Шут - Гросс Эндрю. Страница 8

– Он утонул, мой господин.

Зрители ахнули. Многие, склонив головы, осенили себя крестными знамениями.

Всего несколькими днями ранее тот же самый Гийом стоял у меня за спиной после трагической гибели моего друга Никодима.

Я посмотрел на Робера. Тот пожал плечами и негромко усмехнулся:

– Невелика потеря.

Глава 13

Мы поднялись на вершину хребта, откуда хорошо была видна уходящая вдаль выбеленная солнцем равнина, и увидели ее.

Антиохия!

Окруженная внушительными каменными стенами, она, казалось, была высечена из одного скального массива. Ни один из виденных мной в Европе замков не шел в сравнение с этой цитаделью.

От одного лишь взгляда на нее по спине у меня пробежал холодок.

Крепость стояла на крутом возвышении. Сотни укрепленных башен охраняли каждый участок внешней стены, достигавшей, на мой взгляд, десяти футов в ширину. У нас не было ни осадных машин, способных сокрушить подобные стены, ни лестниц, чтобы подняться на такую высоту. Крепость казалась неприступной.

Сняв шлемы, рыцари в молчаливом удивлении и благоговейном страхе смотрели на город. И нам придется брать эту крепость? Уверен, мысль сия пришла в голову не только мне одному.

– Что-то я не вижу прикованных к стенам христиан, – почти с разочарованием заметил Робер.

– Если тебе нужны мученики, – хмуро сказал я, – то не беспокойся, твоя очередь еще придет.

Один за другим, поодиночке мы спустились по узкой тропе в долину. Всеми овладело чувство, что худшее уже позади. Что бы там ни приготовил для нас Господь, какие битвы ни ждали бы нас впереди, они не могли подвергнуть нас такому испытанию, как пройденный путь. Люди снова заговорили о сокровищах и славе.

Споткнувшись о выступ скалы, я заметил под камнем что-то блестящее и, наклонившись, вытащил странный предмет. Это были ножны для кинжала. Причем очень старые. Металл, из которого они были сделаны, напоминал бронзу. На ножнах имелась мозаичная надпись на незнакомом языке.

– Что это? – спросил Робер.

– Не знаю. – Я пожалел, что рядом нет Никодима. Уж он-то наверняка бы разобрался в письменах. – Может, еврейский... Какие же они древние!

– Эй, Хью разбогател! – закричал Робер. – Мой друг разбогател! Вы слышите!

– Не ори, – предупредил его стоящий рядом солдат. – Если про находку узнает кто-то из наших доблестных командиров, сокровище у тебя долго не задержится.

Чувствуя себя счастливчиком, только что получившим неслыханное наследство, я положил ножны в мешок, который понемногу начал наполняться трофеями. Мне не терпелось показать находку Софи! Дома за такую штуку заплатят столько, что денег хватит на целую зиму.

Мне просто не верилось в такую удачу.

– Похоже, реликвии здесь падают прямо с деревьев, – проворчал испанец по прозвищу Мышь. – Да только где они, эти чертовы деревья?

Теперь мы шли по равнине. После трудного перехода люди приободрились и уже мечтали о близкой победе. Грядущее сражение никого не пугало; каждый был уверен, что уложит в бою не менее десятка турок. Моя находка лишь укрепила общие надежды на сокровища и богатые трофеи. Я и сам думал, что, может быть, вернусь домой богатым.

Внезапно шедшие во главе колонны остановились. И вдруг – странная, гнетущая тишина.

Впереди, вдоль дороги, по которой мы шли, появились расположенные на равном расстоянии друг от друга – не более длины руки – большие белые камни. На каждом из камней, линия которых уходила за горизонт, был нарисован ярко-красный крест.

– Это они так нас приветствуют, – проговорил кто-то.

Я бы сказал, пугают, потому что от одного взгляда на бесконечный ряд крестов становилось не по себе.

Выбежавший вперед Робер вдруг остановился как вкопанный. Подошедшие к нему солдаты тоже замерли. Некоторые перекрестились.

Потому что камни были совсем и не камни, а черепа.

Тысячи черепов.

Глава 14

Среди нас было немало глупцов, полагавших, что Антиохия не продержится и дня и падет после первого же штурма. В то первое утро напротив крепости выстроились сорок тысяч человек. Настоящее море белых туник и красных крестов.

