Собрание сочинений в 10 томах. Том 10 - Хаггард Генри Райдер. Страница 56

— Молодец, мой возлюбленный; ты смелый человек! В тебе еще жив старый греческий дух!

На той стороне оставался лишь старый Джоб. Он подполз к доске и завопил:

— Я не могу пройти через эту проклятую пропасть, сэр! Обязательно свалюсь.

— Ты должен перейти, — ответил я неуместно шутливым тоном, — должен перейти, это так же просто, как поймать муху. — Я, вероятно, употребил это выражение, чтобы успокоить Джоба, но на самом деле я не знаю ничего более трудного, чем поймать муху, особенно в жаркую погоду, кроме разве что поимки москита.

— Не могу, сэр, не могу.

— Пусть он идет, — сказала Айша. — Если он останется, то неминуемо погибнет. Свет уже гаснет. Сейчас станет темно.

Она была права. Солнце уже опускалось ниже отверстия или расщелины, сквозь которую пробивался его луч.

— Если ты останешься там, Джоб, ты погибнешь, — крикнул я. — Уже темнеет.

— Иди, Джоб, будь мужчиной! — проревел Лео. — Это нетрудно.

Вняв нашим настояниям, несчастный Джоб с ужасающим воплем распластался по доске; не смея идти во весь рост, он, свесив ноги в пустоту, стал подтягиваться все вперед и вперед; впрочем, кто решится осудить его за это?

От резких движений его рук каменная плита — площадь ее опоры была очень невелика — опасно зашаталась, ко всему еще, когда он был уже на полпути, пламенный луч света вдруг погас: впечатление было такое, будто в занавешенной комнате задули светильник; ущелье, где по-прежнему выл ветер, затопила полная тьма.

— Ползи, Джоб, ради Бога, ползи! — крикнул я в смертельном страхе; каменная плита под нами раскачивалась так сильно, что мы с трудом на ней удерживались. Положение было отчаянное.

— Господи, спаси! — возопил бедный Джоб из темноты. — Ой, доска соскальзывает! — Послышались громкие звуки возни; я подумал, что Джоб сорвался.

Но в этот миг его протянутая рука — она отчаянно цеплялась за воздух — встретилась с моей, я стиснул ее и потащил, потащил со всей силой, которой Провидению угодно было одарить меня с такой щедростью, — и через минуту, к моей радости, Джоб уже лежал, тяжело отдуваясь, рядом со мной. Но доска! Я почувствовал, как она выскользнула, ударилась концом о выступающую скалу и полетела в бездонный провал.

— Боже! — воскликнул я. — Как же мы вернемся?

— Не знаю, — отозвался Лео из темноты. — С меня достаточно того, что мы уже вытерпели сегодня. Я благодарю судьбу, что уцелел.

Айша подала мне руку, и я пошел следом за ней.

Глава XXV. Дух Жизни

Дрожа от страха, я дошел до самого края плиты и вытянул вперед ногу, нащупывая, куда ступить. Но под ногой ничего не было.

— Сейчас я упаду, — задыхаясь, проговорил я.

— Доверься мне и иди вперед, — ответила Айша.

Учитывая все обстоятельства, нетрудно понять, что особого доверия к Айше я не испытывал, ибо хорошо знал ее характер. Она могла обречь меня на самую ужасную участь. Но жизнь иногда требует, чтобы мы возлагали свою веру на неведомые алтари, другого выхода у меня не было.

— Иди! — велела она, и мне не оставалось ничего другого, как повиноваться. Несколько ярдов я проехал по каменному склону, затем потерял под собой всякую опору. Я уже подумал было: конец, но в следующий миг мои ноги уперлись во что-то твердое, — я стоял на каменном полу, вне досягаемости ветра, который выл где-то вверху. Не успел я возблагодарить Небо за его бесконечное милосердие, как послышался шум и возле меня оказался Лео.

— Привет, старина, — сказал он. — Ты уже здесь? Все это становится довольно интересным.

В следующий миг на нас с диким воплем свалился Джоб, сбив нас обоих с ног. Когда мы поднялись, Айша уже стояла среди нас; она велела зажечь светильники, которые, к счастью, не разбились, так же как и запасной кувшин со светильным маслом.

Я достал коробок вощеных спичек фирмы «Брайанти и Мей», и они вспыхнули в этом мрачном месте такими же веселыми огоньками, как если бы мы были в лондонской гостиной.

