Вам — задание - Чергинец Николай Иванович. Страница 16

— Товарищ лейтенант, сложите сюда документы, награды, фотографии, письма, если они, конечно, есть. Я все это буду хранить до вашего возвращения.

Купрейчик уже знал, что разведчики, уходя на операцию, с собой документов, наград, личных писем, фотографий не берут. Он взял протянутый ему кисет, подумал: «Смотри-ка, у каждого ордена и медали есть, а у меня что?» Он повернулся лицом к своей постели, вложил в кисет документы и с огорчением подумал: «Хоть бы фотография Надюши была».

Мухин выждал, пока соберет старшина обратно мешочки, и продолжил:

— В группу захвата вместе с лейтенантом войдут: Луговец, Малина, Чижик и Тимоховец. Группа обеспечения — сержант Щука, с ним еще четверо: Головин, Зайцев, Громов и Зыбин. Задача на сегодня: подготовить обмундирование, автоматы обмотать бинтом или белым материалом. Ну а мы, — он повернулся к лейтенанту, — пойдем налаживать контакты с саперами, а потом еще раз побываем на НП у артиллеристов.

Когда вышли из блиндажа, Мухин облегченно сказал:

— Ух ты, пронесло! Я боялся, что сейчас нас с тобой за грудки будут брать, но, слава богу, обошлось. Наверное, твое присутствие остановило. Сидят уже почти неделю без дела.

В подготовке к операции оба дня прошли незаметно. Вечером группа была в расположении взвода Орешко. Красноармейцы сразу же обступили знакомых «фрицев», но шуток над формой разведчиков не было. Все относились к ним с уважением, понимая, на какой риск идут люди. В офицерской форме был только Луговец. Это на случай, если разведчики неожиданно столкнуться нос к носу с немцами. Луговец несколькими фразами сможет задержать врагов и не дать им первыми применить оружие.

В полной темноте подошли трое саперов, они были одеты в белые маскхалаты, в руках — длинные ножницы. Мухин проверил, хорошо ли замаскированы автоматы, не торчит ли из-под белых маскхалатов форма, подошел к Купрейчику и протянул ракетницу:

— Если обнаружат, дай знать, мы постараемся при крыть вас огнем.

Он помолчал немного, а затем тихо произнес:

— Терзаться буду, ожидая вас, уж лучше бы я пошел. Ну да ладно, говорить об этом поздно. Давай, командир, трогай!

Купрейчик пожал капитану руку и подошел к сидящим на дне траншеи разведчикам:

— Головин и Тимоховец вместе с саперами впереди, за ними — я, остальные — за мной. Пошли.

Они вылезли на бруствер и, пригибаясь, пошли в сторону вражеских позиций. Еще днем Купрейчик, инструктируя разведчиков, предупредил, что от своих окопов они будут идти только пятьдесят метров, а дальше — ползком. Купрейчик считал шаги: «Сорок семь, сорок восемь, сорок девять, пятьдесят. Пора», — и он лег на снег. Оглянулся и увидел, что все остальные сделали то же самое. «А где же Головин и Тимоховец с саперами? — Он пошарил по снегу руками и понял, что в этом месте тоже начали ползти. — Ишь ты, тоже считали шаги», — подумал он удовлетворенно и пополз.

Бесшумно ползти по сыпучему снегу нелегко, но еще труднее ползти по образовавшейся ледяной корке и не издавать ни одного звука. Неожиданно раздался четкий щелчок, и в небо взвилась ракета. Все замерли и, казалось, даже не дышали. Лейтенант представил себе, как немецкие дозорные в этот миг до боли в глазах осматривают «свою» зону наблюдения. Хотелось поглубже спрятать лицо в снег, но нельзя: любое движение будет замечено.

Наконец ракета погасла. Купрейчик дал глазам немного привыкнуть к темноте и двинулся вперед. Вскоре он разглядел несколько белых призраков и догадался, что они достигли проволочных заграждений.

Когда он подполз к своим, то увидел, что саперы уже проделали проход и теперь двое из них лежали на спине и держали в руках концы проволоки. Третий сапер сделал знак рукой — за мной, мол, — и пополз вперед. За ним, чуть слышно поскрипывая снегом, двинулись Головин и Тимоховец, потом повел за собой остальных Купрейчик.

Вскоре все оказались у второго ряда заграждений. Подождали, пока подползут оба оставшихся сзади сапера. Потом они втроем снова бесшумно проделали проход. Первым нырнул под проволоку Головин, за ним, легонько оттеснив чуть в сторону Тимоховца, лейтенант и остальные разведчики.

