут гнать, как бешеного пса! А потом вздернут на первом же попавшемся суку!

— Ну, будь я маленьким человеком со скромными амбициями, меня бы это испугало.

А ведь он не блефует… он и впрямь готов сыграть в эту рискованную игру, с изумлением подумала Валерия. Похоже, Гальба совершенно обезумел — ярость и пережитые унижения лишили его остатков рассудка. Однако сейчас речь идет не только о ней — на карту поставлена судьба Рима.

— Мне все равно! Я скорее умру, чем стану твоей женой, Гальба! Я уже один раз имела несчастье выйти замуж за человека, которого не любила. И уж конечно, ни за что не стану женой того, кого ненавижу.

— Станешь… еще как станешь! — Во взгляде Гальбы сквозила твердая уверенность в том, что все будет именно так, как он решил. — Потому что есть еще одна причина, по которой ты станешь искать у меня защиты. Если ты, римская шлюха, откажешься выйти за меня, то тем самым ты подпишешь смертный приговор человеку, которого любишь.

— Что ты хочешь этим сказать? — слабеющим голосом прошептала Валерия, уже догадываясь, что он имеет в виду.

— Об Ардене Каратаке давно уже ходят слухи — уж не знаю, верные или нет, — что он шпионит в пользу Рима. В каком-то смысле он действительно работал на меня. Так что, принимая во внимание его прошлые заслуги, я бы согласился, пожалуй, отпустить его на свободу. Да… я соглашусь освободить его — если взамен ты дашь согласие стать моей женой. Если же ты откажешься…

— Ты убьешь его? — Это прозвучало как вздох.

— Его распнут прямо на крепостной стене — той самой, где стоит легион петрианцев.

— Но это же бесчеловечно! Это возмутит всех христиан, сколько их тут есть! О боги… смерть на кресте… ведь так уже много лет не казнят!

— Что ж, будем считать, что я вновь введу эту казнь в моду. Причем он будет распят так, что пройдет много дней, прежде чем смерть положит конец его мучениям. А тебя прикажу привязать к катапульте рядом с ним, чтобы ты могла видеть его страдания.

Валерия закрыла лицо дрожащими руками.

— Я не люблю тебя. И, думаю, никогда не полюблю, — продолжал Гальба. — Просто без твоей помощи мне не обойтись. Если ты станешь моей женой, Валерия, то тем самым разом решишь все наши проблемы, и свои, и мои. Отвергнешь меня — и я уничтожу тебя, клянусь. И не только тебя, а с тобой и Ардена Каратака, и всю Римскую Британию!

Забившись в угол, Савия жалобно всхлипывала.

Окинув взглядом обеих женщин, Гальба хищно ухмыльнулся:

— Подумай заодно и обо всех богах. Подумай о друидах. Вспомни обо всех жрецах, а потом… потом обо мне, человеке, который не верит во всю эту чепуху, И тогда не удивляйся, что именно я вышел победителем!

— Почему бы тебе просто не убить меня и не отпустить его на свободу? — еле слышным шепотом спросила Валерия.

— Это было бы слишком просто. — Ухмыльнувшись, Гальба выразительным жестом провел рукой по висевшей у него на поясе цепи, и кольца на ней мелодично звякнули.

Савия остановившимся взглядом смотрела, как Гальба любовно перебирает пальцами кольца, снятые им с рук людей, которых он когда-то убил.

На вилле, где жил Фалько со своей женой Люсиндой, царила тихая паника. Это было первое, что поразило рабыню. Было уже около полуночи, в это время в римской части Британии все обычно давно уже спят и во всех окнах темно, но тут горели все свечи и было светло как днем. Рабы и рабыни метались взад-вперед, словно всполошенные куры, стаскивая узлы и сундуки, и грузили их на повозки. Лошади в полной упряжи, казалось, только и ждут знака, чтобы тронуться в путь. Во внутреннем дворике жарко пылал костер, куда охапками сваливали всякий мусор и ненужную утварь. Судя по всему, семья спешно готовилась к отъезду.

