Золото Удерея - Прасолов Владимир Георгиевич. Страница 15

Одноглазый, обернувшись к своим, руками развел – Хотел по хорошему, ан не получается – и уже мне – Выходь, не то силой вытащу рожа варнацкая!-

Ватага на меня поглядыват, чем отвечу, им - то невдомек мои старые дела.

- За слова, мил человек, отвечать надо!- Скинул я с плеч зипун. Встал рукава катаю.

Одноглазый - тож, шубу долой. Тут служка выскочил, как заверещит – дескать, во двор все. Ну и пошли мы на свежий воздух. Следом и все вывалили. Нас четверо, а их около десятка. В круг встали. Вышел я, супротив меня одноглазый. Схлестнулись. Врать Федька не буду, силен мужик, однако ростом маловат для меня, у меня руки длиннее. Тем и взял, не долетел его кулак до меня, снес я его встречно в зубы. Упал он навзничь, ногами сучит, снег кровавит. Кинулись было Никифоровские, да остановились. Всадник врезался меж нами, сам Никифоров подоспел. Плетью с коня шибанул мне по голове, аж звон пошел. А он и своих опоясал – расступились. Своего на ноги поднимают, а тот не стоит, валится. Сошел Никифоров с коня, против меня встал. – Кто таков?-

У меня лицо кровью заливает, рассек плетью сволочь. Я снег приложил и молчу. Кто - то из моих товарищей крикнул – мол, одноглазый зачинщик, сам на разговор вызвал!

Повернулся он к своим, спросил грозно – Так было?- Мужики молча кивнули. Тут одноглазый вроде очухиваться стал, мычит что - то, башкой крутит, из рук вроде как ко мне рвется. Кивнув на одноглазого, Никифоров сказал - Тащите его в дом, а ты проваливай пока цел! – еще раз глянув в мою сторону, повернулся и, похлопывая плетью о сапог, пошел в кабак.

Мы долго ждать не стали, ямщик уже смекнул - в чем дело, и сходу попадав в возок, уехали.

Спасло нас тогда только то Федька, что хорошо я приложил одноглазому, не смог он свои мысли относительно меня сразу высказать. А когда пришел в себя, видно мы уж далеко были. Задерживаться в Рыбном селе у нас резону не было, насквозь пролетели и ушли сразу в тайгу, ямщика попросили молчать про нас. Да прогадали. Перехватили его сразу, он про нас что знал, то и сказал. Бог ему судья. Нагнали нас конные в распадке. На третьи сутки под вечер нагнали. Окружили, повязали под стволами. Пытать стали, про покойного Лексея, про ящерку золотую. Что к чему, я и сам не сразу понял и молчал, а остальные ничего и не знали. Покуражились над нами, поизгалялись, но сильно не били. Видно приказ был, живыми нас доставить. А ночью я ушел. Один ушел, зубами веревку перегрыз и ушел. Снег уж растаял, а собак у них не было, не отыскали они моего следа. Вот так вот. А товарищей моих погубили, я на третий день к тому месту вернулся. Не знаю, пошто так случилось, не видел. Не думал, что на такое решатся, да видно я им был нужен, а людишки для них, только обуза была. Неглубоко тела прикопали, зверь то и разрыл. Выходит, Федор, привел я людей на смерть, из - за меня, не в чем не повинных порезали….-

Семен замолчал, закурил. Федор видел, как остановились и потемнели его глаза. Как дрогнули пальцы и сжались губы. Очаг прогорел и только уголья малиновым светом отдавали еще свой жар.

- Поздно уже, давай спать.- Сказал Семен, поворачиваясь на бок. Федор молча укрылся и закрыл глаза. Сон не шел, он слышал, как Семен ворочается и тоже не может уснуть.

Да, думал Федор, живешь вот так, а рядом такое страшное творится! Людей, живых человеков, убивают запросто … .

Он еще долго не мог заснуть, не давали покоя мысли. Они клубились в голове, цеплялись одна за одну, выхватывая и перебирая в памяти рассказ Семена. Некоторые деревенские события и слухи, известные ему раньше, теперь находили свое объяснение. Так или иначе - многое ему становилось понятным. Когда сон овладел им, он улетел куда - то в синее бездонное небо к сказочным облакам и только утренний солнечный луч, пробравшись через оконце, вернул его отдохнувшее и полное сил тело в этот мир. Мир, наполненный красотой природы и тяжким бременем людских отношений.

