С Бобом и Джерри тропой инков - Романов Петр Валентинович. Страница 17

Здесь-то и помогли мой прирожденный авантюризм и связи Боба. Забрав у меня мой главный документ — аккредитацию для местного МИДа, где стоял оттиск подлинной большой гербовой печати, через пару дней Боб вернул мне саму аккредитацию и торжественно вручил печать, которая ничем не отличалась своим оттиском от московской — той, что обычно хранится у высшего начальства «в сундуке под семью замками».

Когда я представил нотариусу нужный документ с требуемой печатью, он, раскрыв глаза от изумления, сумел пролепетать только одно: насколько он восхищен работой советских учреждений.

Вырвавшись из аэропортовской пробки, мы устремились к Ике. К загадке камней, которые будоражат многие умы не меньше, чем НЛО.

По дороге я хотел заглянуть к одному влиятельному в Ике человеку, бывшему депутату от коммунистов, а ныне просто латифундисту дону Карлосу, с которым мы когда-то сломали немало политических копий в различных теледебатах. Мой интерес к политике с того времени, правда, сильно охладел. Его, как я надеялся, тоже. Все-таки землевладелец, занятый выращиванием хороших оливок и маслин, производством виноградной водки писко и плохого, но дешевого вина должен, как я полагал, теперь больше думать о хозяйстве, чем об эфемерных политических баталиях. Тем более, как показало время, в Перу они точно так же, как и почти во всем мире, ни к чему не приводят. Вдруг его помощь понадобится, когда мы займемся коллекцией камней Ики?

С дороги я позвонил Карлосу, и он, обрадованный тем, что мы как-то скрасим его провинциальную скуку, выехал нам навстречу. Скоро нас встретил его джип-«чероки». Сам он был в ковбойской шляпе, джинсах и мексиканских узорчатых сапогах, что наглядно свидетельствовало о том, что Карлос так и остался пижоном. Даже будучи левым депутатом, он носил в парламенте самые дорогие костюмы и галстуки из Парижа.

Помнится, однажды, когда мы вдвоем после очередной идеологической потасовки на местном телевидении забрели в какой-то бар и крепко там набрались, я спросил Карлоса, почему столь небедный человек, как он, представляет левых. «Да понимаешь, — откровенно ответил он, — я пару лет назад почему-то очень захотел стать депутатом. А когда подумал, как это без больших проблем сделать, понял, что от левых в нашем районе попасть в парламент легче всего. Ну и потом уж очень тогда хотел досадить тетке — мир ее праху, — такая была упертая правая католичка. Да еще все время претендовала на роль моей мамы, которая умерла при родах. Вот и досадил чертовой старухе».

На этот раз, не успев даже поздороваться, он тут же, на правах давнего приятеля, начал надо мной подшучивать:

— Старик, ну что это за шляпа, на какой помойке ты ее нашел? Вообще, что это за вид? Единственное, что я вижу вокруг тебя приличного, это твоя собака. Хочешь, я тебе обменяю этого славного рыжего пса на двух классных легавых или даже трех, у меня их целая свора. — Впрочем, радость от встречи перевесила его пижонство, и он меня обнял: — Узнаю бродягу, ничуть не изменился, вылитый Индиана Джонс.

Не знаю, насколько я напоминал Индиану Джонса, но вот Карлосу его развод с политикой пошел на пользу. Если в Лиме он даже в самой роскошной одежде казался существом изможденным, бледным и дряблым, то теперь и впрямь напоминал если не настоящего, то голливудского ковбоя: похудел, загорел, вместо безразличной физиономии прожженного политика — живые, веселые глаза.

— Отлично выглядишь, — сделал я комплимент. — Надеюсь, теперь и ты понимаешь, что от политики один вред?

— И не говори, дорогой, — согласился Карлос, — я теперь даже газеты не выписываю, только журналы по агротехнике. Ну их всех к дьяволу! Левых, правых, умеренных, депутатов, сенаторов, президентов — все врут.

