Мятежная дочь Рима - Дитрих Уильям. Страница 36

Видя, что дело зашло слишком далеко, Фалько решил вмешаться:

— Клянусь рогами Митры, ты пьян, Клодий! Сядь и успокойся!

Покачиваясь, Клодий повернулся к нему:

— Напротив, любезный хозяин, я пока что недостаточно пьян, уверяю тебя. Поскольку половина того, что я выпил, вылилась через эту дыру, что оставил кельтский меч у меня в глотке! — Он ткнул пальцем в повязанный на шее шарф и загоготал собственной шутке. Пьяный смех его смахивал на рев осла.

Гальба с неожиданным интересом следил за этой стычкой.

— Сядь же, трибун! — На сей раз это был Марк. В голосе его отчетливо прозвучало предупреждение.

Внезапно сообразив, что перешел дозволенную приличиями черту, Клодий неверной рукой отсалютовал своему начальнику и послушался.

— Как прикажете, — буркнул он и тяжело плюхнулся на свое ложе.

Какое-то время в пиршественном зале царило неловкое молчание. Потом, повинуясь незаметному знаку хозяев, лютни и трубы взвыли с удвоенной силой, Тору, трясшему мокрой головой, принесли полотенце, чтобы он смог высушить волосы, и разговоры возобновились с прежней силой. Обтеревшись, торговец негодующе фыркнул и пересел подальше от Клодия.

Фалько выбрался из-за стола.

— Одо, ступай. На сегодняшний вечер ты свободен, — проговорил он тихо, обращаясь к своему рабу, из глубокой ссадины на голове которого сочилась кровь. Скотт коротко кивнул и исчез. Центурион проводил его взглядом до самых дверей, после чего наклонился к молодому патрицию. — Вот из-за таких идиотов, как ты, наша несчастная страна то и дело умывается кровью! — прошипел он на ухо Клодию. — Не нравится тебе местное пиво, трибун, — не пей! Но и издеваться над ним не смей! И над моими рабами тоже. Запомни — это мой дом!

— Мой недавний строгий наставник Гальба вечно твердил, что мы, мол, правим этим островом с помощью страха, — пробормотал Клодий. — Я не имел в виду ничего дурного, поверь! Но я в Британии всего лишь месяц, а меня уже тошнит от этой страны!

— А тебе не интересно знать, дурень, куда это вдруг подевался Гальба?

Клодий обвел мутным взглядом зал. Ложе, на котором совсем недавно возлежал старший трибун, сейчас пустовало.

— И точно… что-то я не вижу его мрачную физиономию…

— Дело в том, что у Гальбы в отличие от тебя хватает ума не привлекать излишнего внимания к тому несчастному происшествию в лесу, когда вы с Валерией угодили в засаду. А ты, похоже, готов трубить об этом на весь мир. Он-то как раз хорошо понимает, что это чистой воды случайность… несказанное счастье, что Валерии удалось ускользнуть из рук этих разбойников. Так что прикуси язык, понял? Так вот, Гальба шепнул мне, что проведет эту ночь со своими людьми, сам, дескать, встанет в почетный караул, чтобы хранить покой новобрачных, поскольку это единственная возможность восстановить свою честь. Думаешь, наш новый командир не заметил его искреннего раскаяния? Если так, тогда ты еще глупее, чем я думал.

— Кто? Кто раскаивается? Гальба?!

— Вот именно. Причем делает это за вас обоих.

Внезапно протрезвев, юноша снова окинул взглядом зал. Все старательно опускали глаза, избегая смотреть в его сторону.

— О боги… я еще и хвастался собственным позором! — Лицо его снова стало мрачным.

— Послушай, Клодий, не спеши судить ни эту провинцию, ни гарнизон. Дай им время. Они себя еще покажут.

— Солдаты меня не любят.

— Не любят, это верно. Поскольку видят, что и ты не слишком их любишь.

Лицо у молодого трибуна стало совсем несчастным.

— Но я так хотел стать одним из них!

— Так и веди себя, как они! А суждения будешь выносить потом, когда узнаешь их получше, младший трибун.

Судорожно глотнув, Клодий встал. Лицо у него было пристыженное.

— Прости. Мне стыдно за свою невоспитанность. Я пьян и… да, ты прав, я слишком уж поспешно судил о Британии. Так что эту ночь я проведу один… И попытаюсь хоть как-то загладить свои грехи.

— Загладить грехи?

— Да. Чтобы, как Гальба, восстановить свою честь.

Глава 15

Свадебный пир наконец-то подошел к концу. Слегка подвыпивший Марк встал и двинулся к тому месту, где на ложе возлежала Валерия. Глаза ее сверкали нетерпением. Люсинда, успевшая уже войти в роль заботливой матушки, завидев его, обняла молодую девушку за плечи, словно страшась отпустить ее от себя. Префект, хоть и отдававший себе отчет, что это всего лишь неизбежная дань традициям, все же слегка помрачнел. Крепко сжав руку Валерии, он решительно потянул ее к себе с таким видом, будто готов был на все, лишь бы завладеть своей очаровательной добычей. Валерия села, но руки Люсинды кольцом сжались вокруг нее. Похоже, она также была настроена весьма решительно. Жених озадаченно нахмурился.

