Ларец Самозванца (СИ) - Субботин Денис Викторович. Страница 35
— Смотри-ка, этот, мелкий-то, обмочил штаны! — возмущённо воскликнул Яцек.
Но на это уже никто не обратил и малейшего внимания. Казаки и ляхи спешно заряжали последние рушницы и пистоли, проверяли насадку клинков на саблях. Их командиры, посовещавшись, назначили из числа самых метких дюжину стрельцов, которые огнём своих пищалей должны были прикрыть атакующих. Не впервой чай, мелочи не упустят!
Потом был залп… Потом двери и окна первого поверха распахнулись и ляхи с казаками, подбадривая себя и запугивая врагов дикими воплями, ринулись во двор. Поверх их голов, иногда и слишком низко, ударили стрельцы. Немногие их пули достигли цели, но они заставили вражеских стрелков вжаться в укрывища и потерять драгоценные мгновения… Стрелять из ручницы — вовсе не то же самое, что из лука или самострела! Пока фитиль запалит порох, пока тот воспламенится, отчаянно дымя и воняя, проходит некоторое время. Ну, а там уже и казаки добрались до врагов, да сабли свои, в ножнах не заржавевшие, в ход пустили.
Оба славных командира, пан Роман и пан Анджей, сражались в первых рядах и покрыли себя неувядаемой славой… В том, по крайней мере, убеждены были их оруженосцы. Хотя какая слава — погнать не прочухавшихся со сна разбойников, вчерашних холопов да крестьян! Тьфу, сабли да кончары поганить жалко…
Пану Анджею, впрочем, под конец боя достался соперник посложнее. В дедовских тегиляе и ржавой мисюрке, вооружённый огромным бердышом, он был быстр… очень быстр! Главное же — решительно настроен. Пана Анджея он притиснул к стене и прозвенел бердышом предельно близко к нему… Хорошо ещё, всё по брёвнам попадал…
Бедный пан, отбивший себе все руки в попытке хотя бы отклонить полёт бердыша, с тоской отмечающий щербину за щербиной на бесскверном прежде клинке кончара, уже и с жизнью начал прощаться… Разбойник внезапно замер с задранным над головой бердышом. Огромное лезвие качнулось назад, потом вперёд, опять назад… Со стоном, очень напоминавшим скрип рушащегося дерева, разбойник повалился на спину. Голубые глаза его безжизненно уставились в серое, пасмурное небо, по которому гуляли чёрные грозовые тучи.
— Чего замер? — зло рявкнул пану Анджею пан Роман, зорко глядя по сторонам. — Устроил тут поединок…
Пан Анджей немного обиделся на такое пренебрежение к своим силам, но спорить не стал. И впрямь ведь заигрался… Головы мог лишиться!
Меж тем, внезапная, во многом хаотичная атака сделала своё дело. Из двух дюжин разбойников, окруживших шинок, больше половины погибли сразу, троих взяли в плен, остальных выгнали за ворота. Правда, сами броситься следом не рискнули… Как оказалось, правильно. Когда кто-то из казаков выглянул из-за ограды, по нему открыли такой плотный огонь неведомые стрелки, что шансов спастись у него не было вовсе. Сразу несколько метких пуль раздробили голову неосторожному и его соседи, отчаянно ругаясь, принялись отчищать с лиц и одежды разбрызганные мозги и кровь…
— Осторожно! — рявкнул пан Роман, выглядывая в узкую щель между брёвнами. — Ишь, как лупят, мерзавцы…
Собственно, больше никого не пришлось уговаривать. Пример товарища, так нелепо погибшего, привёл к должному результату.
6
Воспользовавшись странным затишьем и велев позвать себя, если пан Роман что надумает, или враг пойдёт на приступ, пан Анджей отправился в шинок. Бедняга-шинкарь, всхлипывая и стеная о погибшем добре, прибирал главный зал. Здесь и впрямь много чего было расколошмачено: и когда казаки рванулись с мест, и выстрелами. Впрочем, вряд ли здесь было что-то действительно серьёзное… Пан Анджей, однако, благоразумно поспешил оставить его одного. Его куда больше интересовала жена шинкаря… Да куда ж она, в конце-то концов, испарилась?!
Он почти сразу получил ответ на свой невысказанный вопрос. Визгливый голос, изрыгавший на чью-то голову поток отборной ругани, мог принадлежать только Саре… Так и есть — она!