Через пару минут оба светильника уже горели: перед нами предстало любопытное зрелище. Мы, сбившись в кучку, стояли в пещере в десять футов длиной и шириной, и у всех у нас, кроме Айши, которая, скрестив руки, спокойно ждала, когда разгорятся светильники, был довольно ошеломленный вид. Пещера была частично естественная, частично выдолбленная в верхней части каменного конуса. Крышей служила шаткая каменная плита; задняя ее часть с полого спускающимся полом была выдолблена в каменной породе. Здесь было тепло и сухо — настоящая обитель отдохновения по сравнению с вершиной конусной скалы и дрожащей каменной шпорой.

— Ну что же, — сказала Она, — мы благополучно добрались до пещеры, хотя я опасалась, что каменная плита сорвется и упадет вместе с вами в бездонную пропасть, ибо эта расселина и впрямь не имеет дна, уходит в самое сердце земли. Вершина скалы, поддерживающая эту плиту, сильно искрошилась под ее тяжестью, тем более что плита все время покачивается. К сожалению, этот человек, — она кивнула в сторону Джоба; сидя на полу, он вяло вытирал лоб красным бумажным платком, — которого справедливо называют Свиньей, ибо он глуп, как свинья, уронил доску, и теперь мне придется придумать какой-нибудь способ выбраться отсюда, а это не так-то легко. Но пока отдыхайте и осматривайтесь. Как вы думаете, что это за пещера?

— Мы не знаем, — ответил я.

— Некогда, о Холли, это гнездо себе облюбовал один человек, который называл себя Нутом; здесь он прожил много лет, лишь один раз в двенадцать дней спускаясь за пищей, водой и маслом, которые люди в изобилии складывали у входа в тоннель, по пути сюда.

Мы с удивлением подняли глаза, и она продолжала:

— Да, это так. Нут, хотя и жил в более поздние времена, вобрал в себя всю мудрость сыновей Кора. Он был аскетом и философом, глубоко проник в тайны Природы; он-то и нашел Огненный Столп, который я вам покажу и который питает живую душу Природы; тот, кто совершил омовение в этой огненной купели, кто дышал ее жаром, будет жить, покуда жива сама Природа. Но этот Нут, как и ты, о Холли, не хотел воспользоваться открытой им тайной. Человек рождается для смерти, а не для вечной жизни, считал он. Он никому не говорил о том, что узнал, поэтому и жил здесь, где должен пройти всякий, кто ищет Дух Жизни; амахаггеры, его современники, чтили его как святого отшельника. Когда я впервые попала в страну, — знаешь ли ты, Калликрат, как это произошло? Когда-нибудь я расскажу тебе странную историю, — я услышала о философе Нуте, пришла сюда, дождалась, пока он выйдет за едой, и упросила его взять меня с собой, хотя мне и было страшно переходить через пропасть. Я очаровала его своей красотой и умом, растопила его сердце льстивыми словами, и в конце концов он показал мне Источник Жизни и открыл его тайны, но он не разрешал мне вступить в пламя, и, опасаясь, как бы он меня не убил, я не стала нарушать его запрет, ведь он был очень стар и я знала, что он скоро умрет.

Я выведала у него все, что ему было известно об удивительном Духе Жизни, а известно ему было очень многое, ибо этот старец был истинно мудр; чистотой своей души, постоянным воздержанием и самоуглублением он сумел проникнуть за завесу, отделяющую то, что мы видим, от великих незримых тайн, шорох чьих крыльев мы иногда слышим над миром. Потом — всего через несколько дней — я встретила тебя, мой Калликрат, вместе с прекрасной египтянкой Аменартас и полюбила в первый и последний раз в своей жизни, однажды к навсегда, — тогда-то у меня и родилась мысль прийти сюда вместе с тобой, чтобы мы оба обрели дар долголетия. Когда мы явились в пещеру вместе с египтянкой, — она не отпускала тебя ни на шаг, — старец Нут лежал мертвый, вот здесь, — она показала на место, где я сидел, — укрытый своей белой бородой, как одеянием. С тех пор прошло столько времени, он давно уже истлел, а его прах разнес ветер.

Я пошарил в пыли под собой и наткнулся на что-то твердое. Оказалось, что это человеческий зуб, сильно пожелтевший, но все еще прочный. Я поднял его, чтобы Айша увидела мою находку.