Армия сил Господа, сказал бы я, если бы верил в Бога.

Мы выбрали своей целью восточную стену, представлявшую собой серую скалу в десять футов высотой, на которой стояли ее защитники в длинных белых рубахах и ярких голубых тюрбанах. Еще выше, на башнях, расположились лучники с сияющими в лучах утреннего солнца длинными изогнутыми луками.

Я слышал, как колотится сердце, и знал, что вот-вот прозвучит команда, и мне придется идти в наступление, бежать, но ноги словно вросли в землю. Вместо молитвы я шептал имя Софи.

В шеренге рядом со мной стоял, сгорая от нетерпения, юный Робер.

– Ты готов, Хью? – с бодрой улыбкой спросил он.

– Когда начнется, держись поближе ко мне, – сказал я, пообещав себе позаботиться о парне.

– Не тревожься, меня хранит Господь, – беспечно ответил Робер. – И тебя тоже, Хью, хоть ты в это и не веришь.

Прозвучала труба. Раймунд и Боэмунд, оба в полном боевом снаряжении, проскакали перед войском.

– Будьте смелы, солдаты! Исполните свой долг!

– Сражайтесь с честью! Бог на нашей стороне!

И в тот же миг из-за стен города послышался жуткий вой, в котором смешались тысячи голосов. Это турки дразнили и высмеивали нас. Я нацелился взглядом на одно из лиц над главными воротами.

Снова протрубила труба, и мы побежали.

Не знаю, какие мысли проносились в голове, пока мы, держа строй, двигались к крепостным стенам. Я успел лишь в последний раз обратиться с молитвой к Софи. И еще, помня о Робере, попросил Бога присмотреть за нами обоими.

Но я знаю, что бежал, захваченный общим потоком наступающих. За нашими спинами взлетели в небо тысячи стрел, но все они, ударившись о камень, попадали вниз, точно безобидные детские прутики.

Сто ярдов...

В ответ на нас сверху обрушился настоящий град пущенных с башен стрел. Я поднял щит, а они падали и падали, вонзаясь в щиты, пробивая доспехи. Справа и слева, впереди и позади меня люди падали, пораженные в голову, горло или грудь. Кровь била из ран, крики и стоны срывались с губ несчастных. Но остальные бежали. Робер был рядом со мной. Я увидел, как ворот достигла первая штурмовая команда. Наш капитан приказал следовать за ней. Со стен полетели тяжелые камни и горящие стрелы. Люди кричали и падали, придавленные к земле или пронзенные стрелами. Некоторые катались по песку, пытаясь сбить охвативший одежды огонь.

Первый таран ударил в тяжелые ворота высотой в три человеческих роста и отскочил от них, будто брошенный в стену камешек. Второй удар. Третий... Пехотинцы бросали копья, но те падали на землю, не долетая до цели, а сверху в ответ метали пики и изливали греческий огонь, расплавленную горячую смолу. Те, на кого она попадала, вертелись как ужаленные, крича от боли и стараясь сорвать вспыхнувшие туники. Другие, бросившись помогать товарищам, сами попали под тот же огненный дождь.

То была настоящая бойня. Люди, откликнувшиеся на призыв от имени Бога и проделавшие невероятно длинный и тяжелый путь, падали, как скошенные колосья. На моих глазах бедняга Мышь получил стрелу в горло и, ухватившись за древко обеими руками, рухнул на землю. На него тут же упал кто-то еще. Я был уверен, что тоже погибну.

Робер уже заменил одного из наших у ворот. Тяжелый "бык" раз за разом бил но воротам, но они не поддавались.

Отовсюду на нас сыпались стрелы, камни и расплавленная смола. Избежать смерти можно было только чудом. Взглянув на стену, я, к своему ужасу, заметил, как два здоровенных турка поднимают огромный чан с кипящей смолой, готовясь вылить ее на головы таранящих ворота. В последний момент я прыгнул и, оттолкнув Робера, вместе с ним покатился по земле. Зловонная черная масса хлынула на наших солдат. Падая на колени, они вопили от невыносимой боли. Люди корчились, рвали пальцами глаза и сдирали обожженную кожу. Воздух наполнился страшным запахом паленой плоти.