Саперы остались у заграждений. Им надо заделать проходы, а затем возвратиться назад. Сзади ударил пулемет, за ним чуть левей — второй. Это Орешко, как и было договорено, устраивает немцам маленький «концерт». Купрейчик думал: «Опоздали малость, мы уже заграждение преодолели». Но все равно эти очереди прозвучали как привет от своих, и на душе стало приятнее. Ползли еще долго. Купрейчик даже стал сомневаться, не отклонились ли они от маршрута, но впереди в нескольких метрах разглядел бруствер немецкой траншеи. Ее надо было пересечь. На мгновение стало страшно — а вдруг их там ждут немцы, которые давно заметили приближающихся разведчиков и сейчас подпускают поближе, чтобы в упор расстрелять.

Лейтенант чуть замешкался, приготавливая на всякий случай гранату, и тут заметил, что слева и справа от него к траншее двинулись его товарищи. «Меня прикрывают», — подумал он и усиленно заработал локтями и ногами, стремясь не отстать от своих. Вот и траншея. Они перепрыгнули ее и поползли. Где-то впереди должен быть небольшой лесок, Купрейчик помнил, что Мухин несколько раз напоминал ему: лес обойти слева. Капитан был уверен, что в нем наверняка прячутся фашисты, а может, даже их техника, а это значит, что можно легко напороться на засаду.

Лейтенант дернул за ногу впереди ползущего. Тот остановился. Купрейчик узнал Луговца и тихонько прошептал:

— Где-то впереди лес должен быть, нам надо левее держать.

— Мы помним, впереди ползет Зайцев, он тоже знает.

«Неопытный я еще командир», — невесело подумал Купрейчик. В то же время он понимал, что разведчики не хотят дать ему почувствовать это. Его успокаивало еще и то, что разведчики действовали без команд, как единый хорошо слаженный механизм. Вот и сейчас они начали забирать все левее и левее, а когда справа на фоне снега зачернел лес, поднялись, и, пригибаясь, держась строго в затылок друг другу, побежали вперед. Купрейчик только диву давался: откуда у этих людей столько сил? Ползли долго, теперь вот уже отмахали бегом километр, и ни громкого дыхания, ни кашля, бегут, как тени, бесшумно и легко. А он уже давно начал задыхаться. От нервного напряжения дышал неглубоко, а от этого было еще труднее. Не выдержав, Алексей перешел на шаг и снова удивился своим подчиненным, они все как один: и те, что впереди, и те, что бежали сзади, сразу же тоже перешли на шаг.

Впереди чернел небольшой кустарник. Вошли в него и остановились.

Луговец чуть слышно сказал:

— Может быть, передохнем немного, товарищ лейтенант? — и чтобы командир не подумал, что остановку делают ради него, добавил: — Перекурим, заодно по карте определимся.

Купрейчик по достоинству оценил тактичность и, подумав для видимости несколько секунд, согласился:

— Давайте на пару минут остановимся. Надо только на карту посветить.

— А это мы вмиг сделаем, — быстро сказал Чижик и обратился к друзьям: — А ну, ребята, приготовим блиндаж для командира.

Разведчики принялись за работу. Они быстро выкопали в снегу яму, все, за исключением двоих, забрались в нее, а сверху укрылись в два слоя маскхалатами.

В руках Громова вспыхнул фонарик, он прикрыл отражатель рукой и сделал узкий луч. После этого он негромко спросил:

— Ну, как, Степаныч, не видно?

Снаружи сразу же ответил Зайцев:

— На полный свет не включай.

— А этот свет виден?

— Нет, работайте.

Лейтенант развернул карту и вместе с Луговцом склонился над ней. Они быстро определили точку, где сейчас находятся. Получалось, что в километре должна была быть небольшая деревушка, а от нее, чуть левее к линии фронта, шла дорога.

Купрейчик предложил:

— Что, если нам к этой деревушке махнуть? Мухин, кстати, тоже советовал. Там же наверняка какой-нибудь штабишко имеется. У въезда, может, прихватим кого-нибудь.

— Нет, товарищ лейтенант, у въезда нельзя. Вряд ли немцы тут по одному ходят. Если поднимается шум, то в поле, когда уходить будем, нас обнаружат и как куропаток перещелкают. Может быть, лучше в деревню огородами прокрасться и там попытаться одного фашиста прихватить?