Гнев Нефертити - Мессадье Жеральд. Страница 56

— И что ты ответил?

— Что мне это неизвестно, но что, по моему мнению, это связано с интересами династии.

Ай кивнул, но успехи посланника его не радовали, даже наоборот. Маху наверняка доложил обо всем Сменхкаре.

Он, Ай, все еще не знал, кто был любовником Меритатон.

А ему это было крайне необходимо'. Значит, ему нужен был шпион во дворце.

Не мог же он вечно ждать корону. С каждым днем увеличивался риск того, что эта бесстыдница Меритатон забеременеет от незнакомца, родит наследника этого обескровленного род и тем самым лишит Ая возможности взойти на трон, которого он заслуживал больше кого бы то ни было. Да, больше, чем кто-либо другой!

Именно в этот момент попугай встрепенулся и прокричал:

— Bin tchaou!

Он, несомненно, почувствовал близость духа неопределенности.

— Но что же с тобой такое? — спросила Меритатон, удивляясь робкой почтительности Неферхеру.

Она вызвала его среди бела дня. Он, застыв, стоял в стороне.

За дверью раздавался гул голосов и топот сандалий: по коридорам сновали стражники, писари, слуги.

— Божественная, — наконец начал он, — я в твоем распоряжении.

— Это же я, Меритатон! Ты меня не узнаешь? Ты больше не испытываешь ко мне никаких чувств, потому что я стала царицей?

— Божественная…

— Достаточно! Еще две недели назад ты загорался от одного моего взгляда, а теперь похож на провинившегося писаря. Что с тобой случилось?

Глаза Неферхеру наполнились слезами.

— Однажды вечером нас застал твой муж… Затем он сам… толкнул нас в объятия друг к другу. Пойми, для меня это потрясение. За две недели, проведенные здесь, нам ни секунды не удалось побыть наедине… А теперь ты царица, пойми…

Она смягчилась. Конечно же, быть любовником царицы совсем не просто. Два ночных происшествия, о которых он упомянул, а затем вынужденная разлука были для него испытанием.

— В Ахетатоне было лучше, — сказал он. — Не говоря уже о моем жилище. Я здесь задыхаюсь.

— Думай обо мне, — предложила она. — Я тоже лишена тебя. И мои комнаты тоже настоящее пекло.

Он поднял на нее глаза и улыбнулся.

— Нам нужно найти способ видеться в более подходящем месте, — продолжила она. — Я могла бы переселить тебя на первый этаж. Там прохладнее.

— Но лестница охраняется и днем, и ночью.

— Я прикажу построить другую лестницу. Потерпи. Ради нас.

Глаза Неферхеру опять наполнились слезами. Он подошел и обнял ее. Она погладила его по голове.

На нее явно напал Призрачный демон. Она подумала, что, хотя она и была царицей, все же теряла силы в этой древней крепости и даже не могла тайком видеться с единственным человеком, доставлявшим ей истинное наслаждение. В голову ей пришла безумная мысль: а что, если сбежать с ним?

Постучали в дверь. Они отодвинулись друг от друга. Она пошла открывать: явилась кормилица младшей царевны, Сетепенры, вся в слезах. У девочки было ужасное расстройство желудка.

— Распорядись позвать царского лекаря, Аа-Седхема, — сказала Меритатон, торопливо шагая вслед за кормилицей, чтобы взглянуть на младшую сестру. — Подожди меня здесь, — бросила она Неферхеру.

Сетепенра лежала бледная и дрожала, несмотря на жару. Меритатон присела к ней на ложе. Аа-Седхем не заставил себя ждать. Он вбежал в комнату, а за ним слуга внес его ларец. Лекарь попросил, чтобы ему показали горшок царевны, затем открыл свой ларец и достал оттуда мешочек с очищенной белой глиной, а слугу послал в свою комнату за сосудом с очищенной водой. Когда слуга вернулся, Аа-Седхем насыпал немного глины в чашу, добавил воды, размешал и дал все это выпить царевне.

— Я вернусь через два часа, — сказал он. — До завтра не давайте ей ни есть, ни пить — ничего, кроме очищенной воды с настоем полыни. Всего несколько капель. Завтра она поправится благодаря бдительности Тота.

