Кровавая Роза - Монсиньи Жаклин. Страница 64

Однако кортеж впереди продвигался еще медленнее. На извилистом повороте Фульвио, шедший следом за Пандо-Пандо заметил впереди какие-то темные силуэты. Он сжал руку Зефирины и знаками приказал своему маленькому отряду надвинуть на головы шкуры пум. Вскоре они догнали процессию, но никто не обернулся и не обратил на них внимания.

Так они шли уже несколько часов. Даже Зефирина выказывала признаки усталости. Не будь поддерживающего ее Фульвио, она бы уже несколько раз упала.

«Он не отпускает меня, значит, он по-прежнему меня любит; но почему тогда он так холоден? Ему нажаловалась Малинцин? И что рассказал ему Кортес?» – повторяла она про себя.

Совесть ее была неспокойна.

«Все, что я делала, я делала только ради него, чтобы найти и освободить его, я не предавала! Я никогда не переставала любить его, мечтать о нем… даже, когда была с доном Рамоном и Кортесом!»

Понимая определенную уязвимость своих доводов, Зефирина двигалась как во сне. Она заметила, что из каменных стен сочится вода и обратила на это внимание Фульвио. Туннель снова стал подниматься вверх. Вскоре в лицо Зефирины ласково подул свежий ветер. Она судорожно перевела дух и поняла, что, несмотря на прекрасную вентиляцию подземных ходов, ей всю дорогу не хватало воздуха.

Следуя за людьми-пумами, распевавшими монотонную протяжную песнь, маленький отряд по мраморной лестнице вышел из туннеля.

Над землей всходило громадное оранжевое солнце. Они шли всю ночь.

Зефирина и Фульвио с трудом сдержали возглас изумления, пораженные открывшейся перед ними величественной картиной. Пандо-Пандо не обманул их. Вместе со своими спутниками они находились на острове. Вокруг раскинулись серебристые воды озера Титикака, сверкавшие в лучах восходящего солнца.

Потайные туннели действительно вели на остров Солнца.

Две или три тысячи верных людей последовали за братом Гуаскара Манко. Уяснив, наконец, коварство «белых богов», новый Верховный Инка решил бежать из Куско вместе со своим сокровищем.

Индейцы, погруженные в гипнотический транс, воздавали хвалы Явирке – страшному змею, свитому из огромной золотой цепи, толщиной с бедро взрослого мужчины и длиной семьсот футов [159], инкрустированной алмазами, рубинами, изумрудами. Двести человек с трудом поднимали ее.

Первые конкистадоры успели увидеть ее; затем она исчезла навсегда.

Фульвио и Зефирина поняли, почему им удалось нагнать инков. Спрятать эту невероятно тяжелую змею и протащить ее по подземным галереям, ускользнув от алчных взоров захватчиков, было делом нелегким. Чтобы остаться незамеченными, Фульвио и его спутники принялись раскачиваться, подражая движениям ритуального танца, который исполняли все присутствующие. Плюш с огромным трудом удавалось подстраиваться к ритму.

– Смотрите, Фульвио, – прошептала Зефирина.

Она вцепилась в руку мужа. На возвышении, выстроенном на берегу озера Титикака, Манко и великий жрец протягивали навстречу солнечным лучам три головы фантастического змея.

Покрытые красноватым металлом, испещренным узорами, словно кожа рептилии, они являли собой головы орла, леопарда и змеи.

Это было гигантское воспроизведение знаменитого изумрудного ожерелья.

Фульвио сжал руку Зефирины, чтобы успокоить ее. По ступенькам навстречу Манко поднималась фигура в черном.

– Мамма Оккло! Спасать Явирка! – пронесся шепот по рядам инков.

– Донья Гермина, – яростно прошептала Зефирина.

Словно обезумев, она рванулась к возвышению. Волчица несла на руках ребенка. Однако Фульвио не дал ей двинуться с места.

– Луиджи! – простонала Зефирина.

– Стой смирно, Зефирина, подождем! – прошептал ей на ухо Фульвио.

– Но там же наш ребенок! – возмутилась Зефирина.

– Вы лишь подвергнете опасности свою жизнь, мы окружены и безоружны. Если Луиджи будет грозить опасность, я прорвусь вперед, и мы умрем все вместе, – пообещал Фульвио.

Сознавая правильность доводов мужа, Зефирина, трепеща от страха за сына, как завороженная смотрела на разворачивающееся перед ней зрелище.

