По Алтаю - Сапожников Василий Васильевич. Страница 99

   Было около 3 часов дня; путь делался все труднее, в глубоком снегу появились трещины, куда кирка исчезала без остатка. Все-таки я ней терял надежды выбраться на гребень близ Белого шатра в тылу ледника, и все подвигался вперед. Наконец, около 4 часов мы, порядком утомившись, встали против небольшого единственного левого притока. Дальше итти было безрассудно, потому что нужно было засветло выйти из ледника, если мы не хотели заночевать на льду, совершенно к этому не подготовленные.

   Досадно, но пришлось смириться. Отсюда я сделал последнюю фотографию куполообразной вершины с правой стороны ледника, дающей наибольшее повышение, а именно в 4 360 м, т. е. близкой по высоте к Белухе Катунских белков. Неве ледника частью загибается на северный и даже на северо-западный склон этого громадного снежного массива.

   Так нам и не удалось выбраться на гребень около Белого шатра, откуда я рассчитывал увидеть Укок и Калгутты.

   В том, что вершина ледника Потанина на северной стороне соответствует ледникам р. Калгутты, я нимало не сомневался; в этом я убедился, осматривая те же снежные вершины со стороны Укока. Те же шатры и куполы, то же взаимное расположение и та же высота. Вершины, стоящие в тылу ледника Потанина, окружают его подковой и представляют выпуклую кривую по направлению Калгутты. Кроме того, в Цаган-голе есть ниже целый ряд вершин, принадлежащих только ему и не имеющих склона в Калгутты; вот чем объясняется, что в Калгутты снега образуют семь небольших ледников, лежащих рядом, а в Цаган-голе залегает один большой ледник, превосходящий самые большие ледники Русского Алтая. Что касается до юго-западных склонов вершин главного хребта, стоя по правую сторону ледника Потанина и в тылу его правых притоков, то, по моему расчету, они должны падать в Монгольский канас {Это я подтвердил исследованием 1909 г.}. Вершины Второго и Третьего ледников соответствуют Белой Кобдо. Но об этом подробнее потом.

   Итак, в 4 часа мы остановились на высоте около 3 625 м, отдохнули полчаса, съели по маленькой плитке шоколада и пошли назад. Шли, конечно, быстрее и при этом держались середины ледника. Под скалистым обрывом левого берега ледника образуется сложный лабиринт трещин, но мы легко обходили его справа. Через три часа мы были у лошадей, порядком уставшие.

   Обратный путь к нашим палаткам я выбрал ближе к берегу ледника. У конца ледника мы спустились крутым склоном к самому истоку Цаган-гола. Здесь протоки реки образуют кочковатое топкое болото, но дальше дорога совершенно сухая и каменистая. Осмотреть верхнюю долину реки мне удалось плохо, потому что мы запоздали. Надвинулась темнота, и только зоркие глаза проводников отыскивали тропу среди скал и россыпей. Помню, что по дороге спускались в глубокие овраги, вновь поднимались, то шли над шумящим внизу Цаган-голом, то приближались к подошве Скалистой гривы; но все это мало отчетливо, хотя проводник говорил, что почти все время была тропа, наторенная кочевниками. Куда только они не забираются! Была, если хотите, и луна, но она освещала только верхушки хребта и мало света давала вниз, в долину.

   Наконец, уставшие и озябшие, в 11 часов мы достигли палаток и чувствовали себя необыкновенно уютно и комфортабельно у костра из кизяку.

   Я не люблю писать о своем настроении, но теперь позволю себе заметить, что такие дни, полные напряженной работы, сопровождаемой новыми открытиями, чувствуются не даром прожитыми. Несмотря на крайнее физическое утомление, где-то глубоко внутри живет и радуется существованию другой, бодрый и не уставший человек. Эту здоровую радость бытия в исследовании завещаю моим молодым друзьям и ученикам.

   5 июля. Отдых и работы на стану.

