Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка - Дженнингс Гэри. Страница 3

Крайне удивленный тем, что аббат столь огорчен нашими богослужениями, я и не пытался убежать, а спокойно лежал себе на колоде.

– Ne, ne! – во всю глотку в ужасе закричал брат Петр. – Nist, nonnus [5] Clement, nist Sodomiza! Ni allis!

– Im ik blinda, niu? – возразил аббат.

– Нет, Dom Клемент, – скулил Петр. – Ничего подобного! Поскольку вы не слепой, заклинаю вас, посмотрите сюда, куда я показываю. В этом нет греха мужеложства, nonnus. Акх, я был неправ, да. Я позорно поддался искушению, согласен. Но только взгляните, nonnus Клемент, на ту предательски спрятанную вещицу, которая ввела меня в искушение.

Аббат рассерженно уставился на него, но зашел мне за спину, дабы посмотреть. Теперь я не видел его и мог только догадываться, на что именно указывал Петр, потому что Dom Клемент снова выдохнул:

– Liufs Guth!

– Да! – произнес Петр и ханжески добавил: – И я могу только возблагодарить liufs Guth, что именно меня, презренного пришельца и простого повара, этот фальшивый мальчишка, эта подлая скрывающаяся Ева соблазнила своим запретным плодом. Я благодарю liufs Guth, что сия нечестивица не заманила в ловушку кого-либо из более достойных братьев или…

– Slavaith! – резко оборвал его аббат. – Замолчи! – И резким движением прикрыл меня сутаной, поскольку несколько других монахов, привлеченных криками, вопросительно посматривали на нас, стоя на пороге кухни. – Отправляйся на свое место в спальню, Петр, и оставайся пока там. Я разберусь с тобой позже. Братья Бабилас и Стефанос, отнесите эти блюда и кувшины в трапезную. – Он повернулся ко мне. – А ты, Торн, сын мой… дитя мое… пойдем со мной.

Жилище Dom Клемента состояло всего лишь из одной комнаты. Она располагалась рядом со спальней монахов и отличалась таким же аскетизмом. Казалось, аббат смущен тем, что он должен был сказать мне, поэтому он довольно долго молился (я думаю, в ожидании, что на него снизойдет вдохновение). После этого Dom Клемент поднялся со своих старых костлявых колен, сделал знак, чтобы я тоже встал, и какое-то время задавал мне вопросы. Затем он наконец сказал о том, что вынужден сделать со мной теперь, когда мой «секрет» выплыл наружу. Обоих нас это привело в уныние, потому что мы с аббатом очень любили друг друга.

На следующий день меня отправили – Dom Клемент сам сопроводил меня и помог собрать мои немногочисленные пожитки – далеко на другую сторону долины в аббатство Кающейся Святой Пелагеи, монастырь девственниц и вдов, которые посвятили себя служению Богу.

Dom Клемент представил меня старой аббатисе по имени Domina [6] Этерия, которая была совершенно ошеломлена, потому что часто видела меня работающим в полях аббатства Святого Дамиана. Аббат попросил ее отвести нас в отдельную келью, где заставил меня наклониться вперед, как это часто мне приказывал делать брат Петр. Dom Клемент отвел взгляд, когда задрал мне подол сутаны на спину, чтобы обнажить нижнюю часть моего тела. Аббатиса в ужасе издала восклицание – снова услышал я готское «Liufs Guth!» – и уже сама опустила вниз сутану, чтобы прикрыть меня. Затем они с аббатом затеяли довольно эмоциональную беседу на латыни, но шептались слишком тихо, чтобы я мог подслушать. Разговор закончился тем, что меня приняли в женский монастырь в том же статусе, которым я наслаждался в мужском: раньше я был послушником, готовящимся вступить в монашеский орден, и мальчиком на побегушках, а теперь превратился в послушницу и девочку на побегушках.

О своем пребывании в аббатстве Святой Пелагеи я подробней поведаю вам позже. А пока что скажу вкратце: я спокойно работал и молился в монастыре в течение долгих недель, пока однажды – это случилось в теплый день ранней осенью – ко мне не пристала женщина – настоящий двойник брата Петра.

