Гнев Нефертити - Мессадье Жеральд. Страница 18

— Завтра я принесу сюда циновку, — сказал он.

Вдруг они оба застыли. В большом зале раздались голоса. Мужские голоса. Приглушенные. По плиточному полу зашлепали чьи-то сандалии. Кто-то открыл и затем закрыл дверь соседней комнаты. По полу протащили стул. Только один. Очевидно, второй человек остался стоять.

От соседней комнаты любовников отделяла только перегородка с дверью. В течение дня, без сомнения, писари ходили из комнаты в комнату постоянно.

Неферхеру потушил лампу. Погрузившись в темноту, они четко слышали каждое слово, произнесенное за перегородкой.

— Хорошо, дай мне этот флакон.

Секундой позже:

— Господин, ты знаешь, сколько ты мне должен.

— Пятьдесят медных дебенов.

— Но мы же договаривались о сотне дебенов!

— Пятьдесят, и даже этого много.

— Но, господин, ты же обещал!

— Что я обещал? Ты глух, ты плохо слышишь.

Молчание.

— Господин, я тебе продаю совершенный яд, который убивает за четыре или пять часов. Его невозможно выявить. Многие заинтересовались бы тем, как ты его используешь.

Молчание.

Затем тот же голос, голос продавца яда:

— Тем, как ты его использовал.

— И как же я его использовал?

— Господин, ты сам это прекрасно знаешь. Это благодаря мне регентом стала женщина…

— Ты говоришь вздор. Вздор! И ты смеешь мне угрожать, мужлан?

— Господин, даже такое ничтожество, как я, никогда так не поступит с человеком, который держит свое слово.

— Очень хорошо! Пятьдесят дебенов.

— Господин, этот яд очень трудно получить, мне его тайно привезли из страны Куш…

— Я могу привезти пять флаконов дурмана из Ливана по той же цене. Ты меня утомляешь.

Раздался звук отодвигаемого стула.

Затем глухой удар. Хрип. Упало что-то тяжелое. Меритатон сжала руку Неферхеру.

— Мокрица! — гневно воскликнул голос.

По звукам стало понятно, что по полу тащат тяжелое тело. Скрип. Пение лягушек стало громче. Без сомнения, открыли дверь, выходящую на берег реки. Запыхавшийся человек вытащил что-то наружу, и это что-то было, очевидно, трупом продавца яда.

Неферхеру приоткрыл дверь, которая также выходила на берег. Они увидели, как какой-то человек, согнувшись, тащил тело по саду. Потом он бросил его и перевел дыхание. Затем покатил тело среди камней и столкнул в реку. Крокодилы и грызуны быстро разберутся с останками.

Шумно дыша, человек вернулся назад, вошел в соседнюю комнату, а затем покинул зал. Неферхеру приоткрыл вторую дверь. У мужчины в руках была лампа.

Меритатон зажала рот рукой. Она узнала в этом человеке Пентью. Два дня назад она его видела на погребальной церемонии. Это был лекарь ее отца.

У нее задрожали ноги. Неферхеру стоило больших усилий удержать ее от крика. Так как они оставили лампу, им нелегко было добраться до подземного хода. В темноте им пришлось пробираться сквозь полчища крыс, а детали только что происшедшего ужасного события прочно врезались в память.

Весь следующий день Меритатон не вставала с постели. Она не поднялась даже тогда, когда ее мать, сопровождаемая полагающейся ей отныне свитой, пришла во Дворец царевен объявить, что теперь она является регентшей с согласия принца Тутанхатона. Она пришла в сопровождении придворного, носильщика опахала, шести писарей и десяти слуг.

Нефертити зашла в комнату Меритатон. На несколько минут они остались наедине.

— Что с тобой?

— Болит живот. Мне нельзя пить пиво после фиников.

— У тебя были очищения?

Странный вопрос. Может, мать знает о ее любовных похождениях?

— Да, как обычно, на двадцать седьмой день, а что?

— Тебя тошнило?

— Нет.

Женщины какое-то время смотрели друг на друга. Меритатон заставила себя улыбнуться. Знала ли Нефертити о том, что ее супруг был отравлен дурманом или каким-нибудь другим ядом?

