Червонная Русь - Дворецкая Елизавета Алексеевна. Страница 57

– А мы тебя тайком увезем! – Звонята подошел поближе и зашептал: – Мы обещали до зари уехать, уедем прямо сейчас. Оденешься отроком, на коня сядешь, лицо шапкой прикроешь, никто и не заметит! А когда хватятся, мы далеко будем!

– Верно! – одобрил Ростислав. – Возьми с собой девку какую-нибудь из своих, если есть надежные, и ждите здесь. А мы сейчас свою дружину тихонько поднимем и у отроков в мешках пошарим, у нас есть пара малорослых, подберем вам порты, плащи, башмаки. Ну, согласна?

Прямислава кивнула. Еще одно приключение с переодеванием, да еще в мужское платье, совсем ее не привлекало, но она не видела другого выхода.

Ростислав ушел поднимать дружину. Вскоре Звонята снова поднялся и вручил Забеле довольно тяжелый сверток. Прямислава ждала ее прямо за дверью в переднюю горницу; рядом с ней стояла Зорчиха с горестным недоумением на лице. Она проснулась и пришла в ужас, узнав, навстречу какой участи везла свою воспитанницу. Но и способ, избранный Прямиславой для избавления от беды, ей казался не многим лучше.

Настороженно поглядывая на спящих женщин, Прямислава и Забела быстро надели мужские рубахи прямо поверх своих, влезли в штаны, с трудом подавляя нервный смех, потом натянули ноговицы [60] и стали возиться с завязками. Косы они обкрутили вокруг головы и сверху надели шапки. Ничего не получалось: слишком длинные рукава мешали, завязки путались.

Зорчиха качала головой: нельзя было сказать, что девушки стали похожи на отроков, да и самим им было стыдно показываться в мужском платье – тут ведь не колядошные игрища!

– Утром как все встанут, наденешь мое платье на Крестю, ей не привыкать, – шепотом наставляла няньку Прямислава, пока Забела накидывала ей на плечи чужой тяжелый плащ и расправляла его, чтобы скрыть очертания женской фигуры. – Боярыням скажешь, что я, боясь разбойников, другой дорогой поехала и в Любачеве их встречу. А Крестя пусть боярам на глаза не попадается, проведите ее как-нибудь. Кибитку у тиуна потребуйте, чтобы «княжна» в седле не маялась. А там видно будет.

– Куда же ты, моя красавица?..

– Куда глаза глядят! – Прямислава даже няньке не назвала город, в который ее собирались везти. – Вернетесь в Туров – отцу расскажете. Я сама к нему пришлю. Ну, прощай!

– Благослови тебя Бог! – бормотала Зорчиха, а Звонята уже тихонько скребся в дверь, дескать, поторапливайтесь.

Увидев двух «отроков» с надвинутыми на лица шапками, в широких плащах и в башмаках, которые были обеим безбожно велики и шаркали по полу, Звонята не удержался и фыркнул, а Забела тут же двинула ему кулаком в бок.

– Распотешился! – зашипела она. – Давай веди! Лошади готовы?

– Ты отрок бойкий, еще в воеводы выйдешь! – шепнул в ответ Звонята. – Если лошадь со смеху тебя не сбросит!

Во дворе было совсем темно, но зевающая дружина безропотно готовилась в путь. Кмети хорошо знали, какая тревожная обстановка сложилась вокруг Белза, и верили, что если князь гонит их туда среди ночи, значит, так надо. Хорошо хоть, коней покормили и сами успели поесть. Чуть поодаль от крыльца знакомые Прямиславе Тешило и Рысенок держали двух коней, самых смирных, которые нашлись среди заводных коней дружины.

– Я же не умею! – испуганно сказала Прямислава Забеле.

Та ахнула и кинулась к Звоняте: никто и не подумал о том, что выросшая в монастыре княжна никогда не садилась в седло. Тот коротко выругался, подтянул к себе Рысенка и что-то приказал ему.

– Полезай, не бойся, я коня поведу! – сказал отрок Прямиславе, подойдя к ней. – Давай подсажу. Ты держись только.

Звонята своей широкой спиной загородил двух поддельных отроков, пока те с помощью отроков настоящих неловко взбирались в седла. Непривычная мужская одежда, огромные башмаки, смущение и тревога сильно мешали даже Забеле, которая умела ездить верхом. Что же касается Прямиславы, то здоровенное животное внушало ей ужас, но деваться было некуда. Она обеими руками вцепилась в переднюю луку седла. Ей казалось, что от этой высоты у нее кружится голова. А со стороны выглядело, что ездить верхом так просто!