— В чем причина ее болезни? — спросила Меритатон.

— Твое величество, я боюсь, что местная жара усугубила недуг, который в других условиях мог пройти сам по себе.

Меритатон задумчиво посмотрела на Аа-Седхема. Иметь такого лекаря под рукой было удачей.

Затем она вспомнила, что забыла в Ахетатоне свой ларец с драгоценными шариками снотворного, которые взяла у своей матери Нефертити.

Три архитектора, почтительно замершие перед монархом, внимали его желаниям.

— Я хочу построить дворец на берегу Великой Реки, который будет окружен садами.

— Твое божественное величество! — начал Главный архитектор. — Все земли на берегу реки очень низкие. Каждый год их затопляет до самого фиванского холма. Из этого следует, что необходимо будет поднять дворец и прилегающие сады по всей площади как минимум на два локтя выше уровня самого высокого половодья. А из-за того, что размывается нижний слой почвы, она становится опасно подвижной. Из этого также следует, что необходимо будет сделать насыпи по берегам и построить каменный фундамент под здания.

Фараон догадывался, что предстояло проделать колоссальную работу.

— Это возможно?

— Твое божественное величество, любое твое желание может быть исполнено. Вопрос только во времени. В любом случае мы сможем начать работы только через три месяца, когда земля высохнет как следует, поскольку половодье закончится через пять недель!

— Сколько же нужно времени для строительства?

Главный архитектор повернулся к коллегам и после короткого совещания с ними сообщил:

— Твое божественное величество, все это может быть построено только через два года.

Два года! На протяжении двух лет изнывать от жары в этом жутком дворце!

— Хорошо. Я подумаю.

Затем фараон принял высокопоставленного чиновника, который просил для своего сына место при дворце. Сам проситель служил счетоводом и был убежден, что сыну навыки счета передались по наследству.

После этого настала очередь защитника, который просил царского помилования для своего клиента, схваченного за кражу.

Затем был принят фиванский мастер-бальзамировщик, сетовавший на то, что его жалование не соответствует расходам на соду и ароматические вещества; его выпроводил Майя.

После этого пришла очередь главы сообщества рыбаков, который просил понизить налоги на уловы, поскольку с рыбаков взимали дань даже за те дни, когда улов был ничтожным.

И это участь живого бога?

Обращение к перевернутой голове

Вдалеке завыла собака, протестуя против прихода ночи, и этот вой вызвал беспокойство у одиноких людей.

Первый вечерний ветер коснулся веток деревьев и кустов роз в царских садах Ахетатона и надул паруса рыбацкой лодки. Заходящее солнце позолотило Великую Реку, гладь которой из-за паводка напоминала морские просторы. Природа взывала к откровению сердец и чувств.

Но для Макетатон это было невозможно. Она смотрела на пейзаж, пленницей которого была. У дверей стояла стража. Она подумала, что могла бы сбежать на лодке. Вот только куда бежать?

Она имела право принимать посетителей, но что это значит, если ты лишен свободы? Ей были неинтересны разговоры, которые она вела с двумя-тремя дочерьми знатных чиновников. Девушки приходили к ней, чтобы затем хвастаться знакомством со Второй царской супругой, и говорили только о нарядах и любовных похождениях. Также ей было абсолютно неинтересно беседовать с женами высокопоставленных чиновников, которые остались в Ахетатоне или уже успели вернуться. Они горели желанием знать, почему Вторая царская супруга не последовала за двором в Фивы. Но Макетатон держала язык за зубами, помня заповеди своей матери: царевна не должна посвящать посторонних в дела семьи. Поэтому она говорила этим сплетницам, что чрезвычайно утомлена и поэтому не смогла участвовать в празднествах, посвященных коронации.

Но ведь их нельзя было обмануть, поэтому все то и дело сплетничали о царевне, заключенной в Ахетатоне.

Макетатон написала деду, жалуясь на свое заточение. Получил ли он ее письмо? Или его перехватил интендант? Все еще не было никакого ответа. Несомненно, Ай смог бы противостоять царскому гневу и силой освободить свою внучку.