Маски Тутанхамона - Мессадье Жеральд. Страница 33

— Но какое отношение это имеет к людям?

— У растений все происходит, как у людей. Они все нуждаются в воде, но если ты им дашь ее слишком много, они слабеют. И тогда у них начинают загнивать корни. Слишком изнеженные мужчины слабеют так же, как и те, кто выпивает слишком много вина, они теряют свою силу. Растение, которое ты поливаешь бережно, будет сильным, так же, как и мужчина, воспитанный в строгости, — это закалит его характер.

Мальчик казался задумчивым.

— Посмотри теперь на этот страстоцвет, — продолжил Уджбуто, указывая на лиану с бледно-розовыми цветами. — Природа сделала так, что у этого растения нет ствола, и оно не может расти иначе, кроме как цепляясь своими усиками за дерево или любой высокий и твердый предмет. Она подобна женщинам, нуждающимся в том, чтобы рядом был сильный мужчина, и тем мужчинам, которые не умеют существовать без питающей их власти, как, например, чиновники.

Мальчик расхохотался.

— Если ты понаблюдаешь за растениями, — продолжил Уджбуто, — то заметишь, как мало больших деревьев дают красивые душистые цветы. Цель их существования состоит в том, чтобы воспользоваться преимуществами своей высоты и создать лес. Некоторые из них живут много десятков лет, в то время как растения с большими цветами требуют постоянной заботы, могут пострадать от хищных насекомых и живут намного меньше.

— И как это надо понимать?

— Подумай немного. Какой ты из этого делаешь вывод?

— То, что нравится, не может длиться долго?

Теперь наступила очередь писца расхохотаться.

— Почти так. Люди, желающие блистать, оставляют после себя мало долговечного, в то время как те, кто продолжает идти своим путем, лишенные тщеславия, создают прочные и полезные творения.

— Но неужели ты полагаешь, что растения знают, что такое дисциплина и мужество?

— Именно эти слова мы используем для описания некоторых особенностей растений. Подойди, посмотри на эти опунции. Они дают сочные плоды, не так ли? Они — спасение для путешественников, которые находят их в самых засушливых уголках пустыни. Они не привередливы, их колючки отпугивают хищников, и они размножаются без помощи человека.

— Обладают ли они мужеством?

— Ты можешь это и так назвать. Они очень бережливы, что касается воды. Они сохраняют самую малую каплю и не испаряют ее. Таким образом, они могут выдержать засуху, которая доводит до изнеможения даже закаленного человека. А знаешь ли ты, что мужество сопротивления солнцу материализуется в их соке? Если ты сумеешь срезать один из этих крупных листов, не поранив себя колючками, и покроешь его соком кожу, обожженную слишком жарким солнцем, то быстро умеришь боль от ожогов.

Мальчик оставался задумчивым, он был восхищен услышанным. Уджбуто увел его в другую часть сада.

— Посмотри на эти маки, из которых мы извлекаем вещество, успокаивающее возбужденные души. Что ты можешь отметить?

Ученик писца внимательно посмотрел на большую поляну ярко-красных цветов и сделал вывод:

— Мне кажется, что некоторые растения выше других, и есть такие, что плохо растут.

— Ты наблюдательный. Растения не рождаются равными. Некоторые начинают развиваться из сильных семян, другие с трудом прорастают, получаются хилые ростки.

— Можно их удобрить?

— Да, но удобрение лучше использовать только для укрепления тех, кто уже силен и вряд ли позволит другим выжить. Хороший садовник выбирает ростки мощные, потому что их семена будут более плодовитыми.

— Это означает, что ничего нельзя сделать, чтобы помочь хилым растениям?

— Без сомнения, можно, но если взять в расчет время, которое нужно им посвятить, начинаем думать о том, что легче воспитывать, укрепляя имеющиеся достоинства.

Мальчишка становился все более и более задумчивым.

— Но, Уджбуто, мы же не растения! Считаешь ли ты, что мы можем изменить свою природу знанием?

— Конечно, — ответил писец, срывая на ходу сухие листья папайи, — знание всегда полезно. — Но оно только и способно, что укреплять слабых в сознании своей слабости и сильных в сознании своей силы. Оно, таким образом, подобно удобрению, и его необходимо использовать сознательно.

