Гнев Нефертити - Мессадье Жеральд. Страница 52

Их жизнь была в высшей степени безмятежной. Конечно же, последние годы правления Эхнатона были отмечены военными поражениями на Востоке и Юге. Хетты и кушиты отняли у царства целые провинции. Но это были мелкие потери, поскольку каждому известно, что война — как шахматная партия: один раз выиграешь, потом проиграешь. Они также знали о том, что происходило на территориях обеих Земель. Говорили, что появились вооруженные банды, которые наводили ужас на целые провинции. Бунтовали гарнизоны. Чиновники убегали с выручкой. Но все это были мелочи заурядной жизни. Все знали, что, к сожалению, человек несовершенен, особенно если он выходец из низов.

Таким образом, невозмутимый цинизм заменял им реализм.

Впрочем, испокон веков мир состоял лишь из страхов и желаний, и в этом отношении жители Ахетатона ничем не отличались ни от своих предшественников, ни от своих последователей.

Они предпочитали наслаждаться сплетнями о супружеской жизни царской четы, о чем, кстати, шептались с большой осторожностью, опасаясь своей дерзости. В последнее время Эхнатон мало виделся с супругой и проводил время в чрезмерной близости со своим сводным братом Сменхкарой; он даже назначил его регентом. Царица жила одна в Северном дворце. Особой милостью она одарила Майю, Главного смотрителя дворца. Царь с регентом часто совершали ночные прогулки по реке на «Славе Атона» без женщин. И даже сам Панезий… Слова приобретают значение только благодаря взглядам и интонациям, с которыми они произносятся, так же как и согласные формируют слово только вместе с гласными.

Перенести столицу? Ну кто бы мог такое предположить? И зачем? Разве жители Ахетатона не процветали в этой империи хороших манер? Под сенью царской власти они возделывали новые земли и выращивали неведомые ранее сады: так, они ели яблоки, привезенные Хиксосами, еще не ставшие общедоступными; розовую гуаяву, завезенную из Куша; абрикосы неприлично изысканной формы, произраставшие на землях хеттов, и щелкали фисташки, привезенные оттуда же. Они строили изысканные дворцы — большие, двух- или даже трехэтажные сооружения, окруженные благоухающими в любое время года садами. Кстати, жители Фив и Мемфиса научились у них позволять себе роскошь содержать садовников. Ахетатонцы измеряли свои земли божественными локтями. Они вводили моду, которую спешили перенять жители провинций: окрашивали золотой пудрой ногти, носили короткие парики и тонкие льняные туники в складку. И кто же, как не они, научили жителей Фив использовать стульчики с дырами посредине, вместо того чтобы приседать на корточки над дыркой или горшком?

И конечно же, они пользовались неслыханной привилегией лицезреть царя, царицу и царевен на празднествах храма Атона, что было недоступно другим жителям страны, которым приходилось довольствоваться лишь ликами божеств с головами зверей.

По крайней мере, так было до смерти Эхнатона и его супруги. Но, ничего не зная о теперешних конфликтах в верхах, которые подтачивали авторитет власти, они надеялись, вернее, даже искренне верили, что с приходом нового царя жизнь наладится.

И вдруг такое огорчение! Кто бы мог подумать, что придется переезжать в Фивы, город торговцев, мужланов и разбогатевших крестьян, которые выпячивали брюхо и жрали чеснок и чьи жены носили длинные парики?

— Что же с нами будет? — вопрошал лучший мастер париков в Ахетатоне.

— И правда, что же с нами будет? — вторили ему маги и заклинатели, жившие за счет состоятельных людей Ахетатона.

Все знали, что богачи обожали парики и к тому же были излюбленной мишенью злых духов, потому что вызывали у других зависть.

Огорчались представители не только этих профессий: астрологи, торговцы цветами и специями, портные, водопроводчики, маникюрщики и педикюрщики, пивовары, бальзамировщики, краснодеревщики, продавцы кошенили для декоративной косметики и противозачаточной пасты, наемные музыканты, лекари, купальщики, ювелиры, поэты, писавшие на заказ, изготовители ароматических масел, владельцы кабаков волновались: последуют ли их клиенты за двором в Фивы? В таком случае необходимо было ехать вслед за ними. С меньшим волнением приняли новость женщины для развлечений: им нужно было захватить лишь ларец с косметикой и духами и несколько легких платьев.