— Хватай ее, осел! — раздался чей-то пьяный голос. — Клянусь богами, твой меч уже достаточно тверд, чтобы одержать нынче ночью славную победу!

А Валерии вдруг почему-то вспомнилась рука варвара, железным кольцом обхватившая ей запястье, когда он рывком выдернул ее из повозки.

— Да не дергай ты ее! — возразил кто-то еще. — Просто хватай в охапку и тащи!

Смущенно ухмыляясь, Марк наклонился и подхватил Валерию на руки. Странно, на этот раз Люсинда, казалось, нисколько не возражала. Над толпой гостей прокатился одобрительный рев, а Валерия, обвив руками шею мужа, подняла к нему лицо. Окончательно растерявшись, префект неловко клюнул ее в щеку.

— О боги, Марк! Она ведь тебе не сестра!

— Давай я отнесу тебя домой, — прошептал Марк. Уткнувшись в его плечо, Валерия крепко прижалась к нему.

Ожидавшую их во дворе виллы колесницу чьи-то руки тоже позаботились украсить для новобрачных — по краям ее были воткнуты букетики желтого дрока, а спицы увиты гирляндами цветущего шиповника. Две снежно-белых лошади, ослепительную, какую-то сказочную белизну которых еще сильнее подчеркивали серебряная упряжь и багряные потницы на спине у каждой, нетерпеливо фыркали, казалось, только дожидаясь, когда можно будет сорваться с места. В одном углу жарко полыхал традиционный костер, и огненные блики выхватывали из темноты лица кавалеристов — добрая дюжина их, сидя верхом, в полном боевом вооружении, с копьями, направленными в ночное небо, ожидали жениха с невестой. Так же как и лошади, они, казалось, сгорают от нетерпения. Низко надвинутые на лицо, сверкающие позолотой парадные шлемы у них на головах представляли собой маску бога Аполлона, каждая маска была точной копией предыдущей. Зрелище было жутковатое и вместе с тем завораживающее — со сверкающими в прорезях шлема глазами кавалеристы походили на богов, спустившихся вниз, на землю, чтобы полюбоваться свадьбой.

Марк осторожно посадил невесту в колесницу, забрался следом, потом окинул Валерию взглядом и заботливо поправил длинный меховой плащ с воротником из лисы, в который она была укутана. Обычное для него самообладание уже вернулось к нему — теперь, избавившись от общества шумных гостей и не слыша их пьяных выкриков, Марк снова стал самим собой, чему немало способствовала царившая вокруг темнота. Он даже смог приветливо махнуть рукой гостям, высыпавшим во двор проводить новобрачных.

— Спасибо, друзья!

— Талассио! — прогремело над толпой. Именем сабинянки, некогда похищенной влюбленным в нее римлянином, обычно приветствовали новобрачных. Эта традиция насчитывала уже несколько веков.

— Чтобы ваш союз был долгим! — выкрикнул кто-то из толпы.

— И эта ночь тоже! — с хохотом добавил другой.

— Чтобы твое копье оказалось длинным, префект, а цель — желанной!

Валерия вспыхнула. Итак, очень скоро она станет женщиной! Офицер выкрикнул команду:

— Турма… напра-во! Хо! — Голос явно принадлежал Гальбе, однако золотая маска Аполлона надежно скрывала не только его лицо, но и все остальное. Какие чувства обуревали его? Ведь не будь этого брака, он по-прежнему командовал бы этим полком. «И кстати, куда подевался Клодий? — спохватилась Валерия. — Сбежал?»

Отряд ощетинился копьями, и турма стремительно вылетела за ворота. Следом за ней не спеша выехала колесница. Марк, пустив лошадей неторопливой рысцой, крепко сжимал поводья. Следом за колесницей новобрачных бросились гости, каждый на бегу спешил сунуть факел в костер, а потом с ликующим криком поднимал его над головой. Очень скоро виллу опоясала целая гирлянда пляшущих языков пламени. Кто-то пьяным голосом горланил песню, а остальные, окончательно развеселившись, выкрикивали вслед колеснице новобрачных сальные шутки и советы. От виллы Фалько до ворот форта было не больше трех миль, процессия двигалась не спеша, растягиваясь на ходу, — многие, отяжелев от выпитого и съеденного или просто желая облегчиться, постепенно отставали. Однако желающих проводить молодых хватало — в темноте казалось, будто огненный червь медленно переполз каменный мост и проник в деревушку, где прямоугольные, в римском стиле, дома лепились один к одному, взбегая до самого верха смутно вырисовывающейся на фоне неба стены. Белый камень призрачно мерцал в ночи, а где-то там, под самым небом, на сторожевых башнях, пылали факелы. Чуть дальше, где дорога уходила вверх, разливалось целое море огней — это были ворота крепости, призывно распахнутые в ожидании новобрачных.