Они живут рядом со мной (сборник) - Онегов Анатолий Сергеевич. Страница 37

Задиристый драчун, как правило, быстро изгонялся с тока. Сначала его прогоняли с центра поля и не допускали туда. А если дебошир все-таки продолжал попытки установить в благородном собрании свои собственные правила, то его быстро оттесняли в самый дальний угол лесной танцплощадки, где не было зрительниц-тетерок.

Мысль о том, что именно танцы, а не поединки, не кровь привлекали внимание «дам», подтверждали и рябчики, которые обычно устраивали только сольные выступления.

Рябчики принадлежали к тем заботливым птицам, у которых о воспитании детей печется не только курочка-мать. Отец семейства на равных с супругой выхаживает крошечных цыплят и остается верным своей подруге всю жизнь. Зачем же такому занятому семьей «мужчине» устраивать еще какие-то танцы, когда и так ясно, что именно ему придется водить вместе с курочкой и этим летом выводок цыплят-малышей.

Но рябчик-петушок весной все-таки танцует. На небольших лесных полянках, возле стены густого ельника еще в самом начале весны встретишь красивые ленточки ровненьких аккуратных следов. Ленточки пересекаются, делают петли, кольца и кружат-кружат по полянам и редколесью. Рябчик-петушок один танцует возле своей подруги, развлекая ее и напоминая, что пришла пора подумать о потомстве.

Отвергая драки и ограничиваясь пантомимой, справляют свой весенний праздник и селезни кряковых уток. В одиночестве, без соперников, селезень красиво выгибает шею, привстает над водой, топорщит хвост, стремясь очень понравиться своей будущей подруге. А если уж случится заглянуть в укромный уголок, выбранный для утиного танца, другому ухажеру, то уверенный в себе соперник, как правило, лишь попугает незваного гостя, и тот удалится.

Если селезни и рябчики-петушки целиком полагаются на свои балетные способности, то глухари, как и тетерева, не забывают и о своих вокальных данных. Скрипучий, кажущийся нам негромким голос таежного петуха-глухаря, видимо, хорошо понятен и далеко слышен дамам-глухаркам.

Заметное со всех сторон дерево вместо высокой эстрады и упругий сук, заменяющий авансцену, — главное условие глухариного тока. Черный, в седине петух, поскрипывая и шипя, расхаживает по своей сцене, совершая своеобразный танец грации. Высоко поднятая бородатая голова, распущенный веером хвост и отливающие синевой вороненые крылья.

Я мог подолгу стоять и, затаив дыхание, любоваться мудрыми, медлительными движениями, скорее похожими на танцы Востока, чем на ритуальные па, родившиеся в дикой северной тайге. Оканчивался короткий танец — и снова песня. Так продолжалось до солнца. Потом глухари опускались на землю в общество глухарок и, наверное, как-то по-своему представлялись им.

У людей такое представление зрителю называется выходом за занавес — актер, удачно сыгравший роль, появляется у края сцены и сердечно раскланивается перед сидящими в зале.

Когда выходу глухаря мешал соперник, когда соперник торопился первым представиться глухаркам, искусный певец и танцор не на шутку сердился и изгонял другого петуха и только в редком случае отступал сам.

Но чаще отступал именно опоздавший. Он, так же, как драчливый тетерев, мог получить тумак, так же мог потерять во время отступления перо. Короткое недоразумение порой сопровождалось громким хлопаньем крыльев, и издали мне всегда казалось, что там, на краю болота, кипит настоящий бой. Но тут же я вспоминал шумные стычки тетеревов, схватки деревенских петухов, вспоминал, что тетерев и домашний петух много меньше глухаря, и тогда представление о жестоких драках глухарей отступало — в конце концов, большая птица должна была хлопать крыльями немного погромче.

Тетерева и глухари опровергали мое прежнее представление о жестоких нравах лесных петухов и поведали мне об особой позе покорности, которую принимают пернатые бойцы, отказавшиеся от поединка.

