Пикник на Аппалачской тропе - Зотиков Игорь Алексеевич. Страница 85

Вчера вечером я пригласил в гости того православного священника из Румынии, который по-прежнему живет в «Мавританском дворе» в бывшей моей комнате. Ему двадцать девять лет, и зовут его Иосиф Мареску. Чуть выше среднего роста, стройный, как юноша, черная аккуратная бородка и усы, черные блестящие густые волосы с аккуратным пробором посредине. Голос спокойный, неторопливый, и весь он какой-то неземной и в то же время такой основательный, что ли, твердо-твердо знающий свою цель в жизни, несмотря на то что во всем остальном — почти что мальчик. Если бы он не был священником, он мог бы быть каким-нибудь революционером, террористом, кем угодно, если это было бы необходимо для его любимой Румынии. Когда он говорит о родине, у него даже голос дрожит. Вся сознательная жизнь Иосифа принадлежит восточной православной церкви, как он ее называет. Сначала были шесть лет духовной семинарии. Потом четыре года в высшей духовной семинарии Бухареста. И еще три года в аспирантуре, в результате чего он стал доктором теологии. Все это было в Румынии, где он жил со своей мамой и сестрой. И тут пришла разнарядка на продолжение обучения в различных теологических учреждениях Европы и Америки, в том числе было два места на теологический факультет Чикагского университета. Иосиф подал документы на конкурс и, несмотря на то что на каждое место претендовало двадцать человек, неожиданно для себя прошел. И вот уже два с половиной года он не видел своей любимой Румынии, а за последние полгода, так же как и я, не получил ни одного письма из дома. За это время он прошел весь положенный курс, написал диссертацию и стал еще доктором искусств и теологии Чикагского университета. Оказалось, что в Чикаго существует большая колония румын и румынская православная миссионерская церковь. Да, миссионерская, потому что Америка рассматривается духовными властями Румынии и России как страна, в которую надо посылать миссионеров, чтобы обращать здешних жителей, ведущих неправильную религиозную жизнь, в православную веру. Диана едет миссионерствовать «за море», а «из-за моря» приехал с той же целью Иосиф. И вот сейчас Иосифу предложили стать священником одной из таких миссионерских церквей в одном маленьком городке в Канаде, в провинции Онтарио. Именно поэтому он живет здесь, на границе с Канадой, уже два месяца. Он ждет канадскую визу, а ее пока ему не дают. А если она придет, он не увидит своей любимой Румынии еще три года. Живет Иосиф тихо и скромно. Сидит большую часть времени дома, читает, пишет статьи в религиозный журнал восточной православной церкви, который издается в Чикаго.

До последнего времени я думал, что Иосиф богатый человек, так как он живет в хорошем мотеле. Но два дня назад он вдруг застенчиво спросил, не знаю ли я кого-нибудь, кому нужны дешевые рабочие руки, готовые делать все, но за кеш. Ведь официально Иосиф не имеет права работать по найму, он в США по «студенческой визе». Я сказал, что у меня в моем кружке сквер-данс есть люди, которые занимаются уборкой домов за наличные. Я поговорю с ними, может, они возьмут его в компанию. Я имел в виду Мери.

— Спасибо, Игор, я готов делать все что угодно: мыть полы, посуду, выносить мусор! — Он покраснел от смущения.

По-видимому, у него действительно плохо с деньгами. А за место в мотеле за Иосифа платит община.

Но вчера вечером, когда я привез его к себе в мотель, он не жаловался ни на что. Мы просто «имели хорошее время», как выражаются американцы. Я сделал салат, поджарил полкурицы, у нас было немного виски. Мы слушали музыку и говорили о том, что вот мы с ним такие разные и по годам и по занятию, но чувствуем себя спокойно, как братья. Этого чувства каждый из нас давно не испытывал, общаясь только с американцами. И я вспомнил, что то же чувство я испытывал, общаясь с поляком-аспирантом нашего департамента, хотя он был тоже в два раза моложе меня. Что это? Чувство единой европейской культуры? Или единой культуры стран «по ту сторону железного занавеса», как они здесь говорят? Поляк думает, что первое, Иосиф — что это второе. Удивительно, что Мери, с которой мы несколько раз подолгу разговаривали, чувствует это различие. И если я, чтобы объяснить это, называю про себя американцев «избалованными детьми богатых родителей», то и она вдруг пришла к тому же сравнению: «Игор, у меня было много знакомых мужчин, американцев. Но сейчас, когда я узнала вас, я чувствую, что все они были просто детьми, избалованными детьми».

