Кровавая Роза - Монсиньи Жаклин. Страница 35
Он попытался обнять Зефирину, но она выскользнула из его рук.
– Будущее, мессир Кортес, начнется в океане!
Руки Кортеса легли ей на плечи.
– Смотрите-ка! – насмешливо произнес он, подделываясь под ее интонации. – Будущее начнется в океане… Я могу сделать с тобой все, что хочу.
Он гладил ей бедра. У Зефирины хватило сил не двинуться.
– Фи, мессир, разве я предлагаю вам невыгодную сделку?
– Выгодная сделка должна удовлетворять обе стороны! – возразил Кортес.
– Именно этого я хочу. Дайте мне три пропуска на корабль. Клянусь, что буду принадлежать вам.
– Сегодня вечером?
– В открытом море мессир… На пятую ночь в океане!
– Звучит подозрительно!
– Зато разумно! Если я буду вашей сегодня вечером, вы оставите меня на берегу.
– А как же мое слово, сеньора!
– А как же мой пропуск, мессир!
– Вы несговорчивый партнер!
– А вы заговариваете мне зубы!
– Речь идет о моих чувствах, сударыня!
– Речь идет о делах, мессир! – уточнила Зефирина.
Она подумала, что Кортес задушит ее. Внезапно тот расхохотался.
– Кстати, о делах… Спасибо за сообщение. Ей-богу, я был уверен, что вы лжете. Прокляни меня Бог, но мой капитан арестовал Жака Флери именно там, где вы сказали, на мысе Сен-Венсан. Дурак попался в этой бухточке, словно крыса!
Зефирина была подавлена этой новостью. Злой судьбе было угодно, чтобы сказанные наобум слова оказались правдой.
– Пес Флери, – продолжал Кортес, не замечая растерянности Зефирины, – будет привезен сюда в крепость. Затем я отправлю его в Толедо, в подарок Карлу V. Я вас должен тысячу раз благодарить, поскольку вы, надо признать, ведете дела честно… Итак, договорились, дорогая, на пятую ночь в море… Я помечу на своих записных табличках.
Это было сказано с веселой развязностью.
– А что касается ваших пропусков, считайте, что дело улажено. Где вы остановились?
После неуловимого колебания Зефирина дала адрес постоялого двора.
– Клянусь святым Хуаном, вам не повезло. Я остановился в Алькасаре. Сделайте милость, будьте моей гостьей… честь по чести, само собой разумеется… в соответствии с нашим соглашением, – добавил Кортес с иронией.
Сочтя, что будет лучше оставаться возле конкистадора, чтобы следить за ним, она приняла приглашение.
Вместе с Плюш, Пикколо и Гро Леоном Зефирина жила теперь в старинных покоях султанов. Мысли ее были постоянно обращены к Луиджи и Фульвио. Она часто раскрывала медальон с сиреневой крышечкой. Горячо ласкала волосы Луиджи, снова закрывала свое сокровище и с широко раскрытыми глазами погружалась в бесконечные грезы.
Кортес вел себя пристойно. К тому же его почти не было видно. Конкистадор был слишком занят приготовлениями к путешествию.
Держа слово, он передал Зефирине через своего картографа Кристобаля три разрешения на выезд в Индию на имя молодого идальго Жиля де Пилара и двух его слуг Педро и Пако.
Зефирина любила беседовать с Кристобалем, человеком большой учености и обширных познаний. Картограф бесконечно обожал Кортеса. Словоохотливый Кристобаль рассказал молодой женщине, что во время его пребывания в Толедо весь двор потрясла одна новость. «После отъезда мадам Маргариты во Францию король Франциск I хотел бежать, переодевшись… негром. Побег был открыт в последний момент. Шокированный Карл V объявил, что его «брат» опустился до того, что покрасил лицо в черный цвет. «Черномазый», – повторял император. Кому в его окружении могла прийти столь же нелепая, сколь непочтительная мысль?»
Кристобаль смеялся, но Зефирине было вовсе не смешно. Ее план провалился, и Франциск остался пленником в Мадриде. Освободить его можно было теперь только путем дипломатических переговоров.
В ярости Карл V повелел Рамону де Кальсада разыскать всех соучастников неудачного побега.
– Дон. Рамон обещал доставить их мертвыми или живыми… Вы знаете дона Рамона, сеньора? – простодушно спросил Кристобаль.
