Пират - Вулф Джин Родман. Страница 13

«Ладно, пускай я умру, — сказал я себе. — Но я не стану умолять и не стану убивать». Это звучало хорошо, но я сомневался, что выдержу, особенно в части решения не умолять.

Потом мы заметили вдали корабль.

— Похоже на даго, — сказал капитан Берт.

И он приказал паре матросов достать сигнальные флажки и просигналить «осторожно: пираты рядом» на испанском. Я объяснил, как составить слова правильно.

После этого они захотели поговорить с нами. Капитан кричал нам в рупор, а мы орали в ответ: «No tan aprisa! Que? Mas despacio!» [1] — и так далее. Оказавшись у них на траверзе на расстоянии полкабельтова, мы выкатили орудия в порты и сказали, что пощадим их, коли они сдадутся.

Они бросились выкатывать свои орудия — три маленькие пушчонки с обращенного к нам борта, — и мы дали бортовой залп. Я не имею в виду, что помогал стрелять. Я оставался с фок-мачтовыми матросами, но я был членом команды, когда орудия пальнули. И я помогал капитану Берту с переводом на испанский.

Наш бортовой залп причинил кораблю значительные повреждения и убил большинство людей из орудийных расчетов. Они сдались, и мы встали борт к борту с испанцем. Капитан Берт велел мне следовать за ним. Я не хотел, но он меня заставил. Он просто отдал приказ, и я подчинился. Я не собираюсь лгать на сей счет — ни вам, ни себе самому.

Там жутко воняло. На корабле стоял тошнотворный запах. Я сказал что-то по этому поводу, и капитан Берт объяснил, что это невольничье судно, а на них на всех так воняет.

Узнав, что на борту находятся рабы, я спустился вниз. Там на длинных деревянных настилах, расположенных в паре футов один от другого, сидели рядами закованные в цепи мужчины. Они не могли сдвинуться с места. В трюме содержались женщины, без кандалов, некоторые из них с грудными младенцами. (Позже мы нашли Азуку, прятавшуюся в капитанской каюте.) Испражнения, моча, рвота и все прочее стекали в сточные желоба — частично. А частично оставались на палубном настиле.

Меня замутило, и я сблевал за борт, когда поднялся обратно на палубу. Потом я попытался рассказать капитану Берту о чудовищных условиях, в которых содержатся пленники, но он не пожелал меня слушать. А наоборот, приказал мне слушать, что говорит он. Он собирался обратиться к оставшимся в живых членам команды и хотел, чтобы я переводил его слова на испанский.

Я подчинился, и переводить пришлось не много. Капитан Берт сказал, что пощадил бы всех, если бы они сдались. («Спустили флаг» — так он выразился.) Они не сдались, а потому он убьет половину из них, а другую половину отпустит, чтобы они рассказали на суше, какая участь ожидает тех, кто не сдается нам, когда мы идем под черным флагом. Сперва он спросил, кто из них женат.

Женатых оказалось меньше, чем было на «Санта-Чарите», хотя руки подняли все, кроме двух. Капитан Берт разделил людей на группы и сказал холостым мужчинам, что они могут присоединиться к нам, коли пожелают. Никто из присоединившихся не будет убит. Один испанский матрос и один грометто изъявили согласие.

Затем капитан Берт разделил остальных на две группы по три человека в каждой, приказав выводить людей из строя по одному и связывать руки. Он выбрал троих пиратов, и каждый из них перерезал горло одному из парней со связанными руками. Тела убитых выбросили за борт, а остальные трое уплыли на судовой шлюпке.

К тому времени «Уилд» и невольничье судно сцепились бортами, и пираты на «Уилде» перебрасывали тросы товарищам, находившимся на захваченном корабле. Невольничье судно называлось «Дукесса де Корунья», но впоследствии я переименовал его в «Новый ковчег».

Ну вот, я опять забежал вперед. Тогда же произошло следующее: я задержал капитана Берта и сказал, что хочу поговорить с ним о рабах.

— Заткнись, — сказал он. — Сначала я поговорю с тобой о них. Выясни, где крепятся цепи, и выведи наверх самую многочисленную группу невольников, скованных одной цепью. Я хочу взглянуть на них. Об остальных поболтаем позже. Возьми с собой Лесажа.

Я начал что-то говорить, но он приказал мне пошевеливаться. Теперь я понимаю: он боялся, как бы поблизости не появился другой испанский корабль, пока «Уилд» и невольничье судно сцеплены бортами.

