Страна А., или Автостопом по Афганистану (СИ) - Кротов Антон Викторович. Страница 16

А вот сама долина реки. Там, где есть хоть клочок орошаемой земли, — там фруктовые сады, растут ягоды, напоминающие шелковицу, яблоки, абрикосы и прочее. Каналы, отходящие от реки, орошают эти сады на разных уровнях. А ещё тут есть скотоводы, перегоняющие стада овец по крутым горам вверх-вниз. Дети и подростки занимаются сбором хвороста и колючек на дрова, они несут за плечами очень большие вязанки, килограммов по тридцать и больше. А взрослые, бывает, тащат связки больше себя самих, так что видишь издали: куча идёт! Глядишь, а под ней человек.

Чтобы не носить вручную воду в свои жилища, горцы применяют научную технологию: из окна дома к реке натянут железный тросик, и вот по нему, как по воздуху, скользит резиновое ведро, его спукают на верёвке. Оп-с! И ведро зачерпнуло воду из реки и потихоньку возвращается в жилище. В некоторых деревнях есть придорожные харчевни. Там абрикосы, газировка (узбекская «Кока-кола», и «Фреска», и стеклянные бутылки афганского разлива), чай из большого самовара, мясо и овощи из скороварки, лепёшки. Всё дёшево и вкусно. Изредка — военные посты, солдаты улыбаются, машут мне рукой, паспорт не проверяют, желают счастливого пути.

Встречаются дети, причём многие светлой наружности, похожие на европейцев. В дальнейшем я повидал много белых афганцев. Их происхождение для учёных до сих пор полностью не ясно, но предполагается, что эти белые люди и есть настоящие коренные жители Гиндукуша, прародины арьев, откуда они и расползлись в Европу и по всему свету. Ещё Марко Поло и все древние путешественники отмечали существование белых людей в этих удалённых горах и ущельях.

Дети-пастушата играют на дудочках. Эти звуки доносятся издали, и уже слышно музыку, а источника оной не видно. Потом видишь и самого парнишку. А бывает, и не видишь, когда мелодию доносит ветер с другой стороны реки или с гор.

Афганские дети весёлые, умные и безвредные. В сельской местности. В городах их слишком много, они собираются толпой, превращаются в стадо и надоедают. Здесь, в горах, народ не так сгущён, как в городе; встречные люди улыбаются, здороваются, я тоже здороваюсь: салам алейкум! — алейкум ассалам!

Вот навстречу идут трое ребят, несут за спиной огромные кучи хвороста.

— Привет! — заметили они меня, — а перекусить не найдётся?

У меня как раз оставались ещё узбекские запасы: зуболомные конфеты и изюм, а из Пули-Хумри — лепёшки. С большим удовольствием (хоть что-то сделать людям приятное) раздал эти съедобности, и дети, шурша хворостом и грызя конфеты на ходу, удалились. Мне же понравилось, как у меня стрельнули конфеты: запанибратски, меня уже считают своим!

К середине дня я решил найти себе место отдыха и переждать жару. Перебрался через реку вброд — она оказалась по пояс, перенёс рюкзак и вещи — и оказался в фруктовом саду. Пешеходы, идущие по дороге, меня уже не видели, а если бы и увидели, то не распознали бы мою иностранную сущность. Я же, в свою очередь, всех наблюдал, лёжа под деревьями. И писал письмо.

Через часок в саду появился дряхлый старичок с лопатой; вероятно, хозяин сада. Он был очень стареньким и подслеповатым; во всяком случае, моё присутствие в десяти метрах от него оставалось для него секретом. Решил показаться. Салам алейкум! Старичок, наверное, удивился, но виду не подал. Тоже поздоровался и показал жестом, что нужно трясти деревья, чтобы с них падали плоды. Я ответил, что уже открыл эту методику.

Однако решил не разлёживаться и не смущать старичка, — собрал вещи и ушёл. По другой стороне реки, где не было дороги, одни сады и колючки. Иду, большим рюкзаком сбиваю ягоды с деревьев. Наткнулся на местных жителей; они показали мне тропинку и мостик на тот берег, а рядом с мостом — обложенный камнями питьевой источник ("чишма" на дари).