Эта поза очень напоминала позу гагар, просивших у своих соседей укрыть их на время от опасности… Вы помните — с этими гагарами мы познакомились еще в начале повести.

Тетерев, просящий мира, тоже припадает к земле и, собрав узкой полоской хвост, отступает, подставив противнику незащищенные спину и шею. И победитель редко когда стремится догнать и ударить соперника, принесшего таким образом свои извинения и запросившего мира… Спор, возникший во время танцев, разрешен — выступление продолжается.

Почти так же поступает и глухарь, проигравший поединок.

Извинительная поза глухарей и тетеревов, подставленная противнику шея и поднятые кверху лапы у собак и волков рассказывали о том, что у большинства животных существуют такие правила проведения турниров, которые останавливают грозное оружие соперников, заставляют убрать это оружие в «ножны», а если уж оружие и обнажается во время турнирной встречи, то только для того, чтобы проверить его готовность на случай встречи с настоящим врагом.

Собаки и волки выдержали экзамен на благородство, за ними подтвердили свою природную порядочность и лесные петухи. И теперь мне оставалось поискать подобные правила турнирных встреч у лосей и медведей.

Страшное оружие лосей — острые копыта передних ног — всегда было при себе. К осени у лесных быков появлялись еще в арсенале и тяжелые ветвистые рога…

Каким грозным оружием нападения могли быть рога у домашних быков и коров, мне приходилось видеть не раз… Разъяренный бык сносил рогами заборы, выворачивал ворота, подхватывал на рога подвернувшихся ему людей, нанося им серьезные ранения. Могла и кроткая буренка обернуться вдруг настоящим дьяволом с острыми рогами… Что же тогда может сделать своими рогами-лопатами рассвирепевший лесной бык?..

Ярость и силу лосей знали не только настырные собаки, которые слишком нагло наседали на опасное животное. Один на один лось легко выигрывал поединок с волком, мог удачным ударом передней ноги свалить медведя и оставить его навсегда под елкой…

А что будет, если сойдутся вместе два быка на свой бой-турнир?.. Огромная масса соперников, молниеносная реакция и нежелание отступать…

С берез уже начал падать осенний лист. Он густо застилал таежные тропы и скрадывал шаги человека. Опавшие листья ложились на воду у берега озера и по утрам светились через холодный туман далекими желтыми огоньками.

С появлением осенних листьев на березах лоси вдруг исчезли. Их следы попадались теперь совсем редко, животные не выходили, как летом, к берегам озер, не бродили по окрайкам болот. Казалось, лоси притихли, чтобы вот-вот ринуться в бой.

Первый сигнал к открытию лесных осенних турниров подали лосихи. Они выбирались из крепких, глухих мест и принялись бегать по таежным тропам, оповещая тайгу своими игривыми следами о начале грозных схваток. Следом за лосихами на тропы вышли и быки.

Я находил первые следы быков и чутко прислушивался по утрам, чтобы не пропустить сигнал о начале боя.

Трубный сигнал всегда подает лось-самец, хозяин турнира. Этим сигналом он вызывает соперника и приглашает зрителей-лосих полюбоваться лесными рыцарями. Трубный сигнал-клич вот-вот должен был прозвучать, но раньше призывного крика быка я услышал на берегу озера грозный хрип.

Моя лодка осторожно подкралась к берегу и застыла в кустах. Сквозь ветки ольхи мне было хорошо видно все происходящее на берегу — у самой воды неистовствовал лось.

Его копыта далеко разбрасывали землю, бык отступал, готовился к прыжку и тут же всей тяжестью тела обрушивался на соперника. Соперник не сдавался, и широкие рога-лопаты снова и снова опрокидывали его на землю.

После каждой удачной попытки лось высоко и гордо поднимал свои рога, и мне представлялся случай определить по этим рогам возраст отважного бойца.

На каждом роге у лося было по семи отростков — бойцу было около семи лет. Когда бык немного отступал и отводил в сторону от соперника голову, будто приглашая его первым броситься в атаку, мне удавалось как следует разглядеть лесного рыцаря. Сомнений больше не было — это был мой давнишний знакомый.