Возвышение империи - Барон Сэм. Страница 22
Аннок-сур улыбнулась:
— Да, я уверена, что через несколько недель мы сможем узнать побольше о Кортхаке и его планах.
— Будь благоразумна, — сказала Трелла. — Я не хочу, чтобы он узнал, что мы за ним следим.
— Он ведь чужестранец и должен ожидать, что за ним станут наблюдать. Но я буду осторожна.
Аннок-сур поднялась, встала позади Треллы и принялась массировать ее плечи. Пальцы двигались ритмично, и спустя несколько мгновений Аннок-сур почувствовала, как ее госпожа расслабилась. Трелла отщипнула от нового финика, отделив тонкими пальцами косточку от мякоти.
Волосы вились по ее щекам, длинные ресницы оттеняли глаза. Даже в таком простом деле, как еда, Трелла проявляла достоинство, которое подчеркивало ее красоту. Неудивительно, что все мужчины в Аккаде смотрели на нее жаркими глазами всякий раз, когда она шла по улицам.
— Ты должна выпить еще немного вина, Трелла.
— Нет, теперь, когда во мне ребенок, вино стало еще хуже на вкус. Кроме того, отец предупреждал меня, что крепкие напитки притупляют чувства и ослабляют ум. Он вообще никогда не пил вина, только чашу эля за ужином.
Большинство знатных людей, включая женщин, пили столько вина, сколько могли себе позволить. Аннок-сур никогда не видела, чтобы глаза Треллы затуманились или речь ее стала невнятной из-за неумеренно выпитого вина или местного пива, которые в огромных количествах потребляли все и каждый. В прежние дни, до встречи с Треллой, Эсккар часто до беспамятства напивался элем. Но это прекратилось в тот день, когда он встретил Треллу, и теперь он ограничивался несколькими чашами хорошо разбавленного вина или эля. Даже Бантор, хотя муж Аннок-сур мог позволить себе сколько душе угодно вина, пил ровно столько, чтобы запить ужин.
Трелла отодвинула тарелку.
— И у фиников теперь другой вкус. Не думаю, чтобы они понравились ребенку.
— Ты должна отдохнуть… Поспать немного перед ужином.
— Я так и сделаю, — она вздохнула. — Эсккара нет всего неделю, а я уже по нему скучаю.
— Его не будет не меньше месяца. И люди уже приняли то, что правишь ты. Они чувствуют себя с тобой в такой же безопасности, как с Эсккаром, — Аннок-сур прекратила массировать плечи Треллы. — А теперь отдохни, если не ради себя, то ради ребенка.
Трелла снова легла на постель и вытянулась.
— Ты слишком обо мне беспокоишься, Аннок-сур.
— После того как у тебя появится ребенок-другой, ты сама будешь знать достаточно, чтобы отдыхать при каждом удобном случае.
Выйдя замуж за Бантора, Аннок-сур родила троих детей. Первый ребенок был мертворожденным, второй умер от лихорадки, не дожив до года. Только третий ребенок, их дочь Нингаль, рожденная спустя пять лет после женитьбы, выжила, но после долгих и тяжелых родов Аннок-сур не собиралась больше беременеть.
Трелла сложила руки на животе.
— Даже сейчас он двигается внутри меня. Чувствуешь?
Аннок-сур встала рядом с кроватью и положила ладонь рядом с рукой Треллы.
— Всего шесть месяцев беременности, а ребенок уже кажется очень сильным. Это будет мальчик, я уверена.
— Эсккар сильный человек. Он даст мне много сыновей.
— Да, госпожа, у тебя будет много сыновей. И я помогу тебе о них заботиться. Теперь попытайся поспать, а я пока подумаю о Кортхаке. Я останусь тут, рядом с тобой.
— Ты как старшая сестра, которой у меня никогда не было.
Трелла закрыла глаза и уже через несколько мгновений погрузилась в сон.
Аннок-сур смотрела на свою госпожу, наблюдая, как ее грудь вздымается и опадает с каждым вдохом и выдохом. Аннок-сур и вправду думала о Трелле как о своей сестре. В детстве Аннок-сур часто мечтала о младшей сестре, которая была бы ее подругой. Но она росла с тремя братьями на маленькой ферме рядом с Аккадом, и ее родители не обращали внимания на ее просьбы о маленькой сестренке. Вместо этого они благодарили Иштар за сыновей, которые могли разделить с ними труд на ферме.