Природное самодовольство в Карлосе осталось, а в остальном это был уже совсем другой человек. Вместо типичного политического цинизма и демагогии в нем появилась подлинная гордость за то конкретное дело, которым он наконец занимался. Сначала он долго возил нас от одного поля с оливами до другого, потом показал цех, где давят масло. Зная, что я во всем этом ничего не смыслю, он то и дело хватал за плечо Боба, хотя и он, конечно, в агрономии мало что понимал. Нам потребовалось немало усилий, чтобы остановить латифундиста, потому что Карлос, похоже, хотел познакомить нас с каждым своим деревом и лозой в отдельности.

Собственным вином он угощать не стал, честно признавшись, что в этом районе все вино ниже среднего.

— Это вам не чилийские или аргентинские виноградники, — с горечью заметил он.

Поэтому, добравшись до его ранчо и уютно устроившись в креслах на веранде, мы вдумчиво сели пить «Писко сауру» — лучший коктейль, который я когда-либо и где-либо пробовал.

Кстати уж и рецепт: на 50 грамм виноградной водки писко 15 грамм лимонного сока. Лучше, конечно, использовать не лимон величиной с кулак, а маленький лайм. Плюс один яичный белок и одна столовая ложка сахарной пудры. Все это надо сбить в блендере, добавить лед и на кончике ножа корицу.

А потом, как сказал Карлос, наслаждайтесь и вспоминайте перуанских богов. Первый бокал (опять же по Карлосу) за Пача Камака — это дух-отец зерновых культур, животных, птиц и человека. Второй бокал за Мама Пачу. Это мать-земля. Третий, конечно, за Виракочу — это тот, кто дает начало всему. Ну а дальше уже можно пить и за себя любимых.

Все это мы проделали с огромным удовольствием, хотя я мысленно и отметил, что наш хозяин, судя по всему, не очень разбирается в мифологии. Пача Камак и Мама Пачу — это великие божества цивилизации чиму, а Виракоча родом с озера Титикака, откуда, собственно, и начали победный путь к созданию своей империи инки. Вмешиваться и поправлять Карлоса я, конечно, не стал.

Закуской для коктейлей — а их в результате получилось немало — служил домашний, еще теплый хлеб из печи, который мы дружно макали в свежее оливковое масло. Действительно необычайно вкусно.

— Этому я научился на Сицилии, — гордо пояснил нам Карлос. — Жаль, — добавил он, — что не мог выкупить у сицилийской мафии их землю и климат, а то бы угостил отличным вином.

Коротко поговорили и о политике, потому что полностью отстраниться от нее Карлос все-таки не смог. Но разговор, по моей вине, вышел коротким. Бывший депутат начал ругать бездарный перуанский электорат за то, что тот на пост президента выбирает то старика-маразматика, то сумасшедшего, то самурая, который, чтобы покончить с терроризмом, половину страны посадил в тюрьму (это о японце «перуанского разлива» Альберто Фухимори). На это я не без язвительности заметил, что, когда его, Карлоса, выбрали в парламент, он перуанский народ почему-то не ругал, а, наоборот, нахваливал за природную мудрость.

— Ну о чем ты говоришь, — отмахнулся от меня Карлос, как от назойливой мухи, — меня выбирала Ика, а это совсем другое дело. Впрочем, хватит о политике, а то, как всегда, поцапаемся.

И это было с его стороны мудрое решение. Терпеть не могу, когда политики начинают рассуждать о том, что во всем виноват никудышный народ. И это, кстати, далеко не только перуанский феномен.

Так что от политики мы быстро перешли к здешним чудесам. О камнях Ики Карлос, понятно, слышал и даже не раз их видел. Однако твердого представления о том, фальшивка это или нет, не имел. Единственное, что ему казалось очевидным и как нынешнему бизнесмену, и как бывшему политику, так это то, что Ика много проигрывает, не раздувая шума вокруг камней.

— Какая разница, — резонно заметил он, — настоящие эти камни или нет: главное, потянутся туристы, а это только поможет и горожанам, и городской казне.

Поскольку ради нас и собственного развлечения Карлос мог позволить себе отвлечься от сельскохозяйственных угодий, он тут же предложил на следующий день отправиться в город на его машине, а английского джентльмена пока оставить здесь.

— Пусть поохотится, — заметил он, — крыс и на этом ранчо хватает.

Джерри не возражал, тем более что премиальные в виде вкусной похлебки ему на местной кухне гарантировали.