— Тогда мы ничего не можем сделать вопреки нашей природе? — спросил ученик писца, подразумевая, что все в жизни предопределено.

— Не так это следует понимать. Разумнее развивать данное природой. Напрасными были бы намерения куста роз возвыситься над баобабом, а смоковницы — благоухать, как жасмин.

— И когда ты видишь человека, то можешь сказать, баобаб он или розовый куст?

— Если я изучаю его поведение, то действительно иногда могу понять его суть, но не могу быть в этом абсолютно уверен.

— Почему?

Уджбуто некоторое время помолчал, прежде чем ответить. Затем с полуулыбкой сказал:

— Потому что человек иногда увлечен идеей, которая не свойственна его природе. Бывают мужчины-розовые кусты, которые берутся за дела мужчин-баобабов.

Мальчик посмотрел на него недоуменно.

— А я, Уджбуто, кто я? Человек-розовый куст или человек-баобаб?

Писец тихо засмеялся.

— Я могу ошибаться, но ты не являешься ни тем, ни другим. Ты мне скорее напоминаешь будущего мужчину-пальму, подобно той, на которую ты взбирался вчера. Ты гибкий, стойкий и сильный. Между тем, тебе надо будет обломать много пальмовых ветвей, прежде чем ты доберешься до ветки с финиками.

Ученик писца искренне рассмеялся, схватил руку Уджбуто и по-дружески потряс ее.

— Почему ты мне никогда не предлагаешь делать то, что делаешь с Пасаром?

Вопрос, прозвучавший на террасе во время послеобеденного отдыха, поразил Анкесенпаатон как камень, упавший с неба. Как Тутанхамон мог знать, что она делала с Пасаром? Она и ее любовник всегда соблюдали исключительную осторожность, занимаясь своими шалостями. Чаще всего они это делали ночью в помещениях для прислуги, давно уже пустовавших. И если случалось, что Пасар спал с нею, как в ту «ночь кобр», он украдкой уходил на рассвете и возвращался в свою комнату прежде, чем пробуждались домочадцы.

Пасар ушел осматривать корабль, предоставленный царской чете по требованию Анкесенпаатон, который этим утром причалил к пристани дворца — «Правосудие Маат». С высоты террасы она наблюдала за тем, как мальчик шагает по пристани и беседует с корабельной обслугой.

Эта картина навеяла ей воспоминания о Неферхеру, который полагал, что никто его не видит, когда он поднимался на борт своей лодки. На этой лодке около полутора лет назад он убежал из Ахетатона, спасая Меритатон и их сына от коварных властолюбцев, а возможно, и от смерти.

Вопрос Тутанхамона остался без ответа. Но Анкесенпаатон чувствовала, как взгляд супруга заставлял гореть ее щеки. Она повернулась к нему и от растерянности стала часто моргать. Она не собиралась ни лгать, ни протестовать; но она не считала необходимым признаться.

— Когда он с нами, я хорошо вижу, какие между вами отношения, — продолжил он. — Вам нет необходимости разговаривать. Вы и так понимаете друг друга, это очевидно.

Была ли это сцена ревности? Но никаких требований, никаких упреков Тутанхамон не высказал. Он говорил спокойно, почти бесстрастно, и его лицо-маска оставалось невозмутимым.

Именно маска. Со времени «ночи кобр» у него изменилось выражение лица. Черты стали не столь подвижными. Он теперь казался увереннее. А также часто подолгу интригующе молчал. О чем он думал, когда длительное время смотрел в пустоту?

— Я — твой муж, — произнес он. — Разве у меня нет права делать это?

Его право. Стало быть, это не приступ ревности; он требовал вознаграждения за согласие на присутствие и привилегии Пасара.

— Конечно, — наконец ответила она.

Не «да», а «конечно». Пропасть разделяла эти слова. Да— это подтверждение права мальчика обладать ее телом, конечноозначало, что это само собой разумеется и что она этому не придавала особого значения.

Ощутил ли он разницу? Без сомнения, нет. Молния блеснула в глазах под маской.