Нет, чисто внешне она, разумеется, от него отличалась. На этот раз человеком, который засунул руку под подол моей сутаны, принялся ласкать ягодицы и высказался относительно моих форм, был не мускулистый бургундский монах. Сестра Дейдамиа, правда, тоже была родом из Бургундии, но она была миленькой и простодушной монахиней-послушницей – лишь несколькими годами старше меня, – которой я какое-то время восхищался издалека. И я ничего не имел против, когда она, по-сестрински лаская меня, однажды притворилась, что случайно позволила своей руке двинуться дальше. Ее изящный пальчик скользнул в удлиненное отверстие, которым пользовался брат Петр. Подобно ему она тоже произнесла в восхищении:

– О-о-ох, ты жаждешь любви, маленькая сестричка? Ты стала теплой, мокрой и трепещешь в этом месте.

Мы были в монастырском коровнике, куда я только что привел с пастбища четырех коров на дойку, а сестра Дейдамиа принесла ведро для молока. Я не стал спрашивать, послали ли ее в тот день помочь мне подоить коров, потому что больше было похоже на то, что ведро Дейдамиа принесла, просто чтобы оправдать свой визит и таким образом застать меня одного.

Теперь она не спеша обошла меня, встала спереди и приступила к исследованию, приподняв подол моей сутаны и заметив, словно спрашивала разрешения:

– Я никогда не видела другой женщины полностью обнаженной.

Я ответил, и мой голос был хриплым:

– Я тоже.

Дейдамиа застенчиво попросила, поднимая мою сутану немного повыше:

– Ты разденешься первой, хорошо?

Я уже рассказывал, что ухаживания Петра иногда вызывали во мне определенные физические изменения, которые приводили меня в замешательство. Могу сказать, что интимные прикосновения сестры Дейдамии вызвали тот же самый результат: мой орган встал и налился кровью. Я почувствовал легкое замешательство, хотя и не знал почему. И тут Дейдамиа полностью задрала вверх мою сутану.

– Gudisks Himins! – выдохнула она, и ее глаза расширились. Слова эти на старом языке означали «Великие небеса!». Я заметил, и мне это не слишком понравилось, что теперь, похоже, привел в замешательство девушку. Так оно и было, но причины я тогда знать не мог. А сестра Дейдамиа продолжила: – Oh vai! Я всегда подозревала, что я неполноценная женщина. Теперь я точно это знаю.

– Но почему? – вопросил я в недоумении.

– Я надеялась, что мы могли бы… ты и я… насладиться друг другом, я видела, как этим занимаются сестры Агнес и Таис. Я имею в виду ночью. Я следила за ними. Они целовались и повсюду ласкали друг друга руками, растирали… ну, ту самую часть… лицом друг к другу. Обе стонали, смеялись и всхлипывали, словно это доставляло им огромное наслаждение. Я долго удивлялась, как это может доставлять им обеим удовольствие. Но я так и не смогла толком рассмотреть. Они никогда не раздевались полностью.

– Сестра Таис гораздо привлекательней меня, – с трудом сумел произнести я – у меня перехватило дыхание. – Почему ты подошла ко мне, а не к ней? – Я изо всех сил старался взять себя в руки, но это было трудно.

Дейдамиа по-прежнему стояла, высоко задрав мою сутану, и пристально рассматривала меня. Дуновение ветерка холодило мое обнаженное тело, но я чувствовал влагу и пульсирующее тепло там, куда был устремлен ее взгляд.

– Oh vai! – воскликнула она. – Вести себя дерзко с сестрой Таис? Нет, я не могу! Она старше… ей даровано покрывало… а я всего лишь неоперившийся птенец, готовящийся принять постриг. В любом случае, глядя на тебя, я могу догадаться теперь, чем она занимается по ночам с сестрой Агнес. Если у всех женщин есть штука, подобная этой…

– А у тебя нет? – спросило я хрипло.

– Ni allis, – произнесла она печально. – Стоит ли удивляться тому, что я всегда считала себя ущербной.

– Дай мне посмотреть, – попросил я.

Теперь наступила очередь Дейдамии смутиться, но я напомнил ей:

– Ты попросила, чтобы я первая предстала перед тобой в обнаженном виде. Теперь твоя очередь раздеваться.

Так что деваться Дейдамии было некуда. Она выпустила из рук мою сутану, дрожащими пальцами развязала пояс и позволила своей сутане распахнуться спереди. Если бы мой член мог физически увеличиться еще больше, то это точно произошло бы в тот момент.