Золото императора - Шведов Сергей Владимирович. Страница 13

Столы для пира накрыли не только в Кремнике, но и на вымощенных камнем улочках Таны. Руфин, благодаря знакомству с готскими вождями, пировал в кругу избранных. Здесь, в огромном зале, среди грубо размалеванных колонн и стен, собрался весь цвет Великой Готии. Вожди всех без исключения окрестных племен сочли своим долгом приветствовать верховного рекса Германа Амала в час его торжества. Десятки лет этот человек вел кровопролитные войны, чтобы объединить под своей рукой земли от моря Варяжского на севере до моря Черного на юге, от реки Дунай на западе до реки Дон на востоке, и вот сейчас, на склоне лет, он достиг того, к чему так стремилась его душа. Оставалось всего ничего – провозгласить себя императором и пожинать лавры великих побед. Так думали большинство из вождей, сидящих за пиршественными столами. Но были и такие, у которых на этот счет сложилось другое мнение. И этому мнению еще предстояло прозвучать под сводами покрытого копотью зала. Сам Германарех расположился за отдельным столом, находящимся на возвышении посредине зала. Все прочие столы были расставлены вокруг помоста, а пирующие сидели вдоль стен, лицом к верховному вождю и его прекрасной супруге. Синилада была единственной женщиной, допущенной на пир. Пить ей не полагалось, есть тоже. Зато супруге Германареха не возбранялось рассматривать гостей и улыбаться им, если ей придет в голову такая блажь. Улыбки Синилады удостоился даже Руфин, успевший сменить плащ римского патрикия на наряд готского вождя. Почему-то в его сторону взгляд новобрачной обращался особенно часто. Руфина такое внимание Синилады слегка смутило, однако он очень скоро сообразил, что смотрит русколанка не на него, а на антского княжича Белорева, который букой сидел рядом и пил вино в таких количествах, что патрикий всерьез стал опасаться за его здоровье.

– Пусть пьет, – махнул рукой легкомысленный Придияр, – лишь бы буянить не начал.

Возможно, именно во избежание неприятностей с подвыпившими гостями Германарех ввел в зал своих мечников, которые выстроились цепочкой вдоль стен, а также заняли галереи, нависающие над столами. Появление мечников вызвало переполох среди гостей, иные даже вскочили со своих мест, но повелительный жест Амала заставил их вновь опуститься на лавки.

– Надеюсь, он не собирается лить кровь на собственной свадьбе? – с кривой усмешкой спросил Оттон Балт у насторожившихся соседей.

Ответом ему было молчание, прерванное здравицей в честь новобрачных, которую произнес Сафрак. Во время осушенные кубки сняли напряжение, воцарившееся было в зале, и пир потек по заданному Германарехом руслу.

Здесь, на свадебном пиру, Руфин впервые увидел епископа Вульфилу, которого без труда опознал по облачению. Вульфила сидел едва ли не на самом почетном месте, рядом с сыном Германареха Витимиром, и сухое, изможденное постами лицо его выражало печаль. Видимо, он не принадлежал к сторонникам этого брака. Скорее всего, даже пытался переубедить верховного вождя. Но Германарех был слишком искушенным правителем, чтобы ввиду гуннской угрозы упустить такой шанс для сплочения. Возможно, Амал искренне проникся христианской верой, но Руфин не исключал и другого – Германарех использует христиан, дабы подорвать влияние дроттов как на вождей, так и на простых готов. В таком случае он почти наверняка догадывается о том, какую ловушку готовят ему хитроумные жрецы, и, надо полагать, уже принял меры, чтобы нейтрализовать их усилия. Не исключено, что мечников в зал он ввел именно по этой причине. Имея под рукой людей, вооруженных до зубов, верховный вождь может себе позволить отклонить любое требование, звучащее из недружественных уст. Дротты и волхвы появились в зале под конец пира, когда подвыпившие гости уже впали в благодушное настроение и принялись довольно грубо пошучивать по поводу предстоящей брачной ночи. Синилада на эти выпады даже бровью не повела. Улыбка так и не покинула ее пухлых губ. Создавалось впечатление, что ей нравились намеки гостей на предстоящее событие, более того, она даже поощряла особо развязных вождей, одаривая их насмешливыми взглядами.

– Обычай, – пожал плечами Придияр в ответ на немой вопрос патрикия. – На деревенских пирушках шутки бывают еще солонее.