— Кто здесь? Что тебе нужно? — прогремел в темноте чей-то голос. Это был Гален, один из слуг Фалько. Выхватив из ножен меч, он выступил из темноты и решительно преградил Савии дорогу.

— Я пришла от леди Валерии. Мне срочно нужно поговорить с центурионом Фалько.

— Савия?! — изумленно фыркнул он, видимо, только сейчас узнав ее. — Откуда ты здесь? А я думал, ты где-то в плену, в Каледонии.

— Так оно и было, но меня привезли сюда, когда началось сражение. Я своими глазами видела битву у Адрианова вала. Могу я поговорить с твоим господином? Прошу тебя! Моей госпоже угрожает страшная опасность!

— Как и всем нам. Такова война, и тут уж ничего не поделаешь. А мой господин очень занят. Ты же сама видишь — ему сейчас не до тебя.

— Что происходит? — Савия, привстав на цыпочки, поверх его плеча удивленно разглядывала царившую во дворе суматоху, суетившихся рабов и жарко пылающий костер. — Неужели Люсинда решила уехать? Но почему? Ведь Рим победил.

— Рим одержал победу в сражении — но не в войне. До нас дошли слухи о том, что варварам удалось прорваться через Адрианов вал во многих других местах, и с каждым часом поступают новые, еще более страшные вести. Герцога нет, он в отъезде. И взбунтовались не только пикты и племя Аттакотти. Скотты, франки, саксы — все поднялись против Рима. Моя госпожа решила, что в Эбуракуме будет безопаснее. А может, лучше и вовсе отправиться в столицу, в Лондиниум.

— О боги! Но ведь именно из-за этого я здесь! Моей госпоже грозит страшная беда, которую нужно предотвратить! И не только ей одной — опасность нависла и над крепостью, и над всеми, кому удалось уцелеть! Мне нужно срочно поговорить с твоим господином. Речь идет о Гальбе!

— Моему господину больше нет дела до Гальбы. Впрочем, как и Гальбе когда-то не было дела до префекта, — со злобой прошипел Гален. — Мой господин устал от предательства! Во что только превратились петрианцы! Тьфу! Солдаты подавлены, командиры думают лишь о себе! Если кельты вновь нападут, мой господин не уверен, что мы сможем оказать им сопротивление.

— Так ведь именно об этом я пришла поговорить с центурионом Фалько! Об этом и о справедливости Рима!

— О справедливости, значит? — хохотнул Гален. — Где ж ты ее найдешь, эту самую справедливость? Да еще в наше время!

— Речь идет об убийстве! — округлив глаза, прошептала Савия. — Помнишь того раба, которого убили? Его звали Одо…

— Одо? — нахмурился Гален. — Так это дело прошлое. Все забыто и похоронено. — Однако по голосу Галена было ясно, что Савии удалось пробудить в нем любопытство.

— Нет! Если хочешь знать, друиды выкопали из земли его тело и тайно перевезли на север от Вала. Каким-то известным только им способом они оживили его! И когда они везли его туда, Одо заговорил в последний раз. Он назвал имя своего убийцы! Так вот, его прикончил вовсе не тот юноша! Не юный Клодий, на которого все думали!

— Ради всего святого, о чем ты, женщина?!

— Я хочу сказать, что петрианцы вот-вот попадут в лапы человека не просто безнравственного, но самого настоящего преступника! Впрочем, думаю, твой господин и сам уже об этом догадывается. Дай мне поговорить с ним — я сама ему все объясню.

Они отыскали центуриона в его кабинете, когда он давал распоряжение управляющему обязательно перегнать стадо коров в близлежащий лесок. Совсем захлопотавшаяся Люсинда бегала из комнаты в комнату, на ходу отдавая приказы, — ну вылитый генерал, подумала Савия.