15 декабря, среда. Вчера переехал на новую «квартиру». Как-то раз я сказал на сквер-дансах, что хотел бы переехать куда-нибудь из своего мотеля. Путешествующих зимой стало мало, и мой Френк-«гангстер», чтобы свести концы с концами, начал сдавать комнаты на дневное время, на несколько часов, то есть без ночевки. Это изменило стиль мотеля и его постояльцев, и жить там стало неприятно. Кругом в газетах были объявления о том, что сдаются квартиры и комнаты, но хозяева их хотели иметь постояльцев на длительный срок. И вот на следующем занятии в сквер-дансах ко мне подошел один приятель, бой-френд одной из наших самых активных леди класса, и сказал:

— Игор, я живу один в большом двухэтажном доме с тремя спальнями. Но я не могу спать сразу в трех комнатах. Что, если ты снимешь комнату у меня? Я буду рад иметь тебя своим соседом, да и тебе лучше снять комнату у знакомого…

Стив — высокий, худой, сутулый мужчина, обычно одетый во все серо-голубое: рубашка, брюки, свитер. Пушистая седая борода с такими же бакенбардами. Странные детские голубые глаза.

— Мне сорок семь лет, Игор, по образованию я — инженер-механик, строил дизели. Но потом понял, что простому инженеру сейчас в этой стране уже не платят хорошие деньги, что сейчас нужно работать на ЭВМ. Я бросил работу, выучился на программиста, сейчас работаю на компьютерах и кроме этого учусь в школе бизнеса, хочу получить еще один диплом. А живу я один потому, что я развелся с женой. Раз в неделю, по средам, хожу к ней на обед. Обедаем втроем: я, она и дочка. Ей одиннадцать лет. Конечно, у меня могло бы быть и больше детей и они могли бы быть старше, но я поздно женился… Ну как, Игор, может, съездим после данс ко мне домой — посмотришь мое поместье: хороший дом, балкон из твоей спальни — в сад.

— Зачем мне балкон в сад в январе — декабре, Стив?

— Это верно, — согласился он, — но все-таки балкон — это хорошо…

Вечером мы посетили дом Стива. Действительно, хороший, хотя и небольшой, дом американской планировки. Внизу «ливинг рум», то есть гостиная с телевизором и стереомагнитофоном. Стив повернул выключатель света, и вместе со светом комната заполнилась музыкой.

— Я никогда не выключаю радио, когда дома, — гордо сказал он. — Включаю свет — и начинает работать система. Это я сам придумал и сделал.

Осмотр комнаты, разговор, предварительная остановка по дороге к дому в кафе «Луннатис» (по бокалу пива и кусочку птицы) заняли время. Было уже около часа ночи, когда я собрался уезжать.

— Подожди секунду, я надену куртку и поеду впереди, чтобы показывать тебе дорогу…

— Ты что, Стив, с ума сошел? Так поздно. Я достаточно хорошо знаю Буффало, найду дорогу сам. Кстати, во сколько тебе утром вставать, ведь я встаю в семь утра, я не буду беспокоить тебя?

— Конечно, нет, Игор. Я всегда просыпаюсь и сразу встаю в пять тридцать утра, а в семь уже выезжаю на работу. И неважно, что я вечером устал как лошадь (это любимое американское выражение). У меня рядом с подушкой стоит «аларм-радио», то есть радиоприемник, который включается автоматически в заданное время, как будильник. Так вот, этот будильник начинает играть в пять тридцать.

— Что же ты делаешь полтора часа утром? Мог бы попозже встать.

— Нет, Игор, мы, американцы, всегда встаем чуть свет. Мы уже привыкли к тому, что, когда просыпаемся, нам кажется, что уже нет сил подняться, но минут через десять я прихожу в себя, а потом делаю что-нибудь по дому и думаю о чем-нибудь.

— О чем?

— О! Например, о жизни. О смысле жизни! Ведь мы разошлись с женой просто потому, что наше отношение к этому вопросу было разное. И сколько еще мужчин и женщин, мужей и жен ведут борьбу по этому вопросу…