– Немного…
Зефирина сменила тему. Кристобаль думал, что молодая женщина укрылась под мужской одеждой и другим именем только для того, чтобы следовать за Кортесом.
Подозревал ли дон Рамон, что Зефирина участвовала в заговоре? Он, несомненно, затаил против нее смертельную злобу, поскольку она от него сбежала. Итак, прятаться было необходимо.
Из этих бесед она узнавала только бедственные новости и поэтому впала в уныние, ее терзали угрызения совести и мучила тревога.
Бездействие давило на нее, и она изнывала от нетерпения. Накануне отплытия, по-прежнему в мужской одежде, она вместе с Плюш и Пикколо зашла в собор. Гро Леон мудро остался снаружи. Помолившись с забытым усердием, Зефирина направилась в ризницу. Какой-то служка чистил церковные сосуды. Она выдумала историю о дяде, который должен нагнать «его» в Севилье. Посредством двадцати реалов «на добрые дела» Зефирина получила от ризничего обещание передать Ла Дусеру вполне безобидное на вид послание.
Письмо ее гласило:
«Дорогой дядя!
Мы отправляемся вслед за нашей дражайшей мачехой на «Виктории». Зефир влечет ее к Западной Индии. Ваш преданный племянник. Жиль де Пилар».
Зефирина знала Ла Дусера. Он поймет, в чем дело.
Когда она выходила из собора, над площадью святого Франциска раздались мстительные крики. Народ улюлюканьем встречал пленника. Скованный по рукам и ногам, тот стоял на повозке. Опутанный цепями человек был бледен, но взгляд его бросал вызов черни.
– Кто это? – Зефирина обратилась к торговцу марципанами.
– Корсар Жан Флери!
«Я приношу несчастье! – подумала Зефирина. – Все, к чему я прикасаюсь, оборачивается плохо… Как помочь ему?»
Смешавшись с возбужденной толпой, Зефирина и ее спутники прошли за повозкой до башни Хасана в старой мавританской крепости.
Жана Флери бросили в подземелье. Севильцам было разрешено глазеть на него сквозь решетку. Прикованный цепями к стене, Флери безмолвно сносил плевки, помои и всяческие оскорбления, которыми осыпала его толпа.
Чтобы Зефирина могла приблизиться к пленнику, нужно было отвлечь зевак. Этим занялся Гро Леон.
– Sangriar! Salvage! Sapo! Sabaclo! Severidad!
Великолепный зазывала, Гро Леон превзошел самого себя, выкрикивая все известные ему испанские слова. Заинтересованная стража подошла поближе. Вокруг Гро Леона образовалась толпа. Пикколо, подняв руку, изображал вожатого птицы, а мадемуазель Плюш оберегала хозяйку, прикрывая тыл. Зефирина встала на колени перед решеткой темницы.
– Мессир Флери… Мессир Флери! – прошептала Зефирина.
Услышав французскую речь, корсар вздрогнул.
– Кто ты, паренек? – пробормотал он.
– Друг всем сердцем!
– Ты приехал из Франции?
– Да, мессир. Что я могу сделать для вас?
При этом вопросе Зефирины улыбка тронула окровавленные губы корсара.
– Молиться и отомстить за меня, если сможешь.
– Скажите, мессир…
– Меня предала женщина… Не знаю как и почему, но это француженка, так мне сказали мои охранники… Возвращайся сегодня в одиннадцать часов… – быстро добавил Жан Флери.
В темницу вошли тюремщики. Зефирина успела только отпрянуть от решеток.
«МЕНЯ ПРЕДАЛА ЖЕНЩИНА…» Весь вечер эти слова звучали в ушах Зефирины.
Человек с другим складом характера не вернулся бы снова к корсару. Зефирина же не могла жить с этой ужасной тяжестью на душе.
На соседней колокольне било одиннадцать ударов, когда молодая женщина в сопровождении Пикколо и Гро Леона вышла из Алькасара. Фонарь им был не нужен – лунный свет заливал улочки молочной белизной.
Зефирина добралась до башни Хасана без нежелательных встреч. Подступы к крепости были пустынны. Молодая женщина поняла, почему Жан Флери велел ей возвратиться в этот час. Происходила смена караула. Солдаты ужинали в бастионе. Зефирине были слышны их восклицания.
– Надо бы не оставлять пленника одного!
– Парень хорошо привязан… Не беспокойтесь, капитан… не улетит же он, как птичка!
Эта тонкая шутка вызвала у вояк взрыв смеха.