Червонная Русь - Дворецкая Елизавета Алексеевна. Страница 9

– Лошадей к лесу! Ляхов собирай! Развяжите их, живее! – орал Звонята, рискуя сорвать голос.

К счастью, дураков в дружине Ростислав старался не держать, да и гибнут они быстрее, поэтому многие кмети и сами сообразили, что нужно делать. Ляшский отряд уже был рассеян и опасности не представлял: одних умчали прочь взбесившиеся кони, другие пострадали в схватке, третьи были выбиты из седел и так сильно ушиблись, что им было не до драки. Вот этих перемышльцы и принялись собирать и вязать веревками, снятыми с пленников. Достаточно было освободить несколько человек, как они похватали клинки, в изобилии валяющиеся в траве, и принялись резать веревки у других. Вскоре все скорбные цепочки рассыпались, бывшие пленники тут же принялись помогать вязать ляхов, женщины кинулись в лес собирать разбредшуюся в перепуге скотину.

Когда на лесной тропинке показался мчавшийся вскачь Ростислав, его встретили победными возгласами. Кмети уже перевязывали полученные раны, хотя дружина в целом урон понесла небольшой. Убитых не было ни одного, только несколько раненых, да Чародейка получил по шлему такой сильный удар мечом, что теперь лежал на траве без чувств.

Измученные пленники гомонили, женщины кричали и причитали, дети плакали, скотина мычала – ничего нельзя было разобрать, и приходилось объясняться больше знаками. Ляшских пленников приводили, связывали и сажали на траву в сторонке. Рысенок, недавно принятый в дружину отрок, приволок стяг, который разыскал под тушей коня, свернувшего себе шею в общей свалке и заодно придавившего насмерть своего седока. Ростислав одобрительно хлопнул Рысенка по плечу – слов тот не расслышал бы – и развернул стяг.

Белый орел, один из тех, что украшают многие ляшские стяги, но именно этот рисунок он видел впервые. «Да что же это такое?» – Ростислав толкнул Звоняту, тот пожал плечами – он сорвал голос и даже не пытался ответить вслух на бессловесно заданный вопрос.

К Ростиславу подошел Свен, здоровенный рыжий бородач с невинными голубыми глазами. Он происходил из семьи давным-давно осевших в Ладоге варяжских торговых гостей, и в дружине его звали Варягом. Он знаком позвал Ростислава за собой и подвел к ляшским пленникам, рядком сидевшим и лежавшим на траве.

– Вот вроде их главный! – заорал Свен, луженая глотка которого могла перекрыть рев любой из норвежских бурь. – Только молодой больно.

Свен не ошибся: на груди молодого, лет шестнадцати, парня блестела золотая гривна [29] искусной работы, которую тот никак не мог в столь юном возрасте заслужить подвигами. Одежда его, весьма помятая и испачканная, тоже была хорошей, на поясе блестели серебряные бляшки.

Лицо парня, порядком чумазое и почему-то с зажмуренным правым глазом, показалось Ростиславу знакомым. А сообразив, кто это, он охнул и замер с открытым ртом, сам не веря в такую невероятную удачу.

Такое счастье стоило всех понесенных трудов. Перед Ростиславом сидел на земле со связанными руками князь Владислав, старший сын польского короля Болеслава Кривоустого.

– Пан Владек! – От избытка чувств Ростислав прижал руки к груди. – Как же я рад тебя видеть! Вот накажи меня Бог!

Он умел говорить по-польски, научился этому за те месяцы, что провел в заложниках у короля Болеслава. Там-то он и познакомился с его семьей – с женой, королевой Собиславой Святополковной, дочерью прежнего киевского князя Святополка, и со всеми ее детьми. Владислав был старшим из них, и, глядя на эту пару, мало кто заподозрил бы в них мать и сына. Собиславу Святополковну обручили трехлетней девочкой, а выдали замуж семилетней – в этот год ее нареченный жених стал польским королем, унаследовав трон после смерти отца, и князь Святополк решил, что затягивать со свадьбой нет смысла. Собислава родила своего первенца в тринадцать лет, и вот теперь Владиславу было уже шестнадцать.

Радость, звучавшая в голосе Ростислава, была искренней. Едва ли он мог бы больше обрадоваться, увидев сейчас перед собой собственного брата.

Но времени предаваться радости не было, и Ростислав это понимал.