Первая мысль, что пришла Федору в голову при пробуждении, совершенно ясно и отчетливо – не Семен им был нужен, не за старые грехи его искали, не из боязни, что он знает об их злодеяниях и выдать может. Нет. Ладанка им нужна, тайна в ней сокрытая, покойным Лексеем сказанная, да Семеном не понятая. Видно Лексей в бреду горячечном что - то такое бабке иль попу на исповеди сказал, а Семену уж не смог!

- Доброе утро, дядь Семен!- осторожно тормоша и сгорая от нетерпения, шептал Федор.

- Доброе, доброе!- ответил Семен просыпаясь. – Чего ты?-

- Хочу при свете ладанку посмотреть-

- От приспичило! Смотри - Семен вынул и выставил на свет пластинку. Она заиграла на солнце гранями, излучая мягкий и приятный свет.

- Дак это и есть ящерка золотая!- восхищенно прошептал Федор.

- С чего ты взял? Почему ящерка?- удивился Семен, пытаясь понять и увидеть то, что видел Федор.

- А узор - то, смотри на узор, во - вот так, если на солнце повернуть, глянь - ящерка и есть. Переливаясь и отражая свет солнечного луча, пластинка, своей ребристой поверхностью как бы оживала и действительно, как будто маленькая золотая ящерица шевелилась, извиваясь на поверхности пластинки.

- Ну, ты даешь Федор, я, сколько ее не рассматривал, ни чего не видел, а теперь вижу, прав ты. Только что это значит? Для чего Лексей мне отдал ее?-

- Мы не знаем, а Никифоров видно знает. Он ее ищет, через то и беды все на твою голову дядя Семен.-

- Может ты и прав, Федор! Надо же - углядел! – всматриваясь в золотистый узор, прошептал Семен. - Не зря нас Бог свел, не зря!-

*

- Воры кругом! Хитники! До чего дошло!? Без всякого дозволенья, без контроля, моете на государевых землях золото! Хорошо устроились! На каторгу пойдете, в кандалы!-

- Помилуйте ваше благородие, ясак и все подати исправно собираются и задержки нету с отправкой в казну, а золото, так бродяги по тайге шарятся, может где и копают, так разве уследишь? Да и не прописано оное в бумагах, потому - как спрос учинить? Выходят из тайги тайно, как хитника от промышленника отличить? – не поднимая глаз, отвечал сельский голова широко шагавшему из угла в угол кабинета, приезжему начальнику. Тот хмурил брови и, выпучив глаза, продолжал отчитывать, как по заученному, не внимая доводам и ответам. – Все, кончилось воровское времечко. Порядок наводить надобно! Порядок!-

- Как скажете, как скажете, примем меры незамедлительно! Ваше высоко благородие, а сейчас не угодно ли осмотреть казну – ясак и подати, все готово к отправке!-

Коренной полагал, что при виде вязок соболей и прочей пушной рухляди, сердце начальства смягчится и гнев уляжется.

- Что ты мне покажешь? Меха да рыбу, а золото, золото где!?-

- Дак, что сказать то? – смешался волостной, - Откель у нас золото, говорю же, еж ли кто его, где и копает, так - то дело тайное.-

- Тайное, вот то - то и оно, что оно у вас тайное! От государя да губернской власти оно у вас тайное! А кабаки да лавки по всему тракту! Ямщики в Красноярске золотым песком за овес платят! А это у них откель!? Дурака ломаешь передо мной! В арестантскую захотел?-

- Как прикажете – опустил голову Коренной, переступая с ноги на ногу. Его лицо налилось кровью, руки нервно сжимали шапку. – Какая паскуда донесла!- думал он.

- Ваше благородие!- справившись с собой, выдавил из себя Коренной.- Ежли есть промашка в чем - то без умысла …-

- Без умысла говоришь!? А это что? Что это!?- багровея и стервенея заорал начальник. Метнувшись к столу, он, едва не порвав, вытащил из портфеля какую- то бумагу и ткнул ею прямо в лицо Коренному..

- Читай песий сын, грамоте обучен!!!-

Трясущимися руками Коренной взял лист бумаги и поднес к лицу, но буквы мельтешили перед глазами, он не мог разобрать ни слова. Жаркая волна прошла по телу и ударила в голову, кровавый туман перекрыл свет – Не могу …- начал было он и вдруг, как подкошенный рухнул, гулко ударившись затылком о выскобленный до бела деревянный пол.

- Лекаря!- заорал в открытую дверь начальник.