Стоя между великим жрецом и Манко, Мамма Оккло повелительным жестом указала пальцем на озеро. Инки быстро спустили на воду тростниковые гондолы. Не переставая петь, они выстроились в цепочку, борт к борту, образовав огромный понтонный мост, затем, подняв золотого змея, медленно, друг за другом двинулись вперед. Пройдя восемьсот футов среди спокойных вод Титикака, они повернулись, ожидая приказа великого жреца.

– Чтобы спасти династию и Явирку, Мамма Оккло приказывает вам погрузиться в воду! – прокричал великий жрец.

Двести инков вместе с золотым змеем прыгнули в воду.

– Силы небесные! – заохала Плюш.

– Какой ужас! – прошептала Зефирина. Фульвио крепко сжал в объятиях свою молодую жену.

Он, побывавший во множестве сражений, был возмущен этой добровольной жертвой. Сине-зеленые волны забурлили. Несколько индейцев, барахтаясь, всплыли на поверхность, прежде чем окончательно погрузиться вместе с сокровищем в озеро Титикака.

– Да свершится воля Виракоши. С нами Мамма Оккло, она спасет нас вместе с Избранником.

Великий жрец указал на ребенка, которого Мамма Оккло показала толпе. Фульвио отпустил Зефирину и приготовился к прыжку. Тут заговорил Инка Манко.

– Братья инки, вместе с Маммой Оккло мы укроемся в Затерянном Городе, вдали от лживых белых богов. Все, кто хотят, могут последовать за нами. Возблагодарим же Виракошу, пославшего нам свою дочь, Мамму Оккло, чтобы спасти нас!

Фульвио, Зефирина и их спутники, как все, вынуждены были преклонить колено перед Маммой Оккло. Держа на руках Луиджи, преступница спустилась с возвышения.

Там ее ожидал Каролюс. Из-за маленького роста Зефирина до сих пор не замечала его. Карлик взял ребенка на руки и ковыляющей походкой зашагал в сторону золотого храма.

Донья Гермина, великий жрец и Манко вошли в дом следом за ним. В ожидании своего императора инки расселись на земле. Некоторые принялись жевать маисовые лепешки. Зефирина утерла пот, градом катившийся у нее по лбу. Фульвио прижал ее к себе.

– Успокойся, самое худшее уже позади, по крайней мере сейчас.

– Фульвио, я не понимаю, как этой злодейке удалось выдать себя за их богиню!

– Посмотри на этих несчастных, они опередили нас в знаниях и в цивилизованности, однако они готовы поверить всему. Как они могли принять Пизарро за белого бога? – усмехнулся Фульвио.

От волнения слова его прозвучали излишне громко. Люди-пумы подозрительно посмотрели на них. Фульвио знаком приказал своим спутникам опустить головы и замолчать. Всегда предусмотрительный Пандо-Пандо извлек из своих карманов лепешки.

Зефирина и мадемуазель Плюш, слишком потрясенные коллективным самоубийством, от еды отказались. Фульвио пришлось заставить их.

– Вам необходимо подкрепить силы, – едва слышно прошептал он, чтобы не услышали соседи.

Действительно, Зефирина с удивлением обнаружила, что умирает с голоду. Все семеро принялись молча поедать лепешки. Гро Леон под рубашкой Зефирины стал выказывать признаки беспокойства. Она бросила ему несколько крошек. Галка, склевав их, снова заснула.

Ожидание под лучами палящего солнца казалось бесконечным. К тому же дышать становилось все труднее. Фульвио нашел этому объяснение.

– Я думаю, мы поднялись очень высоко, возможно, на двенадцать тысяч футов [160]… Это озеро – единственное в своем роде.

Судя по положению солнца, наступил полдень, когда великий жрец, Инка Манко и Мамма Оккло вышли из золотого храма. Сопровождаемые охраной, придворными и преданными им людьми, они прошествовали в двадцати пяти шагах от Зефирины и Фульвио.

Молодая женщина вздрогнула, узнав среди тех, кто следовал за доньей Герминой, бычий торс ее верного слуги, преданного душой и телом – Бизантена. Теперь этот отвратительный убийца нес на руках Луиджи.

Опустив голову, как и все инки на пути Сапы Инки, Фульвио успокаивал Зефирину. Время действовать еще не пришло.