– Свен! – Он обернулся к здоровяку, который стоял рядом, охраняя знатного пленника и ожидая указаний. – Выбрать ему коня получше, привязать к седлу. Берешь троих, кого захочешь, но чтобы лошади как ветер, и мчишься в Перемышль. Пошел!

Ничего больше не спросив, понятливый варяг метнулся к лошадям. Знатного пленника нужно было как можно быстрее увезти подальше и сохранить во что бы то ни стало. Пока он во власти перемышльцев, у польского короля связаны руки.

Свен с тремя кметями и пленником ускакал, а Ростислав уже занялся другими делами. Дел было много, а у себя в дружине он старался держать таких людей, которые и без него справятся с порученным.

Поодаль уже бродили польские кони. Они поуспокоились, выбились из сил и хотя и с опаской, но давались в руки. Жители Вислоча собрали свое стадо и тронулись в обратный путь. С ними Ростислав отправил тех пленных ляхов, кто мог со связанными руками идти самостоятельно. Тех, кто не мог, посадили на польских же коней и погнали следом. Можно было не сомневаться, что жители Вислоча, пережившие по вине ляхов такие лишения, не дадут никому сбежать.

Два десятка, Звоняты и Микулича, Ростислав послал назад, велев мчаться вскачь и как можно быстрее добраться до берега Вислоки. С оставшимися четырьмя десятками он прикрывал отход. Все-таки в ляшском отряде было десятков восемь, и большая часть их осталась в живых и на свободе. Сейчас разбежавшиеся по лесу придут в себя, усмирят коней, соберутся вместе. И обнаружат, что королевича Владислава нет ни среди них, ни среди мертвых тел, лежащих на месте битвы. И что они сделают тогда?

Ростислав не знал, кого ляхи выберут старшим, но он сам на месте этого старшего предпочел бы рискнуть и пуститься в погоню, чем возвращаться в Краков без добычи и без старшего королевского сына.

Самое умное для перемышльцев было бы уйти как можно быстрее и укрыться в ближайшем сторожевом городке. Ближайшим оставался Добрынев, а до него верст пятнадцать. Конная дружина преодолеет это расстояние легко, но пеших погорельцев из Вислоча, и без того измученных и еле бредущих, не заставишь идти быстрее. В крайнем случае люди могут рассеяться по лесам, и какая-то часть из них в конце концов проберется к своим. А скот? Скотину они не бросят, потому что без нее не переживут зиму. А возможности князя Володаря помогать им тоже не бесконечны.

Короче, бросить тех, кого только что спас, Ростислав не мог. Ведь если князья, поселив людей на таких беспокойных рубежах, не обеспечат им защиту, то поселенцев не удержишь здесь никакими силами. Не за ноги же их привязывать! Как они на привязи будут поле пахать? И конные десятки Ростислава ехали шагом, как недавно ляхи, прикрывая отступление медленно идущих людской толпы и стада. Только он, в отличие от королевича Владислава, позади дружины пустил пешими двух отроков, Рысенка и Тешилу, чтобы вовремя дали знать, если появится погоня.

Впереди послышался глухой звук топоров. Вот уже заблестела под солнцем Вислока. Бывшие пленники со стадом пошли через брод, погнали коров вверх по откосу. Вдоль тропы на откосе лежало несколько срубленных деревьев, прямо с ветвями, – развесистые ели, корявые старые березы и молоденькие, окруженные облаком свежей зеленой листвы. Глянув на них, Ростислав подумал, что эти деревья похожи на женщин – сгорбленных старух и стройных юных красавиц, по нелепой случайности убитых в вечной порубежной войне…

Кто-то рядом шмыгнул носом. Ростислав опустил глаза: держась за его стремя, рядом с конем брела молодая женщина из Вислоча, держа на руках замотанного в ее же верхнюю рубаху грудного младенца. Словно почувствовав его взгляд, она подняла глаза. Чистое лицо молодой, лет шестнадцати, матери было заплакано, глаза опухли, губы потрескались, и это сочетание юной свежести и тяжкого горя составляло такое острое, резкое, бьющее по сердцу сочетание, что Ростислав дрогнул.

вернуться

29

гривна – 1) денежная единица; 2) шейное украшение из металла, обычно мужское, могло быть разного вида. Золотая гривна, как правило, служила знаком княжеского достоинства, высокого положения в дружине и больших ратных заслуг