Вторая мировая война. (Часть III, тома 5-6) - Спенсер-Черчилль Уинстон. Страница 79

В Вашем ответе, однако, ничего не говорится о передаче Советскому Союзу восьми итальянских эскадренных миноносцев и четырех подводных лодок, на передачу которых Советскому Союзу еще в конце января Вы, г-н Премьер-Министр, и Вы, г-н Президент, дали согласие в Тегеране. Между тем для Советского Союза главным является именно этот вопрос, вопрос о миноносцах и подводных лодках, без которых не имеет значения передача 1 линкора и 1 крейсера. Сами понимаете, что крейсер и линкор бессильны без сопровождающих их миноносцев. Поскольку в Вашем распоряжении находится весь военно-морской флот Италии, выполнение принятого в Тегеране решения о передаче в пользование Советскому Союзу 8 миноносцев и 4 подводных лодок из этого флота не должно представлять затруднений. Я согласен и с тем, чтобы вместо итальянских миноносцев и подводных лодок Советскому Союзу было передано в наше пользование такое же количество американских или английских миноносцев и подводных лодок. При этом вопрос о передаче миноносцев и подводных лодок не может быть отложен, а должен быть решен одновременно с передачей линкора и крейсера, как это было между нами тремя условлено в Тегеране".

В конце концов вопрос был улажен так, как я надеялся, хотя по этому поводу с нашим советским союзником пришлось вести довольно большую переписку не совсем приятного характера. «Ройал Соверин» и американский крейсер были переданы, как предполагалось. Решение вопроса об эсминцах неизбежно задержалось до завершения операции «Оверлорд». Адмиралтейство подсластило пилюлю, предоставив России взаймы четыре наши современные подводные лодки. Как известно, Советы после войны честно вернули корабли, и были приняты меры к передаче кораблей из состава итальянского флота в форме, приемлемой для всех заинтересованных сторон.

Глава девятая МАРШАЛ ТИТО И ЮГОСЛАВИЯ

Читатель должен вернуться теперь к рассказу о мрачных и грозных событиях, который на время заслонила основная нить повествования. С момента вторжения и завоевания Югославии гитлеровцами в апреле 1941 года эта страна стала ареной страшных событий. Смелый юноша-король нашел убежище в Англии вместе с теми министрами принца Павла [71] и другими лицами, которые не пожелали подчиниться немцам. В горах снова разгоралась свирепая партизанская война, какую сербы веками вели против турок. Генерал Михайлович одним из первых начал эту борьбу и скоро стал самым видным деятелем партизанского движения, а вокруг него сплотились уцелевшие представители югославской элиты. В вихре международных событий их борьба почти совсем не обращала на себя внимания. Михайловичу, как партизанскому вождю, очень мешало то, что многие из его сторонников были люди хорошо известные, имевшие родственников и друзей в Белграде, имущество и связи в разных местах. Немцы проводили политику кровавого шантажа. Они мстили за действия партизан, расстреливая в Белграде по 400-500 специально отобранных людей. Под давлением этого Михайлович постепенно занял такую позицию, что некоторые из его командиров договаривались с германскими и итальянскими войсками, что те оставят их в покое в тех или иных горных районах, они же в свою очередь почти ничего или вообще ничего не будут предпринимать против врага. Тот, кто остался непоколебим в подобных тяжелейших условиях, может клеймить Михайловича, однако история, более справедливая, не вычеркнет это имя из списка сербских патриотов. К осени 1941 года сопротивление сербов германскому террору стало чисто символическим. Национальная борьба могла продолжаться лишь благодаря врожденной доблести простого народа, а в ней недостатка не было.