И опять я иду, и река течёт мне вслед, гудят проезжающие грузовики, звеня цепями и колокольчиками на бампере, улыбаются старики, едущие на ослах по своим важным делам, приветствуют дети, а солнце освещает деревни и сёла, стада, сады и вершины каменных гор. И я остро почувствовал, что здесь где-то моя настоящая родина, здесь я мог родиться и жить, и собирать хворост в горах. Но с каким-то смыслом я родился совсем в другой стране, ничем не похожей на эту, и всё, что связывает ту и эту страну — так это бесконечные танки на обочинах дорог и миллионы мин в земле. В этом, наверное, какой-то особый смысл, что я и там, и здесь; чтобы рассказать что-то людям, рассказать людям правду об этой удивительной стране, из которой мы все, возможно, и вышли когда-то, и рассеялись по планете.

Что мы знаем об Афганистане? Мины, бомбы, "воины-интернационалисты", выполнявшие непонятный долг непонятно перед кем, всемирная ярмарка оружия и наркотический базар. Помимо наркотиков, войны и так называемых душманов ничегошеньки в голове среднего человека не всплывает при слове «Афганистан». Живут себе душманы, прыгают по горам, питаются наркотиками, а самый главный у них — Бен Ладен, которого все американцы ищут. Да, ещё были какие-то будды, которых талибы зачем-то взорвали. И всё? вроде всё.

Я отпил чистой горной воды из налитой только что бутылки и пошёл фотографироваться на очередном танке с флагом АВП в руках.

Судьба будд

Многие спрашивают меня: побывал ли я в Бамиане, где находились большие будды? Отвечаю всем через книгу. Итак, как как уже раструбили по всему миру журналисты, в районе афганского города Бамиан находились древние и большие статуи Будды, от 35 до 53 метров высоты. Правительство талибов решило, что статуи морально устарели; в 2001 г. статуи будды были уничтожены. После этого все газеты мира сообщили об этом, а после свержения талибов американцы выделили (говорят) кучу миллионов долларов на починку будд.

И вот теперь все меня спрашивают, ездил ли я смотреть на то место, где были эти будды. Нет, не ездил. Во-первых, это далеко (по тамошним дорогам дня три туда-обратно нужно трястись); во-вторых, если будды уничтожены, смотреть на них неинтересно; в-третьих, в путеводителе "Lonely Planet" написано, что будды находились на территории воинской части (и, вероятно, отвлекали солдат от строевой подготовки). Так что не поехал я к буддам и не жалею об этом. Увидел много другого интересного.

Вниз, вниз, вниз, мимо сёл и деревень, садов и каналов, вниз, вниз, вниз. За день отснял четыре плёнки. Почти половина кадров отсюда — военная техника, минные поля и другие подарки советских времён. Часто снимаю себя с автоспуском: просил горцев снимать меня, но те, никогда не державшие в руках камеры, были плохими фотографами. Другие кадры — афганские дома-крепости, селения, горы, люди. Отличный день!

Когда настал вечер, я вновь уединился в чьём-то саду. Как я сегодня не стоплю машины, также я не стал беспокоить людей и напрашиваться на ночлег. Сегодня я свободен и от этого. Внизу — река, сверху — дорога, рядом — куча металлолома. Выбрал ровную площадку, поставил палатку и завалился спать. Удивительное путешествие по Афганистану продолжалось.

Наутро я собрал рюкзак, искупался в холодной реке, выпил воды и почувствовал голод. Где мои запасы еды, где изюм и конфеты? Ах да, я же вчера их подарил. Значит, надо идти дальше, в первой же деревне будет еда: лепёшки и прочее. Если же деревень не будет, всегда можно уехать на попутке.

Как нарочно, деревень на моём берегу всё не было, и я прошёл километров десять, фотографируя пейзажи. Достиг некоего разрушенного моста, около которого стояли два танка с дулами в разные стороны. Сделал снимок, перешёл по временному мосту и повстречался с местными жителями.

Старики тусовались около танков, смотрели в мою сторону, поджидая.

— Чай, чай, — услышал я, подойдя ближе.

Да, это то, что надо!

Возле руин моста и старых танков стояла большая палатка, вернее — тент. Столбы были вкопаны в землю, внутри — ковёр, подушки, шкафчик с посудой и сахаром. Откуда-то несут уже большой свёрток с хлебом; наливают чай из китайского термоса. Хлеб серый, плотный. Неторопливо беседуем, как будто так и надо, и никто не удивляется. Старики не удивляются тому, что в их палатку забрёл русский парень-путешественник, я не удивляюсь уже ни старикам, ни палатке, ни танкам на берегу реки. Всё так и надо, мы как дома, все мы дома, и всё так было, и будет всегда.