Вскоре ее родители послали дочь продавать овощи на аккадском рынке. Тем Аннок-сур, простая, но крепкая девушка, всего несколько месяцев назад вошедшая в загадочный женский возраст, впервые заметила, как молодой фермер глазеет на нее с открытым ртом. Что-то в его больших карих глазах заставило Аннок-сур улыбнуться ему. И все-таки Бантору понадобилось три дня, чтобы набраться храбрости и заговорить с ней. А спустя еще несколько недель Бантор, старше ее всего на год, стоял перед ее родителями.
— Почтенный отец, у меня есть пять медных монет выкупа за жену. Мне бы хотелось отдать их вам за Аннок-сур.
Отец запросил за нее вдвое больше, но Бантор только покачал головой.
— Пять — это хорошая цена за юную невесту, — живо ответил он. — И это все, что у меня есть.
Сердце Аннок-сур замерло, когда Бантор повернулся, собираясь уйти. Но монеты перешли из рук в руки, и будущий муж увел ее из семьи — она прижимала к груди несколько принадлежавших ей вещиц. В тот же день Аннок-сур встала рядом с Бантором перед статуей Иштар и сделалась его женой.
Вместе они шесть лет работали на ферме его отца, тяжко трудясь с рассвета до заката, но Аннок-сур закалили эти годы труда. Она была беременна третьим ребенком, когда отец Бантора умер. Старший брат Бантора унаследовал ферму и, следуя обычаю, велел ему уйти.
У мужа с женой не осталось ничего, кроме одежды и двух чаш еды. В отчаянии они двинулись в Аккад, где Бантор не гнушался никакой низкооплачиваемой работы. Рождение третьей дочери ввергло их в еще большую нужду. Воспитывая Нингаль, они жили с другой семьей, которая брала с них плату за угол в однокомнатной хижине. Чтобы помочь мужу, Аннок-сур пекла хлеб, трудилась на рынке, во время жатвы помогала фермерам на любых работах, какие могла найти.
В первые несколько лет, которые они прожили в Аккаде, им редко хватало еды, и Аннок-сур наблюдала, как ее муж становится все мрачнее и суровей, как нужда иссушает его дух. Когда у них не было денег на еду, она продавала себя на речном берегу вместе с другими проститутками. В таких случаях Бантор отводил взгляд, смущенный тем, что не может сам прокормить семью. Даже Нингаль выражала недовольство — легкомысленный, часто жалующийся ребенок.
Прошел еще год, прежде чем Бантор стал рекрутом аккадской стражи. Он ненавидел долгие дни воинской службы, когда одно унылое задание сменялось другим, таким же изнурительным. Время от времени ему поручали выследить беглых рабов, и это ему было больше по вкусу, позволяя на время покинуть переполненный город и снова вдохнуть чистый сельский воздух.
Мир Аннок-сур тоже начал сжиматься, по мере того как ее жизненная ноша становилась все тяжелее и тяжелее. Один раз, когда Бантор уехал в погоню за рабами, начальник стражи вызвал ее к себе днем, чтобы она его ублажила. Это унижение мучило ее долгие месяцы, но ей пришлось повиноваться, иначе Ариам выгнал бы ее мужа со службы. Аннок-сур никогда не рассказывала об этом случае, но почему-то была убеждена, что Бантор обо всем узнал.
Он теперь редко улыбался и даже редко разговаривал.
Аннок-сур едва заметила появление в Аккаде Эсккара. Высокий варвар вскоре взял на себя заботу о лошадях и большинство погонь за беглыми рабами. В последующие несколько лет Эсккар и Бантор довольно часто работали вместе, но мало разговаривали друг с другом и не казались большими друзьями. Потом сбежал Ариам, и разнеслись слухи о нашествии варваров.
— Эсккар-варвар станет новым начальником стражи, — сказал жене Бантор с возбужденным блеском в глазах. — Он попросил меня быть одним из его командиров.
Аннок-сур ошеломленно слушала мужа, пока тот разъяснял ей свои новые обязанности. Прошлой ночью Бантор сказал, что они должны бежать из города: поскольку они были здесь чужаками, их отчаянное положение должно было стать еще хуже. А теперь он собирался остаться и воевать.
На краткий миг Аннок-сур подумала о надвигающейся опасности, но один взгляд на мужа ее убедил: на его лице уже много лет не было такого возбуждения и энтузиазма.