Больше всех огорчались чиновники: в официальном сообщении Тхуту уточнял, что чиновники остаются в Ахетатоне. Не могло быть и речи об их переезде в Фивы.

Вопрос, который больше всего обсуждался в бесконечных дискуссиях состоятельными жителями Ахетатона на званых обедах: переезжать или не переезжать?

Дворцовая знать не сомневалась: немыслимо было оставаться здесь, жить в опустевшей столице. Они уже подготовились к переезду. Они поедут в Фивы хотя бы для того, чтобы присутствовать на церемонии коронации. Обустраиваться они начнут позже.

Кстати, на Великой Реке больше не было ни одного свободного корабля: все суда, достойные этого звания, были наняты придворными. Узнав о дате коронации, они отправили секретарей и писарей в Фивы, чтобы снять там лучшие дома, и приказали придать даже рыбацким лодкам надлежащий вид. Они надеялись ослепить провинциалов своей изысканностью.

Постепенно переезд превращался в настоящий праздник. Не распустил ли царский астролог слухи о том, что расположение Пяти Вращающихся Планет и сближение Сириуса с Юпитером предвещают безмятежное царствование?

Так же как и в городе, во всех трех дворцах царило волнение. Только самые старые слуги помнили нечто подобное. Тогда царь покинул Фивы, столицу царства своего отца, чтобы основать Ахетатон.

Анхесенпаатон была счастлива, потому что могла играть с Пасаром в комнатах, в которых никогда не бывала раньше. Предвидя сложности, связанные с переездом, Уадх Менех и Главный управляющий дворцом решили, что царевны возьмут с собой только личные вещи, а мебель они оставят — ее перевезут позже.

Во дворцах в Фивах было достаточно спальных мест и шкафов, чтобы обеспечить подобающий комфорт новым хозяевам.

Перед отъездом первый этаж Дворца царевен был почти пуст. Кормилицы трех младших царевен в расстроенных чувствах вместе со своими подопечными покинули дворец, чтобы временно устроиться на пришвартованном в тени судне. Все эти носильщики, сновавшие туда-сюда как у себя дома, действовали им на нервы. Конечно же, царские кормилицы уже забыли, что сами они из простонародья и, лишь освоившись в царских хоромах, развили в себе аристократическую чувствительность. Что же касается служанок Анхесенпаатон, то они ждали ее в саду, вдыхая ароматы роз и поедая арбузы.

Не в силах ни секунды видеть Макетатон, особенно при свете дня, Меритатон удалилась со своими служанками в Царский дом.

Единственная комната на этаже оставалась закрытой, это была комната Макетатон. Как объяснила ее кормилица Анхесенпаатон, царевна не может отправиться в путь, потому что плохо себя чувствует.

Ничего не зная о недоразумении, происшедшем накануне, но будучи свидетельницей первой пощечины, Анхесенпаатон догадалась, что недомогание сестры было лишь предлогом. Из-за беззаботности, присущей ее возрасту, она не обратила на это особого внимания. Уже давно она приняла сторону старшей сестры, и ее преданность была безграничной, поскольку Меритатон все же нашла повод официально отправить Пасара в Фивы. Отныне мальчик был неразрывно связан с царской семьей. А значит, его будущее было обеспечено.

— Ты будешь жить со мной, — сказала Меритатон своей младшей сестре.

Анхесенпаатон и Пасар исследовали этаж. Они попадали в таинственные помещения, обнаруживая там всякие сокровища. Они побывали в том числе и в комнатах, в которых какое-то время жила усопшая царица. Флаконы духов и забытые горшочки с мазями, статуэтки, спрятанные в углах шкафов, старые письма на помятых папирусах, а кроме того несколько мертвых высохших мышей…

Пасар нашел сундучок в комнате царицы и открыл его. Анхесенпаатон заметила его замешательство и увидела, что он держал в руке вещицу из слоновой кости.