Перед шинкаревой женой стояла, понурив голову, служанка. Ей приходилось туго, уши покраснели, не иначе как испытав на себе ласковое прикосновение рук хозяйки, багровые щёки говорили о том же.
— … Ты, дочь хромой, безмозглой, худородной суки и чахоточной блохи! — орала Сара. — Чем ты думала, когда опрокинула свежий гуляш?! Ну скажи, дура, чем мы теперь накормим гостей? Или, может, прикажешь с пола соскребать?
— Не надо! — поспешно вмешался пан Анджей, внутренне содрогнувшись и лихорадочно припоминая, не попалось ли случаем ему что-нибудь, похожее на мусор, в еде. — Не надо с пола! Лучше заново сготовить… А накажешь ты её позднее, прелесть моя… Пойдём-ка!
Служанка тихонько — не дай Бог, хозяйка услышит — хихикнула, отчего огромные её груди колыхнулись жутковато. Та, впрочем, не услышала. Слишком занята была настойчивым паном, который целеустремлённо заталкивал её в дальний угол. Ну, а когда затолкал, ей окончательно стало не до того, а пан Анджей сполна разогнал кровь в жилах… Говорят, это помогает при ушибах!
Некоторое время спустя, когда слегка утомившийся пан Анджей удобно устроился на мешках, в которых на этот раз оказалась мука, вполне удовлетворённая Сара обратила внимания, что служанка по-прежнему здесь и значит, была свидетельницей её вольной или невольной измены мужу. То, что бедолага Моисей давно уже обладал ветвистыми рогами, что про любовные похождения своей жены он был извещён и давно с этим смирился, дела не меняло…
Поддёрнув сбившуюся юбку и заправив грудь обратно в рубаху, Сара решительно шагнула вперёд.
— Ну? — медленно сказала она. — Что ты здесь застряла? Делать нечего?!
Служанка не успела и рта раскрыть, как оглушительная пощёчина заполонила собой всю кухню. Она тут же заревела в голос, не заботясь о том, что нос от этого стал похож на свеклу, а щёки приобрели ещё более яркий и насыщенный багровый цвет…
— За что, госпожа?! — провыла она, между делом отметив с удовлетворением, что польский господин от всей этой разборки между женщинами поморщился, скривился и вообще явно ощутил себя не в своей тарелке. — Я гуляш убирала, как ты велела!
— Плохо убирала! — слегка сбавив тон, возразила хозяйка. — Не вижу! Впрочем, убирай дальше. И чтобы через полчаса пол был чистый, а тебя здесь и духу не было!
Пребывая в самом дурном настроении, она пулей вылетела из кухни. Грохнула, чётко впечатавшись в косяк, дверь…
Некоторое время на кухне стояла тишина, прерывавшаяся только всхлипываньями принявшейся за работу служанки. Потом отдохнувший пан Анджей уселся на мешках… Взору его открылась дивная картина: подоткнувшая юбку служанка старательно затирала пол, позабыв или решив не обращать внимания на пана. Что ж, решение её было вполне правильным… по крайней мере, на взгляд пана Анджея, который счёл, что ноги её полноваты, а вот зад — в самый раз.
Внезапно, видимо услышав шорох за спиной, служанка выронила тряпку, и резко обернулась.
— Ой, пан! — пролепетала она. Юбку, впрочем, не одёрнула, явив взору пана Анджея красные круглые колени. — Ой, стыд-то какой!
Трудно сказать, чем руководствовался пан Анджей в этот миг, но он довольно быстро для своей комплекции встал и, подойдя и развернув её обратно, задом к себе, резко и быстро овладел ей. Не встретив, правду сказать, намёка на сопротивление. Служанка только приговаривала изредка, между стонами и охами.
— Господин!.. Господин… Господи…
Пан Анджей так увлёкся, разгорячившись, что не расслышал шагов за спиной. Он вряд ли вообще обратил внимание по сторонам, если бы его внимание не привлекли к себе самым элементарным способом — обрушив на голову сковороду. Хорошо ещё, холодную и без содержимого!
Сотрясение мозгов всё равно было основательным. Пан Анджей, никак не ожидавший такого подлого нападения в миг высшего для мужчины блаженства, немедленно потерял способность не только соображать, но даже и стоять на ногах. Так и стёк мордой по заднице служанки вниз, тупо глядя перед собой ничего не видящим взглядом и поперву даже не пытаясь что-либо осознать. В ушах — это он сознавал — стоял неумолчный звон, как если бы все церкви, храмы, соборы, колокольни и звонницы Москвы начали звонить одновременно в свои колокола.