Неистовая, ожесточенная война за существование, война против немцев пламенем разгорелась среди партизан. Среди них выдающуюся, а вскоре и доминирующую роль стал играть Тито. Тито, как он называл себя, был обученный в Советском Союзе коммунист, который, до того как Россия подверглась вторжению гитлеровцев и после нападения на Югославию, разжигал политические забастовки на далматинском побережье в соответствии с общей политикой Коминтерна. Но как только в его душе и мыслях коммунистическая доктрина слилась воедино со жгучей любовью к родной стране, переживавшей страшные муки, он стал вождем, и к нему примкнули люди, которым нечего было терять, кроме своей жизни, которые были готовы умереть, но умереть, уничтожая врага. Это поставило перед немцами проблему, которую нельзя было разрешить посредством массовых казней видных или состоятельных людей. Они оказались лицом к лицу с отчаянными людьми. Партизаны под командованием Тито вырывали оружие из рук немцев. Численность их быстро росла. Никакие самые кровавые репрессии против заложников или деревень не останавливали их. Для них речь шла о смерти или свободе. Вскоре они начали наносить тяжелый ущерб немцам и стали хозяевами обширных районов.

Движение партизан должно было неизбежно вступить в острейший конфликт с теми из их соотечественников, которые сопротивлялись кое-как или заключали сделки с общим врагом о неприкосновенности. Партизаны сознательно нарушали любые соглашения, которые заключали с врагом четники — так назывались сторонники генерала Михайловича. Тогда немцы стали расстреливать заложников из числа четников, а четники в отместку партизанам стали доставлять немцам сведения о партизанах. Все это происходило от случая к случаю и не поддавалось никакому контролю в этих диких гористых районах. Это была еще одна трагедия на фоне общей трагедии.

Насколько это было возможно, я, занятый другими делами, следил и за этими событиями. Если не считать ничтожных количеств припасов, сброшенных с самолетов, мы ничем не могли помочь. Наш штаб на Среднем Востоке отвечал за все операции на этом театре военных действий и имел систему агентов и офицеров связи для поддержания контакта со сторонниками Михайловича. После того как летом 1943 года мы ворвались в Сицилию и Италию, мысль о Балканах и особенно о Югославии ни на минуту не покидала меня. До тех пор наши посланцы добирались лишь до отрядов под командованием Михайловича, который представлял официальное движение сопротивления немцам и югославское правительство, находившееся в Каире. В мае 1943 года мы предприняли новый ход. Было решено послать небольшие группы английских офицеров и военнослужащих сержантского состава для установления контакта с югославскими партизанами, несмотря на тот факт, что между ними и четниками шла ожесточенная борьба, и несмотря на то, что Тито вел войну как коммунист — не только против немецких захватчиков, но и против сербской монархии и Михайловича. В конце месяца капитан Дикин, преподаватель Оксфордского университета, который помогал мне в течение пяти лет перед войной в моей литературной работе, был переброшен из Каира и сброшен на парашюте, чтобы создать миссию при Тито. За этим последовали другие английские миссии, и к июню было собрано много данных. Комитет начальников штабов доложил 6 июня: «Из данных, имеющихся в военном министерстве, явствует, что четники безнадежно скомпрометировали себя своими связями с осью в Герцеговине и Черногории. Во время недавних боев в районе Черногории силы держав оси сдерживали организованные партизаны, а не четники».

К концу месяца мое внимание привлек вопрос о том, как достичь наилучших результатов с помощью местного сопротивления державам оси в Югославии. Затребовав полную информацию, я созвал под своим председательством 23 июня на Даунинг-стрит совещание начальников штабов. Во время обсуждения я подчеркнул, какое большое значение имеет оказание всемерной поддержки югославскому движению против держав оси, которые держали в этом районе около 33 дивизий. Этот вопрос имел такое значение, что я отдал распоряжение, чтобы то небольшое число дополнительных самолетов, которое было необходимо для увеличения нашей помощи, было выделено, если это нужно, за счет бомбардировок Германии и противолодочной войны.

7 июля, накануне нашей высадки в Сицилии, я обратил внимание генерала Александера на эти возможности.