Тут Меритатон пришла мысль, которая заставила ее сердце биться учащенно: а вдруг ее мать имела отношение к отравлению? Могла бы она отравить своего мужа, царя? И кто еще участвовал в этом заговоре? Пентью не мог совершить это преступление, руководствуясь лишь своей выгодой.

И вдруг мелькнула еще одна мысль: кого еще собрался отравить Пентью с помощью дурмана? Ведь он явно замышлял еще одно убийство! Кого же? Сменхкару? Нефертити ненавидела его, и это ни для кого не было тайной. Но кормилицы рассказали старшим царевнам о случае, происшедшем у входа в Царский дом. Сменхкары больше не было ни в этом доме, ни во дворце. Таким образом, Пентью не может к нему приблизиться, если только ему не удастся подкупить повара, который готовит пищу для бывшего регента.

По чьему же приказу Пентью готовит это преступление? Ей не с кем было об этом поговорить! Если бы она сообщила о своем мрачном открытии матери, та захотела бы узнать, при каких обстоятельствах это стало известно Меритатон, и ей пришлось бы все рассказать о своих ночных шалостях, о своем любовнике, а значит, подвергнуть Неферхеру опасности и отказаться от встреч с ним. Об этом не могло быть и речи!

Возможно, ее мать приказала Пентью стать отравителем. Эта мысль была невыносима. Сердце Меритатон забилось еще сильнее, она очень разволновалась и закрыла глаза, чтобы не видеть этой женщины — своей матери, — и застонала.

Нефертити позвала кормилицу и приказала ей посадить Меритатон на два дня на диету — поить бобовой водой.

— Я намерена поженить Анхесенпаатон и Тутанхатона, — заявила Нефертити.

Меритатон кивнула. Мальчику едва исполнилось семь лет. Его сводная сестра долгие годы сможет быть регентшей, ведь Тутанхатон был сводным братом умершего царя, младшим сыном Аменхотепа Третьего.

— А как же Сменхкара? — рискнула спросить Меритатон.

Нефертити с раздражением пожала плечами.

— Царский совет не избрал его. Теперь ему придется оставаться в тени.

Вот так! Но Эхнатон, очевидно, очень хорошо относился к Сменхкаре, раз сделал его регентом. Конечно, она не осмелилась спросить об этом мать.

Она даже не решилась спросить, кто женится теперь на ней, поскольку брак со Сменхкарой стал невозможен.

— Я оставляю тебя, — сказала Нефертити, погладив дочь по голове. — Кормилица будет докладывать мне о твоем состоянии. Хочешь, я пришлю тебе Пентью?

Ужас сверкнул в глазах Меритатон.

— Нет! — вскрикнула она. — Не надо, завтра у меня все пройдет, — уже более спокойно произнесла царевна.

Нефертити слегка подняла брови, затем направилась к двери. Только она вышла, как в комнату вошла любимая младшая прачка Меритатон забрать белье в стирку.

— Возьми то, что лежит в углу, — сказала царевна, охваченная сомнениями и тревогой.

Служанка присела на корточки, чтобы разобрать белье — набедренную повязку, в которой Меритатон спала, и льняное платье — в нем она была во время ужасного ночного приключения. На платье оставались следы путешествия по саду и подземному коридору — оно испачкалось в земле, особенно внизу, где была золотая вышивка. А на бедре оказалось какое-то подозрительное пятно, но прачка притворилась, что не заметила его. Она сложила платье и повесила на руку. Прачка замочит платье в соленой воде из шахт, грязные пятна намылит и потрет. После полоскания одежду царевны передадут гладильщицам, которые тщательно восстановят с помощью крахмала все складки.

— Желаю моей госпоже великолепия и цветения сердца, — сказала прачка и вышла.

В этот момент вошли Макетатон и Анхесенпаатон.

— Что с тобой? — спросила первая.

— В животе бурлит, — ответила Меритатон, понимая вдруг, что и она, и ее младшая сестра теперь не вправе наследовать трон. — Ты будешь царицей, — сказала она Анхесенпаатон.

— Я знаю, мать только что мне это сказала, — ответила девочка с недовольным выражением лица. — Значит… Я должна буду жить во дворце с мальчиком. Это неинтересно.

Весь день под наблюдением матери и дворцовых чиновников! И она не увидит больше Пасара.

— Ты же знаешь, когда мать что-нибудь задумает… — произнесла Меритатон.