   6 июля. Экскурсию на хребет около Седьмого ледника я предпринял, главным образом, для сбора растений. В 9 часов мы перебрели на правый берег Цаган-гола, немного ниже впадения Холодного ключа. Утром брод неглубок, так как Цаган-гол сильно сбывает в это время [за ночь]. За прибрежной низиной мы начали подниматься на лошадях по длинной гриве между озером Седьмого и долиной Девятого ледника. Поднимались, конечно, без всякой тропы среди зарослей полярной березки и низкорослого тальника. Выбирая более отлогий подъем, мы перевалили совсем на склон Девятого ледника и потом около 11 часов достигли площадки над озером Седьмого, удобной для остановки. Отсюда мы разошлись в разные стороны за сбором растений, но все нас тянуло кверху. От нашей площадки поднималась широкая грива к Восьмому леднику, сложенная из гранитов и потому красневшая издали. Подъем шел неровными уступами, где скалы сменялись сочными зелеными площадками. Склон в долину Седьмого ледника обрывается очень круто, и в глубине ущелья можно видеть второе верхнее озеро, отчасти покрытое льдом {Растительность северного склона характеризуется следующими формами: Ranuaculua frigidus, Claytonia Ioanneana, Draba hirta, Cardamine bellidifolia, Parryamicrocarpa, Hutchinsia calycina, Papaver alpinum, Viola altaica, Silene graminifolia, Alsine verna, Cerastium lithospermifolium, Lychnis apetala, Potentilla gelida, P. nivea, Spiraea alpina, Arenaria formosa, Paehypleurum alpinum, Schultzia crinita, Saxifraga flagellaris, S. hirculus, S. sibirica, Sedum algidum, S. quadrifidum, Gymnandra Pallasii, Gentiana decumbens, Swertia obtusa, Eritricbium villosum, Myosotis sylvatica var alpestris, Dracocephalum altaiense, D. imberbe, Pedicularis amoena, Saussurea pygmea, S. alpina f. pumila, Senecio resedaefolius, S. frigidus, Chrysanthemum pulchrum, Crepis chrysantha, C. polytricha, Taraxacum officinale v. Steveni, Matricaria ambigua, Lloydia. Serotina и др.}.

   Забираясь все выше по гриве, я добрался до Восьмого ледника, где он прерывается отвесным уступом и внизу вновь продолжается небольшим языком. Нижний этаж ледника питается фирном, который обваливается сверху; следы таких обвалов можно было видеть внизу. По правую сторону этого ледника круто поднимается морена в верхний этаж. Мы направились по ней и, карабкаясь то по камням, то по корке обледенелого снега, выбрались наверх. Вверху протянулась снежная грива, которая направо спускается в фирновую котловину Восьмого ледника, а налево дает свес в долину Девятого ледника. Впереди грива подходит к плоскому куполу снежной вершины. Я хотел попытаться взойти на ее верхушку, однако мы скоро встретили значительные трудности. Снег, вначале плотный, по склону вершины проваливался все больше; часто мы увязали по пояс. Благовещенский набрел на скрытую под снегом глубокую трещину и только по счастью не провалился в нее. Мы все шли, барахтаясь в снегу; до вершины оставалось каких-нибудь 300 сажен. Наконец, снег глубоко под нами дал глухой удар, словно образовалась трещина. Это нас остановило, так как, не рассчитывая на этот раз на прогулку по леднику, мы не захватили с собой ни веревки, ни палок и шли с голыми руками. А между тем не было даже уверенности, что снег, на котором мы стояли, не дал навеса в противоположную сторону хребта. Мы отступили с высоты 3 472 м и старым путем спустились к лошадям.

   Под вечер мы спустились пешком прямо по крутому склону к нижнему озеру. Берега его оказались сплошным болотом, затянутым мхами и лишайниками. В воде полоскалось несколько уток.

   Сев на лошадей, мы направились было к броду, но Цаган-гол за теплый день так вздулся, что об этом броде нечего было и думать. Пришлось искать другой брод, а уже наступала темнота. Спустились по берегу версты две, пока нашли удобный переход на левую сторону.

   В Цаган-голе в общем все существенное было сделано: я видел все ледники, по большому леднику Потанина прошел почти во всю длину, в портфеле у меня были результаты трех съемок теодолитом, определена высота большей части вершин главного хребта, сделано много фотографий, обстоятельно собрана растительность долины и склонов. Можно бы еще продолжать экскурсии для детальной разработки и для установления связи с истоками других рек, но, экономя время, я в дальнейшие детали решил не вдаваться, а установление связи с другими истоками намеревался сделать с другого пункта. Поэтому на завтра решено было выступить в путь, имея ближайшею целью плоскогорье Укок в Русском Алтае.