Возможно, все это было действительно уместно, если бы в качестве новобрачного на пиру выступал юнец, едва отпустивший усы. Но седовласому Германареху подначки пьяных вождей явно не нравились. Лицо его то бледнело, то багровело от приступов ярости. Взгляды, которые он метал в шутников, могли бы смутить самое твердое сердце, но, похоже, его захмелевшим гостям море было по колено. Руфин ждал вспышки необузданного гнева, с печальными для шутников последствиями, но как раз в этот момент в зале прозвучал голос Алатея:

– Дротты и волхвы пришли к нам, вожди, чтобы проводить будущих супругов к брачному ложу.

– Ты пьян, рекс, – выкрикнул Сафрак, вскочивший с места. – Брак уже заключен. И Богу не нужны посредники, чтобы узнать о его последствиях.

– Брак считается свершившимся, когда соединяются не только души, но и тела, – громко произнес Алатей. – Девственница не может быть мужнею женою. Так заповедовали боги, так говорит здравый смысл. Вождь на брачном ложе ничем не отличается от простолюдинов. Союз душ – это хорошо, но от такого союза не рождаются дети. Или ты хочешь, Сафрак, чтобы племя готов сошло на нет?! Чтобы наши коровы и овцы перестали приносить приплод?! Чтобы земля наша перестала родить на радость всем нам? Чтобы по нашим степям скакали злобные гунны? Чтобы Великая Свитьод пала в угоду пришлому богу?

– Мой бог не запрещает плотских утех между супругами, рекс Алатей, – громко провозгласил Сафрак. – Но он против того, чтобы посторонние люди наблюдали за таинством любви. Рекс Герман Амал не бык и не жеребец, чтобы потешать простых смертных.

В пиршественном зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь слабым позвякиванием железа. Руфин вскинул глаза к галерее и увидел лучника, целившегося ему в грудь. Рядом с лучником стояли его товарищи, уже выбравшие жертвы среди вождей, сидящих за столом. Шутки и споры, похоже, закончились, Герман Амал готовился сказать свое веское слово.

– Я пошел вам навстречу, дротты, – верховный вождь готов говорил спокойно, не повышая голоса, – но вы расценили мой жест как слабость. Вы пришли сюда, чтобы диктовать мне, Герману Амалу, свою волю. Вы бросили мне вызов, и я его принимаю. Отныне я запрещаю вам, дротты, являться мне на глаза. Я больше не хочу слушать ваши лживые речи. Я не буду разрушать ваши святилища и оскорблять старых богов, но отныне всякий гот, переступивший порог капища, станет моим недругом. А если это сделает кто-то из близких мне людей, то он будет казнен в назидание другим. Я все сказал, вожди, теперь выбор за вами. Сафрак, прогони назойливых старцев из моего дома.

Однако вмешательства Сафрака не потребовалось. Дротты, опираясь на длинные посохи, торжественно направились к выходу, и только у самых дверей один из них, самый старый по виду, обернулся и сказал голосом неожиданно густым для столь щуплого тела:

– Я не буду насылать на тебя проклятье, рекс Герман Амал, ибо ты уже и без того наказан богами. И твоя немощь, не столько телесная, сколько духовная, рано или поздно погубит готов. Вождь, от которого отвернулись боги, обречен. Отдай власть сыну, Герман, и уходи. Это не воля дроттов, это воля богов.

– Вон! – крикнул Германарех, вскакивая на ноги. – Вон, исчадье ада!

Суматоха поднялась изрядная. Сафрак, бросившийся было к дроттам, был остановлен вождями, вставшими на защиту старцев. Мечники забряцали оружием, готовые ринуться на растерявшихся гостей, но как раз в эту минуту заговорил епископ Вульфила:

– Не гоже, рекс Герман, так обращаться с гостями. Дротты пришли сюда незваными, и ты вправе был указать им на дверь. Но все остальные знатные мужи, приглашенные тобой на пир, вправе требовать уважения к себе.

– Сафрак, – приказал Германарех, поднимаясь из-за стола, – уведи мечников. Я верю в преданность готских вождей и в честность вождей русколанских. Я верю, что все благородные мужи, сидящие за этим столом, выполнят свой долг на поле брани и защитят нашу землю от нечисти, надвигающейся с востока. За ваше здоровье, вожди, за нерушимый союз готов и русколанов.