Звоняте подали его собственного коня, он одним махом взлетел в седло и шагом поехал к воротам. Прямислава и Забела двинулись за ним следом, Тешило и Горяшка прикрывали их сзади. Рысенок вел коня Прямиславы в поводу, и от нее требовалось только сидеть, не падая.

Ровным строем дружина проехала по короткой улочке от тиунова двора к воротам, копыта стучали по сухой земле, но наблюдали за отъездом только дозорные да кое-где вороны.

– Кар-ка-ар! – раздавалось в предутренней мгле, и Прямиславе казалось, что эти черноперые наблюдатели смеются над их неуклюжей хитростью.

Но до самого утра их бегство оставалось незамеченным, и они были уже на полпути к Белзу, когда в горницах посадничьего терема только проснулись. Раньше всех поднялись боярыни Анна Хотовидовна и Еванфия Станимировна: первую разбудила сокрушенная Зорчиха, а вторая поднялась к плачущему ребенку и, качая его, с тем же вниманием слушала шепчущую няньку. Ее новостями обе были потрясены: если боярину Ядринцу, мужу Еванфии Станимировны, было известно о замысле передать Прямиславу бывшему мужу, то его жена об этом не знала ничего и была возмущена коварством, которое губило жизнь молодой женщины и наносило тяжкое оскорбление ее отцу.

К счастью, обе боярыни были женщинами неглупыми и умели держать себя в руках. Дальше они все взяли на себя, и бедной Зорчихе осталось только молиться за свою улетевшую голубку да разбирать вещи ее приданого. С собой Прямислава и Забела прихватили только мелочи вроде гребешков и одной рубахи на смену, а все роскошное, богатое приданое из драгоценных тканей и мехов осталось на попечение осиротевшего посольства. Зорчиха дала исподнюю рубаху Прямиславы с вышитыми наручьями, платье из тонкого желтого сукна и достала паволоку, покрывало из тончайшего византийского шелка со сложным восточным узором. Во все это боярыня Еванфия нарядила одну из своих девок, взятых в дорогу для услуг, круглолицую и скуластую, по имени Репка. Никакого сходства между нею и Прямиславой не было, но роста они были почти одинакового, и потому для сегодняшних целей Репка подходила гораздо больше, чем Крестя. Да и грех было, имея выбор, опять заставлять послушницу надевать мирское платье!

Репку, одетую в платье княжны, покрыли паволокой, якобы от сглазу, чему никто не удивился. Из-под паволоки виднелся только кончик косы с цветными лентами и серебряными привесками, но распознать, Прямиславе Вячеславовне принадлежит этот кончик или другой, туровские бояре и тиун Тудор не смогли бы, даже если бы задались этим вопросом.

На требование выкатить княжне кибитку тиун развел руками: у него были только колы, то есть двухколесные телеги для поклажи, да еще волокуши. Трепещущую от страха Репку посадили в седло, и обоз потихоньку двинулся на юго-восток.

Сначала дорога еще несколько верст шла вдоль реки до самого ее истока, а дальше пролегала через лес. Отец Тимофей со своим топором, как и обещал, сопровождал обоз – он шел впереди и зорко оглядывал опушку леса вдоль дороги. Именно он своим наметанным орлиным глазом первым заметил подозрительное шевеление веток на вершине березы.

– Вон, вон! – вдруг закричал поп диким голосом, скидывая топор с плеча. – Вон, на березе! Стреляй, стреляй!

Никто ничего не понял, женщины остановились, челядинки сбились в кучу возле своих хозяек. Еванфия Станимировна вырвала у няньки ребенка и прижала к себе, один из ближайших кметей схватил повод лошади, на которой сидела «княжна».

– Стреляй, ворона, что стоишь! – Расторопный отец Тимофей сорвал со спины кого-то из кметей лук, ловко согнул его, натягивая тетиву, выхватил стрелу, наложил, прицелился.

С вершины березы раздался громкий пронзительный свист: отец Тимофей выстрелил, стрела ударила куда-то в гущу веток на вершине, крона березы задрожала, наземь посыпались сорванные зеленые листочки. И тут со стороны опушки раздались крики, свист, многоголосый вой, и какие-то люди в боевых доспехах толпой побежали из-под деревьев к реке.

вернуться

60

ноговицы – полотняные сшитые чулки