Мы с Лесажем схватили мужчин, примкнувших к нам, и спросили, как расковать рабов. Кандальные ключи хранились в капитанской каюте, и мы нашли их без особого труда, а также нашли невольницу, прятавшуюся там в платяном шкафу. Рабы на том корабле были скованы цепями в группы по восемь человек; мы расковали группу, сидевшую ближе всех к люку, и вывели мужчин на палубу. Они не пытались сопротивляться.

Мы сказали им по-английски, по-испански и по-французски, что на «Уилд» требуются четыре раба, с них снимут кандалы и будут лучше кормить. Трое из них, казалось, поняли нас, и мы их расковали и отправили на «Уилд», а потом вывели на палубу следующую группу. Капитан Берт выбрал мужчину, который казался покрепче и посмышленее прочих, и тоже отослал на «Уилд».

Потом он собрал на палубе пиратов с обоих кораблей и велел мне подняться на ют вместе с ним.

— Мы свободное морское братство, — сказал он, — и вольны выбирать капитанов по своему усмотрению. Я собираюсь отправить захваченную добычу в Порт-Рояль, причем спешно. Если вы знаете что-нибудь о работорговле, вам известно, что на невольничьем судне умирает по два-три раба ежедневно, а потому лучше двинуться туда прямым ходом и на всех парусах. Я назначаю Криса старшим здесь. Он знает навигацкое дело, и у него есть голова на плечах. Он не станет захватывать суда по пути, но пойдет прямиком в Порт-Рояль и продаст там рабов и корабль. Шестерых матросов хватит, чтобы управлять кораблем, а потому мне нужны шесть человек, готовых признать Криса своим капитаном. Кто хочет отправиться с ним?

Я не помню, сколько человек вышло вперед — дюжина или около того. Капитан Берт отобрал шестерых и сказал, что я их новый капитан. Потом корабли расцепились, и мы пошли полным ходом.

Перво-наперво я взял курс на Порт-Рояль. Затем приказал вывести на палубу женщин и детей, а также одну группу рабов, скованных общей цепью. Цепную команду, так это вроде бы называется. Таким образом мы получили возможность вымыть помост, где они сидели, морской водой из шланга, а также промыть сточные желоба. Разумеется, после этого грязную воду надлежало выкачать вместе с нечистотами. Работа была трудоемкой, и мои люди сказали, что на нее следует поставить рабов. Я согласился, и мы выбрали четырех рабов покрепче и поставили у помп.

Через час я отправил первую цепную команду вниз и приказал вывести на палубу вторую, потом третью и так далее в течение всего дня. Ближе к ночи некоторые мужчины начали недовольно поглядывать на меня, а потому я подошел к Маньяну и крепко ему врезал.

Он упал, но тут же вскочил на ноги и попытался выхватить свою абордажную саблю. Я опередил Маньяна, вырвал у него саблю и зашвырнул на ют. (Лесаж отошел от штурвала на минуту, чтобы подобрать саблю для меня, хотя тогда я не знал этого.)

Мы снова сцепились, и вскоре кто-то бросил Маньяну кинжал. Он полоснул меня пару раз, прежде чем я выхватил клинок у него из руки, положил его на обе лопатки и приставил острие к носу.

— Если ты еще хоть раз возникнешь, я вгоню кинжал тебе в глаз по самую рукоятку, ясно?

Потом я рассек Маньяну нос с одной стороны. Так иногда поступают с провинившимися рабами, только нос рассекают с двух сторон. Но тогда я не знал этого.

Когда я поднялся на ноги, из ран у меня хлестала кровь. Я сказал остальным четверым пиратам, что не стану выяснять, кто бросил Маньяну кинжал, но оставлю тот у себя. Я сказал, что они должны отдать мне и ножны тоже, иначе им несдобровать.

Затем я ушел в капитанскую каюту. Я видел там медицинские принадлежности, когда мы с Лесажем искали ключи. Я взял бинты и попытался перевязать порезы. Дезинфицирующего средства там не оказалось, но я нашел графин бренди и обильно поплескал из него на раны. Я уже наложил повязку на бок и пытался перевязать правую руку, когда в каюту постучали. Такой тихий, робкий стук, словно за дверью стоял страшно напуганный человек, и я понятия не имел, кто это может быть.